Вадикина рука погладила мои половинки, прошлась пальцами по ложбинке междупопия, едва коснувшись колечка ануса и снова вызвав у меня нечаянный вздох, приласкала яички и обняла пальцами мой ставший твёрдым, как проволока, членик. В силу своего воспитания я не был искушён в вопросах секса, и даже не знал о значении некоторых слов, хотя сами слова мне были знакомы из разговоров взрослых и старших пацанов. Но с год назад, повинуясь зову природы и экспериментируя дома в одиночестве со своим телом, я натолкнулся на интересный эффект - если сжимать членик достаточно сильно и нежно, то это приводит к взрыву удовольствия необычайной силы. Мне так понравилось, что я стал заниматься этим ежедневно и по нескольку раз. Впоследствии я узнал, что это называется "дрочить", и выработал способ наиболее эффективного получения удовольствия, но моё сексуальное образование на этом и остановилось, не получая дополнительной информации ввиду ограниченности её источников.
И вот теперь я испытывал острейшие ощущения от руки Вадика, ощущения, которые не шли ни в какое сравнение со всем, что я переживал до сих пор, ибо дарил их мне другой человек, и это был человек, который мне давно и очень нравился. У меня просто сносило крышу, пока Вадик гладил мои попку и членик, я потерял ориентацию во времени и пространстве, низ живота свело сладкой судорогой, волна наслаждения поднялась где-то между членом и анусом, и я с тоненьким писком кончил, обстреляв своей пока ещё жидковатой спермой куст смородины. Мои ноги ослабли и подогнулись, я бы, наверное, так и упал в этот куст, если бы Вадик не подхватил меня за плечи и не поставил на ноги.
- Ну ты даёшь! - восторженно прошептал Вадик. Его восторг наполнил мою душу радостью - значит, ему понравилось! - а Вадик развернул меня к себе, за подбородок приподнял моё смущённое лицо и вдруг поцеловал меня в губы, нежно и долго. Время остановилось для меня. Мои брючки сползли к ногам, с членика в них капали остатки семени, голую попку обдувал ветерок, а я стоял, забыв обо всём, и целовался, целовался, целовался с Вадиком!
Наконец он оторвался от меня. У меня кружилась голова, я ничего не соображал, и наверное, упал бы, если бы Вадик не держал меня за плечи. Постепенно равновесие восстановилось, и я немного пришёл в себя. Вадик, заметив это, улыбнулся мне, ласково взъерошил мне волосы и произнёс тихо и весело:
- Завтра так же приходи!
Повернулся и скрылся между кустами, а я остался стоять со спущенными брючками, опустевшей головой и пламенем в сердце.
* * *
Дома я никак не мог успокоиться. Я переживал случившееся и с нетерпением и тревогой ожидал завтрашнего дня. На вопрос мамы, чего это я такой рассеянный, я не смог вразумительно ответить, чем встревожил её, и она уже хотела отпроситься с работы, но, на моё счастье, там возникло какое-то срочное дело, и я остался дома один. Я забыл про уроки и весь день бешено онанировал, кончив до прихода мамы раз шесть или семь, но онанизм не принёс облегчения, только членик стал красным и припух, так что пришлось намазать его детским кремом.
На следующий день с трусами в портфеле я снова с нетерпением ждал окончания уроков, волнуясь, как сегодня встретит меня Вадик, и предвкушая повторение вчерашнего, но случай, как всегда, спутал мои планы. Весенняя погода не отличается постоянством, и хотя с утра сияло солнце, перед концом последнего урока вдруг потеменело, ударил гром и полил такой дождь, что из школы по окончании уроков носа высунуть было нельзя. Большая часть школьников осталась в школе пережидать ливень и носилась по коридорам, оглашая их непривычными для этого времени дня воплями. Остался и я, вертясь недалеко от выхода в надежде перехватить Вадика.
И я его дождался. Вадик прошёл мимо меня по коридору в буфет и, поравнявшись со мной, не глядя в мою сторону, быстро шепнул:
- Актовый зал...
Я сразу всё понял и внутренне возликовал. А чтобы это было незаметно остальным, развернулся и побежал на второй этаж, чтобы немного успокоиться, а заодно избавиться от возможных навязчивых личностей. Немного переведя дух и убедившись, что никого из моих классных приятелей поблизости нет и мне никто не помешает, я с замиранием сердца устремился к месту, указанному Вадиком.
Дело в том, что в одном крыле нашей школы весь третий этаж занимал актовый зал, других кабинетов там не было, поэтому без необходимости туда никто не ходил. Попасть в актовый зал можно было либо по лестнице главного входа, которая вела к нему и к кориодру третьего этажа с классами, где учились старшеклассники, либо по лестнице с противоположной стороны школы, которая вела ко входу на сцену актового зала. Лестничная площадка там была большая, с неё вели две двери, одна, прямо, в актовый зал, другая, направо, в подсобное помещение, других кабинетов там не было, поэтому сюда почти никогда никто не заходил. И самое главное - площадка отделялась от лестницы собственной дверью, которая в тот момент не запиралась, потому что в замок местные шалуны напихали размягчённого ацетоном полистирола, и замок пришлось сломать, а новый пока не поставили. Лучшего места в сложившейся ситуации придумать было невозможно.
Я мгнвенно взлетел по лестнице на третий этаж, стараясь не шуметь, приоткрыл дверь и просочился внутрь, плотно прикрыв дверь за собой. Лампочка на площадке не горела, и после дневного света я оказался в кромешной тьме. Сделав пару неуверенных шагов внутрь, я уже открыл рот, чтобы тихонько позвать Вадика, но тут раздался лёгкий шорох, его руки обхватили меня, и он впился в мои губы поцелуем.
Мне не с чем было сравнить тогда, но я и сейчас могу сказать - нужно обладать особым талантом, чтобы так целоваться. Его поцелуй был долгим, но не изнурительным, он был сильным, но одновременно и нежным. Я слабел в его руках, его поцелуй лишал меня всяких остатков разума, он наполнял истомой всё моё тело, а душа взлетала в небеса. Что бы он ни потребовал в тот момент, я всё исполнил бы с радостью. Я отвечал на его поцелуй со всей нерастраченной нежностью, я обнимал своими губами его губы, я ласкал своим языком его язык. Он крепко прижимал меня к себе, гладя руками мою спину, проводил пальцами между лопаток, от чего по коже бежали мурашки, а тело била дрожь. Я таял в его объятиях.
Потом он оторвался от моих губ и шёпотом спросил:
- Ты сделал, как я сказал?
- Да, - так же шёпотом ответил я. Мне было радостно от того, что я выполнил его желание.
Он обнял меня, его рука приподняла край моей курточки и проникла сзади под ремень, поглаживая и сжимая мои полупопия. Он делал так уже не в первый раз, и каждый раз делал это очень ласково. Я вдруг осознал, что мне это дико нравится, мне хотелось, чтобы это продолжалось и продолжалось, томление и нега поднялись в низу живота и начали разливаться вниз по членику и дырочке попки и дальше по ногам, так что стало трудно стоять. Потом он вдруг убрал руку из моих штанов и, притянув меня за плечи, прошептал в ухо:
- А я тоже, - и тихонько засмеялся. - Хочешь посмотреть?
Посмотреть - это было сильно сказано. Тьма стояла кромешная, но нас это мало смущало. Он повозился в темноте, слышно было, как зашелестела материя и вжикнула молния, а в следующую секнду он взял мою руку и потянул её к себе. Меня словно молнией ударило, в голове лопнул колокол, а тело заколотила крупная дрожь - в руке я держал большой и твёрдый член Вадика! Я не думал, что такое произойдёт, я никогда не предполагал, что такое вообще возможно, я не думал, что такое будет со мной. Но я стоял в темноте со спущенными штанами и держал в руке стоящий член другого мальчика, и этот мальчик мне нравился, и вообще мне нравилось всё, что происходило. Мне это дико нравилось! Я хотел продолжения, но не знал, что нужно делать. Видимо, Вадик это понял, потому что наклонился и прошептал мне на ухо:
- Подрочи мне, - и своей рукой подвигал мою руку вперёд-назад по своему члену, показывая, что надо делать. Я неловко повторил движения, но было неудобно и получалось плохо.
- Погоди, - сказал Вадик, повернулся ко мне спиной, мою левую руку положил себе на живот, а правую обратно на свой член. Получилось, что я обнимаю его сзади, прижимаясь животом к его попке, и держу его член как держал бы свой. Дрочить так было гораздо удобнее, и я заработал рукой, стараясь доставить Вадику как можно больше удовольствия. Мне было неизвестно, как ему нравилось это делать, но я решил дрочить, как себе, и начал нежно, сначала несильно двигая кожицу и слегка сжимая член, постепенно увеличивая амплитуду и время от времени сжимая член посильнее, меняя скорость и ритм и делая короткие паузы. Другой рукой я чувствовал, как сокращаются мышцы его живота, своим животом чувствовал движения его ягодиц, мой членик бился о его ноги, низ живота у меня отяжелел. Не прошло и минуты, как он застонал и начал кончать, слышно было, как сперма шлёпается на вымощеный плиткой пол. Его тело содрогалось в моих руках, и то, что я доставил ему такое удовольствие, наполнило моё сердце радостью, я был счастлив!
Ещё некоторое время пока его член сохранял твёрдость я легонько подрачивал его. Сперма уже не брызгала, а вытекала из члена и текла по моей руке, под пальцами я чувствовал, как она толчками продвигается по каналу. Наконец, он затих, осторожно высвободился из моих рук и сам обнял меня.
- Ну ты даёшь! - повторил он свою фразу, но теперь она несла уже совсем другой смысл.
Мы прильнули друг к другу, я обнял его одной рукой, другую держа на отлёте, чтобы не испачкать спермой его одежду.
- Ты чего? - спросил Вадик.
- Боюсь испачкать тебя... ну... этим... - сказал я.
Вадик взял мою руку и поднёс к моему лицу.
- А ты оближи, - спокойной сказал он.
У меня не было никакого опыта, я не знал, как ведут себя в подобных случаях, что допустимо, а что нет, поэтому его предложение не показалось мне странным. Да, оно было необычным для меня, но было сделано таким обыденным тоном, что на фоне всего, что с нами происходило, выглядело нормально. Я вдохнул пряный запах Вадикиного семени, и он мне понравился. Вдобавок я так и не кончил и находился на пике возбуждения, поэтому почти не колеблясь облизал и обсосал облитые спермой пальцы. Вкус не вызвал у меня отрицательных эмоций, а сознание того, что это Вадикина сперма, возбуждало. Вадик обнял меня и стал целовать лицо, а потом впился в мои губы, которые ещё хранили вкус его семени. Мы целовались и ласкали друг друга ещё несколько минут, потом Вадик прошептал:
