- Обязательно...
С этим словами отец Наташки сел в "ГАЗик" и уехал. Она осталась. Хитро так, с издевкой, посматривая на меня под защитой тети. Хорошая новость - час халифа продлился еще на один день, и плохая - Наташка остается. В наш с тетей дикокаменный мир, ставший таким уютным, внедрилась девчонка с ехидной улыбкой и парой карих бесенят.
Мне стало грустно. Теперь снова нужно носить одежду - выходить к завтраку во фраке и бабочке...
Это я, конечно, утрирую, но, действительно, в моем юном воображении нарисовалась картина из жизни джентльменов с берегов Темзы. "Ваша овсянка, сэр!". Глупости уныло отразились на моем лице. Наташка торжествовала.
Волкодав, тоже меня предал. Поймав взгляд тети - "свои" , он сменил грозность по отношению к гостье, на приветливость, даже дал себя погладить. Наташка это сделала так, как будто покорила Эверест, наблюдая меня у его подножья.
Воспользовавшись тем, что гостья занята наведением мостов дружбы с собакой, тетя взяла меня за руку и быстро вошла в дом.
- Гребень то надо было положить, Горюшко, - шепнула она, когда мы вошли в ее комнату. - Нечесаной пришлось выходить.
Разумную инициативу по отношению к женщине все же нужно проявлять, - такое заключение сделал я, когда она вынула из-под подушек трусики и, приподняв сарафан, надела.
Мне вспомнилась девочка из далекого прошлого, которая их снимала. Да - это воспоминание было от меня уже так далеко. Тетя одевала их изящнее, глаза ее улыбались. Ей хотелось развеять мое предчувствие того, что все кончилось, сказать этим - ничего не кончилась, а только все начинается. Впереди еще целая жизнь, наполненная подобными и другими, яркими незабываемыми моментами, обозначенными одним словом "впервые".
Мое отличие от девчонок оттопырило трико. Тетя передернула носом и подобрала руки к бокам.
- Горюшко! Сегодня третий раз!
Я не знал, что ответить.
- Ладно, не выходить же тебе таким к Наташке! - проговорила она, подзывая.
Я не сопротивлялся.
- Чтоб не брызнул на трико, - пояснила тетя свои действия и, быстро скинув его до колен, присела. Обхватила "отличие" губами.
Замерев, я отдался теплу ее влажного, горячего рта и ласкового языка.
- Тетя, а вы где? - послышалось за шторой в большой комнате.
Наташка! Наладив отношения с собакой, она отправилась на поиски нас. Ее раздирало любопытство. Надо бы отвечать, но, как раз в этот самый момент, "отличие" подошло к пику наслаждения, и готово было взорваться...
Снова меня посетили совершенно новые ощущения, одновременно, страх быть застигнутым, и неимоверное удовольствие, которого, думаю, не было бы, если б неожиданно не прозвучал девичий голос, с некоторой ехидцей...
Не выпуская моего пульсирующего "отличия" из объятий губами, тетя посмотрела вверх, - на меня. От чего оно дернулось и стало изливаться. Тетя положила мне на грудь ладони и, запуская руки под расстегнутую рубашку, - к спине, призвала не делать резких движений, поскольку, видимо инстинктивно, я хотел все же отстраниться. Доверившись ей, я отпустил себя полностью...
- Вы где? - снова спросила Наташка, откидывая одну из штор в тетину комнату.
- Резинка у парня лопнула, - ответила тетя, выпрямляясь и подтягивая на мне трико до поясницы. - Там, в комоде, булавки, принеси, пожалуйста.
Шторка закрылась.
- Где, тетя? - переспросила Наташка.
- В верхнем ящике, в шкатулке.
- А вот, нашла...
Тетя улыбнулась мне, одновременно развязывая узел на моем трико, - делала она это быстро, через секунду ее пальцы выдернули резинку.
- Не тушуйся, - шепнула она мне и проговорила громче, уже для Наташки. - Не переживай. Сейчас вденем...
- А он и не переживает! - ответила за меня приехавшая ехида, входя в тетину комнату и протягивая ей булавку. - Я же говорила: он вообще голым ходит! Когда вас нет.
- Ябеда! - брякнул я, и сам опустил глаза. Наверное, мужчины так не говорят.
- Между прочим, я старше тебя, вот! - ответила Наташка.
Она была еще в том возрасте, когда девушки не только не скрывают его, но и не преминут напомнить тем, кто младше.
- Мне четырнадцать! - ответил я.
Вообще-то, до дня рождения был еще месяц, но я снова пожалел о сказанном, не из-за этого. Ведь я был мужчиной, а отвечал как мальчишка.
- А мне шестнадцать! - резко отбила мой выпад Наташка.
Я был сражен. Она уже имела паспорт! Маленькая, как и ее отец, худенькая Наташка казалась моей ровесницей, правда я уже выглядел на все шестнадцать, но на нее, я смотрел своими глазами и считал что ей четырнадцать.
Вот такая чехарда посетила мою голову. Юность всегда хочет быть взрослее или хотя бы выглядеть. У Наташки, видимо, на этой почве был, как сейчас говорят: пунктик, поэтому она и выдала "Мне шестнадцать!".
Повернув меня к ней спиной, тетя слушала наш бойцовский диалог, и умело вдевала резинку. Трусов на мне не было, пришлось ей это делать непосредственно на мне.
- Не ссорьтесь! Этого еще не хватало! - оборвала она нас.
Я попытался обернуться и краем глаза увидел, что Наташка прикрыла своих карих бесенят шелком ресниц.
- Не вертись. Штаны спадут! - предупредила меня тетя. - Наташа твой голый зад уже видела.
- Да, видела! Видела! Он еще и подошел! . .
- Какое красивое на тебе платье, Наташ, - сменила тему тетя. - Выходное, поди?
- Да, - ответила та, покрываясь румянцем.
Тетя многозначительно посмотрела мне в глаза. Видимо, эти слова должен был произнести я.
Это был мой первый урок по этикету.
Затянув узел на моем трико, тетя повернула меня к гостье.
- Готово... Тебе тоже надо переодеться, - проговорила она, обращаясь уже к ней. - Платье, до ужина, в комод приберем. Договорились?
- Я ничего другого не взяла... - ответила Наташка, вспорхнув ресницами.
- Из моего подберем. А ты, пока, погуляй...
Я вышел во двор, собака обрадовалась моему появлению.
Словно перестоялая брага, во мне забродили мысли: сейчас в комнате тети Наташка переодевается. Но мужчина подглядывать не станет!
Я присел и обнял собаку...
