Но вернемся к Клавдии. Когда я брал ее на работу, то договориться с ней о наказаниях было легко - она все сразу поняла и пошла на мои условия. В конце концов, попка у нее толстая, а зарплату дают как нигде. В результате я даже не помню, как прошло ее первое наказание, где это было - на диване, на столе, на стуле, были ли это шлепки, или ремень, или розга. Это все потому, что за несколько лет, которые она у меня работает, я наказывал ее много раз. Она к наказаниям относилась серьезно и всегда старалась больше не допускать тех ошибок, за которые ее пороли. Видимо, надеялась, что когда-нибудь она будет делать все идеально и ее наконец перестанут пороть и даже шлепать.
Но отношения наши несколько поменялись после одного эпизода. Было, как сейчас помню, прекрасное весеннее утро. На улице было солнечно и тепло, но еще не совсем жарко, как летом. Свежий легкий ветерок создавал ощущение редкой для нашего городка свежести. За несколько последних дней мне удалось закрыть старый тяжелый контракт, и даже получить за него окончательный расчет. Войдя в контору, я улыбался. Служащие в ответ тоже мне улыбались, и я чувствовал, что настроение у них тоже хорошее. В ряде кабинетов люди отключили кондиционеры и открыли окна, чтобы насладиться хорошей погодой.
В приемной меня встретили тоже радостным щебетанием и улыбками. "Сергей Семеныч, хотите чаю или кофе?"- подлетела ко мне Клава.
"Пожалуй, кофе", ответил я, окинув Клаву взглядом. В этот весенний день ей пришла идея одеться как школьнице - коричневое платье с недлинным плиссированным подолом. Сходство со школьницей добавляли белые носочки и прическа в виде двух хвостиков, завязанных по бокам головы. Картину завершал юный искрящийся взгляд, как у наивной школьницы.
Я прошествовал в свой кабинет, сел за стол и задумался. Старые дела были в основном закончены, надо было обдумывать новые проекты. Но сосредоточиться я не мог. Подошел к окну, чтобы еще раз посмотреть на природу. Открывать окно не стал - я все-таки кондишену доверяю больше.
Открылась дверь в кабинет, и с подносом вошла Клава.
- Куда ставить, Сергей Семеныч?
- Ставь на письменный стол, - сказал я и посмотрел на Клаву. Какие-то смутные ощущения у меня начали возникать.
Пока Клава накрывала на столе, я прошел к двери и запер ее. Потом прошел к столу переговоров, выдвинул от него один стул на середину кабинета и уселся на него. Клава уже справилась с чашками и с удивлением смотрела на меня.
- Клава, иди сюда, -сказал я.
- Зачем, Сергей Семеныч?
- Иди, говорю.
Клава медленно приблизилась ко мне. Я взял ее за руку и посмотрел ей в глаза. В ее взгляде еще не было боязни, а видилось только удивление.
- Что Вы собираетесь делать? , - спросила она.
- А ты не догадываешься, - широко улыбнулся я. - Я собираюсь тебя отшлепать.
- За что, Сергей Семеныч?
Я скорчил неопределенную гримасу.
- Понимаешь, Клава, сегодня такой хороший весенний день. Все вокруг просто замечательно. И ты такая замечательная, такая красивая. У тебя такое красивое короткое платье, красивые носочки, красивые косички и красивая толстенькая попочка.
При этих словах я положил ей руку на сгиб колена и провел вверх по бедру под платьем, остановившись на попке. Слегка сжав ягодицу девушки пальцами, я продолжил:
- Понимаешь, Клава, сегодня тебя просто невозможно не отшлепать.
- Но я, Сергей Семеныч, но я... я же ничего не сделала!
- Ничего не сделала? , - ухмыльнулся я. - Была сегодня столько времени на работе и ничего не сделала? И ты предполагаешь обойтись без шлепков?
- Нет, - женщина от обиды даже притопнула ногой, - Я ничего плохого не сделала!
В ее глазах появились слезы. При этом она еще больше стала походить на маленькую девочку. Я взял ее за руку и слегка потянул к себе.
- Ну не упирайся, малышка, ложись к папе на колени.
- Не хочу, не хочу!
- Клава, - сказал я ласково. - Ты же знаешь, что будет, если ты будешь упираться, - я все еще одной рукой держал резвушку за руку, а другой гладил ее по попе под юбкой.
- Я все равно тебя отшлепаю, а потом еще и высеку прутьями. Чтобы слушалась.
Я еще раз потянул Клаву на себя, и с некоторой заминкой она подалась и стала укладываться у меня на коленях. Процедура была ей слишком хорошо известна. Однако в этот раз были отличия - я никуда не спешил и собирался получить от процесса максимум удовольствия.
Девушка вроде пристроилась на моих коленях - ей было это непросто при моем большом росте и ее маленьком - то руки провисают, то ноги болтаются. Только после этого я начал медленно заворачивать подол платья на спину бедняжки. Выяснилось, что сегодня на Клаве были трусики вполне обычного покроя - широкие, плотно облегающие крупный зад. Но что интересно, трусики были подобраны точно в цвет платья - тоже коричневые, чуть ли не из того же материала, что и платье.
Отвесив этим трусикам четыре-пять стартовых шлепка, я решил обсудить обнаруженный факт с Клавой.
- Клава, ты что, собиралась сегодня выступать в команде чирлидеров? , - спросил я, наклонившись в сторону головы своей жертвы.
- Кого, чир, кого выступать? , - засопела Клава.
- Ты не знаешь, кто такие чирлидеры? - Я еще несколько раз смачно шлепнул. Трусы оставались еще на своем месте.
- Чирлидеры - это такие девушки, которые в коротких юбочках выступают на всяких мероприятиях - типа спортивных. - Через каждые два-три слова я выдавал по шлепку.
- Они там целыми командами в одинаковой форме заполняют паузы. - Еще шлепки, на этот раз серия быстрых. Моя красавица уже сопела громко, готовясь зареветь.
- Клава, ты меня слышишь? Я тебе рассказываю, так что будь внимательна. Завтра спрошу, повторишь. - Я засмеялся собственной шутке, такое хорошее настроение было.
- Так вот, они там по-всякому прыгают и показывают, какие на них трусики надеты. - Пара шлепков по касательной, но тоже больных.
- Потом за кулисами их, конечно, шлепают по попкам. Вот так - шлеп, шлеп, шлеп, шлеп.
- Ааа, - раздался сдавленный плач снизу.
- В общем-то, эти девушки только для этого и нужны, - сказал я и вдруг задумался, а для чего мне нужна Клава - тоже только для этого? Удивившись возникшей паузой, секретарша зашевелилась. Нажав ей на спину и поправив сбившийся подол, я продолжил:
- Ну, а потом трусики с них, конечно, снимают, - при этом я спустил Клаве трусы, пока до середины бедер. Голый женский зад, открывшийся мне, был уже розовым от полученных шлепков. Но останавливаться я вовсе не собирался.
Еще после серии шлепков, отпущенных во всю силу, моя девочка уже вовсю ревела. За шум я не беспокоился - через двойную дверь тамбура и стеклопакеты в окнах наружу не выходил ни один звук - это было лично мной проверено. За ревом разговор было продолжать бесполезно, и я сосредоточился на круглом предмете исследования, лежащим у меня на коленях. Жирненький зад колыхался от шлепков и краснел прямо на глазах.
Бедная, бедная Клава! Мало того, что ее шлепали, ее шлепали ни за что, просто от хорошего настроения. Да еще для нее так неудачно сложилось, что я никуда не торопился и мог бы заниматься этим целый день. Ее товарки по приемной, по сложившейся традиции, в таком случае никого ко мне не пускали и по телефону не соединяли. Мешать наказанию было не в их интересах - во-первых, помешаешь - с тебя тоже могут спустить трусы, а во-вторых, им в глубине души было приятно от мысли, что соседку по комнате сейчас порют. Они просто-таки млели от удовольствия, отвечая по телефону в таких случаях:
- Сергей Семёнович сейчас очень занят, - (счастливая улыбка на лице) , или
- Нет, Клавдия Андреевна сейчас у руководства, - (с задранной юбкой и спущенными трусиками) , (подмигивает другой соседке по комнате) .
Я не считал, но думаю, что несчастной пришлось принять в тот раз не меньше двухсот шлепков. Продолжалось это долго... Разговор наш давно стал невнятным и выглядел примерно так:
- Ах, какая ты красивая! - Шлеп.
- Ай! Хватит!
- Такую полную попу трудно наполнить такими слабыми шлепками. - Шлеп, шлеп, шлеп - во всю силу.
- У-у-у!
Коричневые трусики были давно сдернуты совсем и валялись на ковру. Сандалеты тоже соскочили с ног, и ноги болтались в воздухе в одних белых носках. Я сделал паузу, чтобы отдышаться. Затем приподнял женщину за плечи:
- Встань.
Она с трудом поднялась, размазывая слезы и сопли по лицу двумя руками. Выглядела она для меня тем не менее очень привлекательной. Тем более с задранной юбкой и с пунцово-красным задом. Пока она терла глаза, я взял ее за талию, приподнял и с некоторым усилием, но вполне ловко вновь уложил ее себе на колени, только теперь под другую руку. Девушка взревела и сделала неудачную попытку вырваться.
- Как, еще не все?
- От твоей попки, Клава, очень трудно оторваться. - Шлеп - шлеп - шлеп - по центру попки, шлеп - со всей силы по дальней половинке, шлеп - со всей силы по ближней.
- Теперь еще немного, Клавдия Андреевна. Еще получишь столько же с левой руки, и шлепков довольно. - Шлеп - сильно - по низу попы, она колыхается. Потом останавливаешь колебания легким поглаживанием, и опять шлеп - сильно - по низу другой ягодицы.
- Ну а потом, Клавдия Андреевна, - шлеп - потом ремешок.
- Ка-ка-какой ре-ре...
- Такой узенький, Клава, ремешок из брюк. Ты с ним хар-рашо знакома. Это тебе не такой шлепок - шлеп - и даже не такой - шлеп сильный.
- У-а-у-а-у! За что!?
- За красоту, - шлеп, -Клаша, - шлеп, - за красоту - шлеп - шлеп - шлеп. - Что можно сделать с такой неземной красотой? - Шлеп-шлеп. - Правильно, только отшлепать ее. Шлеп. Шлеп.
Однако природа быстро показала мне, что с последним высказыванием я не прав. Жертва не успела получить и двух десятков шлепков с левой руки, как мне пришлось поспешно встать, взять бедную Клаву и положить, почти бросить животом на стол. Встав сзади Клавы, я вытащил ремень из брюк и положил его на стол, прямо под нос отшлепанной девушке. При виде своего врага она захныкала и засучила ножками в беленьких носочках. Ее киска была почти раскрыта, но она об этом не думала - все внимание сосредоточив на ремешке, который сейчас начнет жалить и без того красный несчастный задик.
