- Так, - сказала Женя после паузы. - Все?
- Все.
- Дальше как обычно, да?
- Ну... приблизительно.
- Хорошо, - Женя поднялась и стала одеваться. - Наташ, ты идешь?
- Иду, - сказала Наташа, но посмотрела на Оксану. Та удивленно подняла брови.
- Что произошло? - тихо сказала она. - Можешь объяснить?
- Разве шлюха что-то должна объяснять?
- Да что с тобой?! Что ты себе позволяешь?!
- Я себе позволяю трахаться с кем захочу и когда захочу. Но я никогда и никого не стану выскребать через "не хочу"! Понятно?
7.
Они с Наташей сели на автобус и поехали по домам. Обе молчали.
- Ко мне не хочешь зайти? - спросила Женя.
- Зачем?
- Борщом угощу.
- Не знаю... - сказала Наташа и посмотрела на Женю как-то безотрадно. - Работу надо искать... Кошмар.
- Ладно. Не вешай нос, подружка. Плевать.
Они сошли у Цимлянской, и под руку вошли в посадки акации. Женин блочный девятиэтажный стоял углом к морю, на третий этаж заглядывал дуб.
Они приняли душ, потом поели борща. Потом Женя помыла посуду. Времени было вагон.
- Ну что, телеком займемся? - спросила Женя.
- Да... Как хочешь.
- Ну? Что у нас с глазками? Плакать хотят?
- Ах, Жень! Я же ее действительно любила!
- А меня?
- И тебя.
- Какая ты любвеобильная. Сколько тебе лет-то?
- Девятнадцать.
- Замуж тебе пора.
- За кого? За тебя?
- А ты что, с мужиками уже не можешь?
- Неинтересно. Скучно.
- Мужчины, Наталья, бывают разные.
- За тебя бы я пошла. Без слов.
- Ну вот. Горе луковое. Трахаться-то не будешь без остановки. Когда-то и на рынок надо сходить, и детей родить.
- Ты и ребенка можешь сделать?
- Все. Закрыли эту тему.
Женя включила телевизор. Наташа села рядом, подобрав ноги и забросив руку на спинку дивана. Она поглядывала то на экран, то на Женю.
- Ну? Что видим?
- Ты знаешь, Жень, мне тебя ни в чем не стыдно.
- Что ж. Хорошо. Мне тоже.
- Ты не поняла. Если ты слюну свою глотаешь, или в туалет пошла, это ведь все свое, так? А для меня все твое, как мое.
- Ну? И зачем ты об этом завела? Хочешь моей слюны? Или ты просто хочешь меня потрогать?
- А я бы тебя не стала спрашивать.
- Может, действительно нам в семью объединиться? А если придет мужчина и я его захочу принять, что ты на это скажешь?
- Что мы, мужчину не поделим?
- Ладно. Живи.
Когда пришло время ложиться, Женя, накинув простыню на тахту, бросила туда одну подушку. Наташа усмехнулась.
- А я?
- А ты на диване.
- Вот еще новости. Мы ведь супруги.
- Ты что хочешь через неделю разбежаться?
- Почему?
- Потому что через неделю мы уже будем спать попка к попке.
- Неправда.
- Правда, - Женя склонилась над тахтой, заправляя простыню, Наташа подошла к ней сзади, села на пол спиной к тахте и посмотрела вверх.
- Ой, Жень, что я вижу.
- Что ты видишь.
- Ножки расставь.
- Глазки закрой.
- Знаешь, Жень, что мне нравится в тридцатилетней женщине?
- Что?
- То, что она никогда не врет.
- Ну-ка, вставай.
Наташа удивленно посмотрела на Женю и поднялась.
- Давай поцелуемся, - сказала Женя. - Что мы все по гениталиям ползаем. Ну? Привет.
- Привет, - сказала Наташа, забрасывая руки ей на плечи.
Они молча, внимательно посмотрели друг другу в лицо.
- Люблю тебя, - прошептала Наташа. - Губы твои люблю.
Они поцеловались коротко, как птицы.
- Дай мне своей слюны, - сказала Женя. Наташа улыбнулась, сделала губы дудочкой и Женя, охватив их широкими губами, стала пить.
- Как хорошо, что у нас все одинаковое, - сказала Наташа.
- Мы прижимаемся друг к другу и нам не нужно друг друга оценивать, знаешь так: встал, не встал. Даст, не даст. Еще раз встанет, не встанет. Хватит ей или не хватит. Нам просто хорошо и одинаково. У тебя грудь пятый номер, а у меня третий. У меня упругая, а у тебя полная. Тебе нравится упругость, а мне полнота. У тебя губы четкие и широкие, а у меня пухлые и верхняя выступает. И мы это любим. У меня глаза желтые, у тебя синие. И они любят друг друга. У меня волосы русые и узлом. У тебя черной гривой. У меня пальцы тонкие и длинные, они гладят твои плечи, и потом спрячутся между твоих грудей. У тебя пальцы сильные, рука узкая, но крупная, ты сожмешь ими мои круглые бедра и я заворкую в твое ухо...
- Давай целоваться.
- Давай.
