Эта история произошла в те времена, когда зарплату выдавали лимонами а "Тюмень" играла в высшей лиге. А я работал буровым мастером в одном глухом уголке Тюменской области. Вернее вернулся домой с вахты. Дело шло к вечеру, делать было нечего, поэтому я подался на футбол. "Тюмень" играла, помнится, со "Спартаком". Решил сходить на Черенкова. Проторчав два часа на стадионе, я понял, что потратил время, зря. Земляки безвольно стояли на поле и наблюдали за незапланированной тренировкой своего именитого соперника. .
Так же к отрицательным моментам моего похода на футбол я отнес многочисленные толпы на автобусных остановках. . С самого рождения не люблю толпу, жестокую и дикую. Поэтому решил раскошелиться на тачку. Своей машины в то время у меня еще не было, ибо, получая довольно неплохую зарплату, я очень талантливо умел выбрасывать ее на ветер.
Значит, стою, курю, рукой машу. Останавливается белая "шестерка". Открыв дверь, я был приятно удивлен. За рулем сидел мой старый знакомый, с которым мы лет десять отбарабанили на буровой. Когда-то я смело мог назвать его другом. С Петькой Максимовым мы в одно время пришли работать в УБР, я после распределения геологом, Петруха после училища дизелистом. Проработали в одной бригаде почти семь лет. В восемьдесят пятом он женился, и вся наша вахта неделю отмечала это событие в его родной деревне в Свердловской области, в основном населенной чувашами. Петька по национальности, как и его жена, представлял подавляющее большинство этого населенного пункта, называвшегося совхозом имени национального героя Василия Ивановича.
Но потом наши дорожки разошлись. Я поменял место работы, и наше общение постепенно свелось к нулю. Встреча получилась для меня неожиданной. По дороге ко мне домой мы о многом поговорили, многое вспомнил, особенно сильно Петьку грели воспоминания о наших гастролях на его свадьбе. Честно признаться, было что вспомнить.
У меня дома мы сели за накрытый женой стол. В холодильнике у меня всегда на всякий случай охлаждалась бутылочка водочки, которую мы под споры разговоры благополучно оприходовали. Петруху решили оставить ночевать у себя. В Тюмень Петька приезжал в гости к брату и завтра уже собирался возвращаться в родную деревеньку. В ходе нашей беседы речь зашла о ягодах, в частности о бруснике. Надо сказать, что раньше, работая геологом, я всегда возвращался с вахты с двумя, а то и с тремя ведрами брусники, но, перейдя мастером, из-за катастрофической нехватки свободного времени сбором ягод уже не занимался. А жена очень любила бруснику.
Любаша первая о ней и заговорила. На что сразу же мы были приглашены к Петру в гости:
- Ягоды в этом году у нас море, брусники особенно. Наберете сколько надо, в деревне отдохнете, а через неделю я еду на вахту на своей тачке, заброшу вас по пути домой.
Надо еще сказать, что Петька продолжал работать в той же самой бригаде, где мы с ним и начинали свой трудовой путь. Я бы, наверное, тоже трудился там до сих пор, если б не обстоятельства, о которых позже и расскажу.
Петькино предложение с энтузиазмом принял только я. Жена сослалась на работу и маленьких детей, что было, в общем-то, правильно.
Короче, утром мы с Петрухой тронулись в путь. Дорога была не близкой, и мы с другом снова ударились в воспоминания, которые в этот раз сводились в основном к нашим блядским приключениям. В общем, будет время и охота, я о двух, особенно пикантных, расскажу.
К вечеру мы были уже в родной для Петьки деревеньке. Заехав в сельпо, Петруха взял четыре пузыря "сорокаградусной" и два любимого Анкиного "кагора".
Жена Петькина, хотя мы и не виделись вот уже почти десять лет, меня узнала, ну а детишек - две дочки, девятилетняя Зоя и пятилетняя Ниночка, - я видел впервые. Анка здорово изменилась, из восемнадцатилетней девочки выросла крутозадая, с большой грудью баба. Черноволосая, с тонкими чертами лица и чуть раскосыми глазами она выглядела очень аппетитно. Меня, такие как раз и заводят больше всего. . На недозрелых ссыкух я в большинстве случаях смотрю равнодушно. Правда, у моего пристрастия есть один, но существенный недостаток: подавляющее большинство из них замужем. А это часто чревато.
К семи часам вечера Анка со свекровью, теть Таней принялись накрывать шикарный стол, не менее чем на полтора десятка персон. Блин, я совсем забыл, сегодня же 18 августа, десять лет назад Петька расписался. Юбилей. Хорошо, что жена перед нашим отъездом напихала мне разных подарков для Анки и детей. Надо сказать, что за десять лет молодые Максимовы неплохо прибарахлились. Особенно гордился Петька новым домом, четыре комнаты, просторная кухня. Во дворе рубленая баня, разные пристройки, обычно сопровождающие деревенские хозяйства. .
В общем, Петруха у себя в деревне считался зажиточным мужиком. К половине восьмого начали подтягиваться гости, старые и новые знакомые, Петькины родители (брат и сестра с семьями жили в Тюмени и приехать не смогли) , Анькина тетка с мужем (с теткой Верой я близко познакомился у Петьки на свадьбе) , других помнил плохо, некоторых не помнил совсем.
В общем, посидели не плохо. Было весело. К десяти старики стали расходиться. А тетя Рита, мать Петьки прихватила с собой и детей
- Ваше дело молодое, вы, может, до утра гулять будете. А девочкам отдыхать надо.
Осталась одна "молодежь" , большинству из которых уже давно перевалило за тридцать. . Без стариков гулянка пошла еще веселее. Включили магнитофон, танцы-шманцы, шутки-прибаутки. Меня на все медленные танцы забронировала "молодая" , и Петька, оставшись без пары, продолжал поддавать с не танцующими. Пили водку, а когда та закончилась, чувашское пиво, на вид похожую на брагу, но довольно приятную на вкус. По свадьбе помню, давало в голову это пиво здорово. К часу ночи все гости разошлись. Петруха, развалившись, на диване тихонько похрапывал.
Ну а мы с Анюткой танцевали только медленные танцы, не обращая внимания на музыку. Уже хорошо поддатая хозяйка вела теперь себя более раскованно, все теснее ко мне прижимаясь своим упругим телом. Особенно меня заводила ее грудь, желающая выскочить из туго обтягивающей ее блузки. Блин, это же жена друга, думал я, но уже на следующем танце мы с Анкой смачно целовались, а мои руки во всю тискали ее мягкие ягодицы. Когда решили передохнуть, я уселся в кресло напротив дрыхнувшего Петьки, а Анька, налив два бокала "кагора" , пала мне на колени. Голова моя уже ни фига не соображала. Не от употребленного алкоголя, выпил я не много. Для того, что б сморить меня, девяностокилограммового детинушку, доза нужна в несколько раз больше. От тесного соприкосновения с сексуальной, молодой женщиной. О том, что на коленях у меня сидела жена друга, я уже и не помнил.
Осушив бокалы, мы целовались, рука моя, расстегнув пуговицы Анкиной блузки, залезла под лифчик и ласкала мягкую грудь женщины.
Но скоро Анка слезла с моих колен: - Иди, переодевайся, не будешь же ты здесь все время в парадном. Я дам тебе Петькины трико и футболку. - Да, Петькины прикиды мне будут совсем в пору. - Надо сказать, что по отношению к ее мужу я был все равно, что Илья Муромец против Соловья-разбойника. - Я взял кое-что с собой.
И я ушел в отведенную мне комнату, и там переоделся. Когда я вернулся в залу, Анка была уже в коротком халатике и убирала со стола.
- Поможешь мне, Клим?
- Без проблем Аннушка.
И мы принялись убирать остатки пиршества с праздничного стола. Когда мы соприкасались с ней тесно, начинали сосаться. Обследовав ее тело, я обнаружил, что ни трусиков, ни лифчика на ней уже не было. Когда, наконец-то, все было убрано и помыто, Анка предложила мне экскурсию по своим владениям. Конечно же, я прекрасно понимал, что экскурсия должна закончиться жутким предательством Петьки, с моей и особенно со стороны его жены. Но думать долго об этом я не мог, из-за, сильно оттопыривающего мое трико, члена. .
Поэтому я безропотно потопал за Анкой, и скоро мы оказались в предбаннике. Тут же, как по команде, мои руки сорвали с женщины моего приятеля ее легкий халат и в мои руки прыгнули две груди размером с дыньки-колхозницы. Когда мы с ней слились в поцелуе, ее руки залезли ко мне в штаны. . Одна стала поглаживать и мять мою ягодицу, другая ухватила, стаявший колом, хуй.
В предбаннике не было лежанок, только небольшая скамеечка, а в саму баню зайти нам с Анкой ума не хватило. Поэтому я, развернув Аньку, и поставив раком на лавку, стал входить в ее влагалище. Оно оказалось довольно тугим. Я ухватил женщину за ее "дыньки" и начал делать поступательные движения членом в ее пизде. Из-за узости ее влагалища и, поэтому, сильного трения я вскоре уже готов был расстрелять Анкину матку из своего "максима" , боялся только того, что женщина не успеет приплыть в месте со мной. Такого позора я себе позволить не мог, поэтому крепился, как мог. . И тут я увидел в зеркале улыбающуюся рожу Петьки, глядящую в окно. Он, похоже, за нами подглядывал. Вот, черт, влип! Остановиться я уже не мог, Анка начала, постанывая, кончать. И так узкое влагалище начало сокращаться, и мой "Максимка" начал выдавать порцию за порцией.
Когда все было закончено, я сел на лавку. Анка, как и была нагишом, примостилась рядом. Я сказал ей про Петьку.
- Скорее всего, тебе показалось, его сейчас и из пушки не разбудишь. - сказала Аня, но халат тут же на себя натянула. .
