Барин только что проснулся, а верный камердинер его отца Трифон уже застыл вопросительным знаком у изголовья.
- Тебе чего? - спросил барин и потянулся. Болело все тело.
- Как доехали, ваше: э-э-э-э?
- Зови меня Василий Львович.
- Как доехали, Василий Львович?
- Так себе. Весна, а снегу навалило: Пришлось карету, в коей выехал из Петербурга, бросить, купить в деревне розвальни об одной лошади, а в санях соломы мало, всю спину отбил и яйца растрёс.
- Прикажете одеваться, или завтрак в постелю подать?
- Одеваться, умываться и завтракать в столовой! Подай халат, белье свежее и штаны какие-нибудь.
- А на завтрак что подать прикажете?
- А что мой батюшка покойный употреблял, то и подавай! Да шевелись, любезный!
Пока Трифон бегал за одеждой, барин скинул ночную рубаху и, сидя на краю постели, задумчиво перебирал свое внушительное мужское достоинство - волосатые яйца, каждое с увесистый мужской кулак, и член длиною до середины бедра. Интересно, подумал Васенька, говорят, что мужчины растут до двадцати пяти, и эта штука тоже? Впрочем, и так хорошо. Васенька с удовольствием вспомнил свою последнюю знакомицу, холеную сорокадвухлетнюю княгиню Юшину, истосковавшуюся по мужчинам в браке с престарелым мужем, и член дернулся, наливаясь кровью. И мамочка была хороша, и дочка ее, Как они смотрели на его стоявший член, с каким обожанием!
Когда Трифон вошел в спальню, освещенную ярким весенним солнцем, барин бурно кончал, изгибаясь и заливая потоками жирной спермы крашеные половицы. А он, как Лев Борисович покойный, любвеобилен, подумал камердинер.
- Ты: где: ходишь? - отдуваясь, с трудом сказал Васенька.
Член опадал, выдавливая на пол последние капли.
- Так это: Одежду подбирали с ключницей, все новое хотели, неношеное:
- Давай! И полотенце! А, впрочем, таз прикажи и воды. Хуй помою!
- Нюшка! Воды барину, умываться! - крикнул Трифон.
В спальню быстрыми шагами вошла красивая последней женской красотой тридцатипятилетняя ключница Анна в красном сарафане. При каждом шаге ее телеса колыхались, как бурные воды, а огромные груди грозились побегом из-под выреза белой льняной кофточки. Она несла фарфоровый кувшин с теплой водой, а на сгибе руки - чистые полотенца. Вслед за ней спешила молодая девушка с пустым тазом, нарядно одетая и лицом похожая на Анну. Увидев голого барина, она замерла и густо покраснела. Васенька встал и демонстративно оттянул с вялого члена крайнюю плоть, обнажив фиолетовую головку размером с очень крупную сливу.
Лей! - приказал он Анне.
Она лила воду из кувшина, нимало не смущаясь, а барин нарочито медленно полоскался в струе, то оттягивая крайнюю плоть, то надвигая ее обратно. Наконец он помыл член и велел девушке взять полотенце и насухо протереть своего "коня". Та робко, дрожащими руками обсушила барский член и покраснела еще больше.
- Как звать?
- Лукерья: Луша.
- Хороша Луша!
- Дочка моя, - промолвила Анна.
- А я так и понял. Похожа! Обе и ты, Трифон, после завтрака покажете мне дом. А снег сойдет, посмотрим все поместье.
После завтрака барин решил осмотреть дом, который был одноэтажным, но большим, с множеством комнат. Подавляющее большинство из них были нежилыми и не топились. Но одна комната привлекла внимание Васеньки. Она была заперта, но на двери красовалась большая картина, изображавшая коня с восставшим членом.
- Это что?
Камердинер крякнул.
- Это конюшня - комната для наказаний. Там стоят две "кобылы" , к ним привязывают провинившихся и порют.
- А две-то "кобылы" зачем? Впрочем, войдем!
Дородная Анна загремела ключами, подбирая нужный ключ. Наконец она нашла его, распахнула дверь и первой вошла в полутемный тамбур, вдоль стен которого стояли длинные лавки. Трифон пояснил:
- Здесь наказуемых раздевали, и раздевались сами конюхи.
- А это-то зачем?
- Чтобы было удобнее. Давайте разденемся, потому что старый барин запрещал входить в конюшню в одежде кому бы то ни было.
Они прошли в тамбур и принялись снимать одежду и складывать ее на лавки. Только Луша осталась стоять у входа, стыдливо закрыв лицо руками. Но в тамбур вошли два дюжих молодца и мигом исправили ситуацию, быстро сорвав с нее одежду.
- А вот и конюхи! - сказал Трифон. - Это Иван и Петр.
Конюхи поклонились барину и тоже молча, разделись:
- Как прикажете наказать Лукерью за неповиновение?
- За такое? Две-три палки, - ответил за барина Трифон.
И словно извиняясь ха торопливость, добавил:
- Так старый барин бы сделал:
Анна упала перед Васенькой на колени, колыхнувшись всем телом, и оказалась лицом на одном уровне с его оживающим членом.
- Помилосердствуйте, - прошептала Анна. - Она же девушка. Она не выдержит три палки, кровью изойдет. Лучше меня!
Васенька кивнул, мол, давай. Он только сейчас понял, что значат "три палки" в данном случае и был не против. Молчаливые конюхи с подъятыми членами стали деловито готовить "кобылу" к работе, привязывать веревки и укладывать ключницу на широкую доску. Сначала они уложили ее ничком, но барин недовольно покачал головой, он хотел видеть ее целиком - со всеми волосами, сиськами и письками. Конюхи подняли Анну и положили ее навзничь, привязали руки к ножкам "кобылы" , а ноги задрали высоко, к плечам и тоже привязали.
- Вот так лучше! - пробормотал барин, подходя ближе.
Левой рукой он будоражил восставший член, а правой - жадно трогал ее огромные груди, свисавшие с двух сторон "кобылы" , длинные, с полмизинца, соски, гладил круглый живот и выпуклый волосатый лобок, поросший темными кудрями. Маленький столбик клитора вылез из-под капюшона и призывно покраснел, наливаясь. Анна застонала, но барин вдруг отступил в сторону, и схватил за волосы Лушу.
- Иди, соси мать! Она за тебя на муку сладкую пошла!
Лушка замотала головой, прикрывая руками грудки и срам.
- Она не хочет! - заорал барин на Лушу. - Тогда еще две палки!
Трифон нагнулся к уху барина и прошептал:
- Мы можем обоим дать похотного зелья. Нюшка станет более податливой, а девка загорится вся!
Барин повернулся к Трифону:
- Дай обоим!
Трифон неведомо откуда достал флакон зеленого стекла, влил несколько капель в рот Анне, а барин запрокинул Луше голову и зажал нос. Девушка, задыхаясь, приоткрыла алые губы, и Трифон ловко влил пару капель в рот и ей.
Барин оставил на время Лушу и снова занялся Анной. Он продолжал поглаживать ее тело, распростертое на "кобыле" , а своим подъятым членом начал водить по ее гениталиям, прикасаясь то к набухшему похотнику, то к малым губам, то к входу во влагалище. Наконец зелье подействовало, и Анна, покраснев всем телом, закричала, закатив глаза:
- Не мучьте меня! Дайте, дайте кончить!
Барин удовлетворенно улыбнулся и, схватив Лушу, толкнул ее к матери.
- Привяжите девку так, чтобы ее рот соприкасался с Нюркиным похотником!
Что и было немедленно исполнено ловкими конюхами.
- А ты, Лушка, будешь лизать!
Зелье подействовало и на Лушу. Она вытаращила глаза и начала исступленно лизать промежность своей матери, заменяя умелость одержимостью. Наконец из красного и мокрого влагалища Анны вырвалась упругая струйка слизи, и она пронзительно закричала, пытаясь изогнуться, но веревки не дали ей этого сделать, врезаясь в тело.
- Так! - удовлетворенно заметил барин. - Палка первая! Продолжим?
К вечеру все "палки" кончились. Анна с влагалищем, залитым спермой обоих конюхов, Трифона и барина, блаженно ворочалась на дерюжке, снятая с "кобылы" , и потерянно улыбалась, а ее дочь, истерзав свои нежные соски и губки, прильнула к теплому материнскому боку. Барин, идя по коридору в распахнутом халате, думал: "Интересно девки пляшут по четыре палки в ряд. Или подряд" :
: Барин решил открыть в селе школу, но преподавать не только арифметику и латынь, но и искусство удовольствия. Специально для школы Васенька приказал сшить академическую мантию фиолетового цвета и четырехугольную шляпу. В школу он лично отобрал ребятишек от семи до дссяти лет обоего полу по пять мальчиков и девочек, а под школу занял перестроенный и утепленный овин. Детишки расселись на лавках, тесно прижавшись друг другу. Еще бы, занятия будут вести сам барин! Прислуживать же ему должны были Анна, которая передала ключи от усадьбы Луше, и верный Трифон.
На первом же занятии барин задал им вопрос:
- А вы знаете, откуда дети берутся?
Дети предложили варианты ответов:
- В капусте находят.
- Аист приносит.
Барин с негодованием отверг эти версии, спросив:
- Кто-нибудь из вас видел аиста с ребенком в клюве?
Дети дружно покачали головами.
- А кто ходил на капустные грядки?
