Я я получил на день рождения от отца скейтборд. Очень хотел, просил, он в итоге и подарил. Надо сказать, в 92-м году скейт надо было ещё поискать, это сейчас можно купить какую угодно доску - любого размера, расцветки, для любых целей - были бы деньги. В те далёкие постсоветские времена выбора не было в принципе: спорттовары предлагали узенькие доски с дубовыми амортизаторами, и то их надо было ещё найти и в очереди постоять за ними. И вот мне достался такой вот замечательный подарок!
Со скейта и началась эта история. День рождения у меня в начале июня, прямо только-только каникулы начинаются, потому неудивительно, что целыми днями я только и нарезал на своей новенькой доске по всему городу. Было это и в тот самый день.
Погода тогда была пасмурная, весь день, как в песне из фильма "Про Красную Шапочку" , "грозилась гроза" , грозилась, грозилась и в итоге пролилась - как из ведра! Я успел спрятаться в подземный переход и даже не намок. Однако уже подумывал двигать к дому, времени было уже часов семь, а мне хотелось ещё посмотреть какое-нибудь интересное кинцо по кабельному каналу. Ливень закончился довольно быстро, и я решил добираться домой не на троллейбусе, а доехать на доске, благо всего 4 остановки.
Я выбрался наверх и покатил. Было здорово ехать в летней грозовой свежести, лавируя между луж. Я уже почти что подкатывал к своему двору, когда увидел впереди себя медленно идущую вперёд, слегка пошатывающуюся женщину лет 35-40, видимо, подшофе. Я сдал левее, чтобы объехать её, так как справа от неё была здоровенная лужа. Внезапно дама взмахнула рукой и одновременно развернулась влево непосредственно в тот самый момент, когда я её объезжал, так что её рука врезалась мне в грудь. Мне то что - спрыгнул с доски, подкинул её ногой и стою себе, только пошатнулся слегка, а вот подгулявшая тётенька не устояла и села в лужу - в буквальном смысле слова. Мальчиком я был культурным, поэтому тут же протянул ей руку, одновременно извиняясь. Весёлую даму мои извинения не утешили, а, видимо, наоборот, разозлили: в мой адрес полились самые отборные ругательства, исторгаемые заплетающимся языком.
- Ты, блин, шкет грёбаный, так тебя растак! У тебя глаза-то есть?? ! Ты куда прёшь-то на своей каталке, людей сшибаешь!
- Извините, но Вы ведь сами меня чуть не уронили со скейта, - вежливо пытался возразить я. - Зачем Вы так взмахнули рукой, я же уже почти Вас объехал.
- Ты ещё, сучонок, учить меня будешь! - бушевала тётка. - Смотри, паразит, всё платье испоганил! Родителям твоим пожаловаться, чтобы выдрали, как следует!
Я ухмыльнулся. В принципе, никаких последствий быть не могло вообще: чего мне стоит вскочить на доску и укатить от этой пьяной бабищи? Однако мне стало любопытно: Выдрать, конечно, меня никто бы никогда не выдрал - родители предпочитали воздействовать словом. Однако сам по себе факт порки, вынужденного обнажения, унижения возбудили во мне какой-то непонятный, щекочущий интерес. А там глядишь, может быть и ещё что-нибудь: Гормоны в мои 13 лет бушевали во мне, словно все шторма Мирового океана одновременно.
"Была, не была!" - подумал я и тихо, вежливо сказал бушующей гулёне:
- А зачем родителям? Если я провинился, выдерите меня сами:
- И выдеру! - не моргнув глазом грозно рявкнула тётка. - Ишь, стервец, думаешь не выдеру? Ещё как выдеру, мало не покажется! Ну-ка, пошли со мной!
Я взял доску и пошёл с ней рядом. Тётя продолжала передвигаться, пошатываясь, так что мне порой приходилось поддерживать её под руку, на что она отвечала очередными ругательствами, однако руку не отнимала.
Шли в молчании, прерываемом периодическим ворчанием тётки вполголоса. Через 5 минут, мы вошли в небольшой уютный дворик сталинского дома, зашли в подъезд и поднялись на 6-й этаж. Повозившись с ключом, сопроводив возню тихими матюгами, поклонница Бахуса открыла дверь и втолкнула меня в квартиру.
- Так, вали, паршивец, в комнату и снимай штаны, - процедила она. - Я ща: - И она направилась в туалет, по пути задирая платье. Входную дверь не удосужилась даже закрыть.
Я хмыкнул, затворил дверь в квартиру и прошёл в сторону комнаты. Задержался у туалета: оттуда доносилась громкое журчание, разбивающейся о фаянс унитаза мочи.
"Любопытно было бы глянуть, как она ссыт" , - подумал я. Как будто специально дверь в туалет оказалась не то что не заперта, а даже чуть-чуть приоткрыта. Я снял кроссовки и тихонько, на цыпочках подкрался к двери, заглянув в приоткрытую щёлку.
Дама восседала на унитазе и самозабвенно писала. Я впервые увидел писающую взрослую женщину (детсадовские впечатления от совместного с девчонками туалета, конечно, не в счёт) и завёлся с полоборота. К сожалению, саму её письку видно не было, но даже факт того, что вот эта вот тётка, годящаяся мне в матери сидит и вот так вот у меня на глазах писает, привёл меня в полнейший восторг. Мой член напрягся и стал изрядно давить на молнию шорт.
Видимо, мой восторг был чрезмерным и я каким-то образом себя выдал.
- Ты что творишь, мерзавец! - раздался внезапно крик писающей дамы. В тот же момент дверь распахнулась от её пинка, и я увидел её во всей красе, восседающей на "белом коне". - Подсматриваешь, падла! Совесть у тебя есть вообще?? ! Ну-ка быстро иди сюда!!!
С раскрытыми шире некуда глазами я вошёл в комнату уединения. Тётка по-прежнему сидела на унитазе, и я даже слышал как падали в его глубь последние изливаемые ею струйки. Видимо, вечер у неё удался по полной! Лицо её пылало от гнева. Оторваться от этого зрелища было невозможно.
- Нет, ты посмотри на него, ещё и смотрит же, глаза твои бесстыжие!!! - продолжала она свою тираду. - Ты у меня сейчас по полной программе получишь, маленький извращенец! Ты за платье у меня должен схлопотать, но и за бесстыдство своё тоже получишь! Быстро штаны снимай, отшлёпаю сейчас тебя!!!
Не торопясь я снял шорты и положил их на раковину. Мои трусы уже практически не скрывали мой отчаянный стояк и приняли на причинном месте форму наподобие вигвама.
- Ты дурачок совсем, да? - снова взвилась пьянчужка. - Я тебя что, по трусам шлёпать должна? По голой жопе схлопочешь сейчас! Снимай трусы нахер тоже!!!
Сердце заходило ходуном. Вот оно! Я снял трусы и положил их на шорты. Остался только в футболке и носках. Мой юный член, покрытый ещё лишь только лёгким пушком, ничем не сдерживаемый, взвился к небесам. Этот факт не ушёл от внимания разобиженной дамы.
- Ах ты, гадёныш, как встал-то у тебя! Что, нравится подглядывать, как женщины писают? За матерью своей тоже подглядываешь, да? Небось, и дрочишь ещё потом? Нет, ты смотри, ещё волосы не выросли на хере, а уже какой кобелина!!! Думаешь и на меня потом подрочить - не-е-ет, сейчас ты так схлопочешь, что и думать про это забудешь! Ложись мигом мне на колени!
Она подняла свисающий с колен подол платья и на долю секунды обнажила чёрный треугольник волос в основании своих далеко не худеньких ляжек. Член затвердел, будто каменный. Тётка указала на голые свои ляжки и снова грозно приказала мне лечь на них. Я подошёл к ней сбоку и стал размещаться. Было не очень удобно, особенно из-за чудовищного моего стояка. В итоге я поправил свой конец рукой, чтобы не ложиться на него, в результате чего он упёрся в ляжку моей экзекуторши, сообщая мне невероятные ощущения. Попа моя теперь полностью возлежала на коленях продолжающей сидеть на толчке тётки, а руками я упирался в пол.
- Ну, теперь держись, засранец! - тётка плюнула на ладонь и впечатала её в мою правую ягодицу. Было не очень-то и больно, только немного неожиданно, так что я ойкнул. - Хули, "ой!" , сейчас тебе, сволочь, не "ой!" будет, а "ай-яй-яй!". - Следующий шлепок пришёлся по левому полужопию, затем удары посыпались градом. Чем дальше, тем чувствительнее, так что я слегка заёрзал. При этом открыл для себе крайне приятный факт: член, прижатый к ляжке мучительницы своей же собственной эрекцией, при трении о неё придаёт массу восхитительных ощущений. Я стал ёрзать чуть сильнее.
- Хватить жопой егозить! - тут же раздался рык разгневанной тётки. - Шлёпать мешаешь.
- Так больно же! - пискнул я, чтобы у той, не дай бог, не сложилось впечатления, что я балдею от этого процесса.
- А ты думал! И правильно, и должно быть больно! - и удары посыпались снова.
Я постарался быть осмотрительнее, для порядка ойкал и взвизгивал, а сам потихоньку продолжал тереться концом об её ногу. Впрочем, мадам уже так увлеклась, что видимо, не обращала на это особого внимания. Она остервенело впечатывала ладонь в мои ягодицы, приговаривая при этом: "Будешь знать теперь, как подглядывать за женщинами! Маленький извращенец! Я у тебя отобью всю охоту подглядывать! Глаза твои бесстыжие!".
