В следующем доме жила одинокая девушка Анна Шульц. Ей родители купили здесь дом перед войной, в надежде, что она приведет в него жениха. Но, она была девушка стеснительная, а потом всех женихов забрала война. И она так и жила одна в большом двухэтажном доме. Егор хотел поселить тут Шуру Заболотного, спокойного, уравновешенного парня. Но тут вперед вылез задира и хулиган Вовка Забиякин. Увидев юную хозяйку, он попросил: "А можно мне тут поселиться?".
Фамилию свою он оправдывал, вечно встревая в разные свары с солдатами других подразделений, когда взвод был на отдыхе вдали от передовой. Но Егор ценил Вовку за безмерную храбрость, а, главное за его умение владеть пулеметом. Когда поисковая группа тащила "языка" , то Вовка всегда оставался прикрывать товарищей с пулеметом. То с ручным "Дягтеревым" , то с немецким MG-32, как он после этого ухитрялся вернуться живым, не знал ни кто. Но он возвращался и получал очередную медаль или орден. Так одного за другим определили всех солдат на постой.
Егор дал всем полчаса на отдых, затем приказал собраться у дома Гертруды Мейер.
Тем временем сбили замки с магазина и дома Рихарда Мюллера. В кладовой магазина, обитой жестью от мышей оказались мешок ячневой крупы и два мешка муки, а также небольшая канистра с подсолнечным маслом. В подвале дома обнаружилась такая же кладовая, в которой нашли на полках пару кругов копченой колбасы и несколько пачек маргарина. А на кухне нашли почти полную 20-литровую бочку керосина.
И теперь на заднем дворе ярко горел костер, над которым в огромном казане варился ячневый кулеш с маргарином. Колбаса также была поделена и роздана солдатам к кулешу. Егор попросил Гертруду собрать для солдат на огородах немного овощей: сладкого перца, помидоров и огурцов - у кого из хозяек что было. В благодарность вручил ей хороший шмат колбасы. Она благодарно кивнула, и сейчас рядом стояло небольшое ведерко с краснобокими помидорами, темно-зелеными огурцами и салатовым перцем.
Евсеич раздал кулеш, колбасу, выдал по такой жаре не по сто, а грамм по пятьдесят. И вот поели, затянулись табачком. День близился к вечеру. Никакой опасности не предвиделось, но Егор все же выставил посты с четырех сторон села со сменой в 4 часа. А остальным приказал помогать своим хозяйкам для налаживания связи:
Евсеичу Егор приказал выдать на каждый двор, где стали на постой солдаты по мере муки и по доле подсолнечного масла. А так же по литру керосина.
Глава 4.
Егор споро колол дрова во дворе дома Гертруды. Удар топором в колоду она взлетает на плашку для колки и после каждого удара начинает рассыпаться на ровные полешки. Гертруда залюбовалась работой Егора. Он был обнажен до пояса, по такой жаре и было видно, как мускулы играют на его теле при каждом движении.
Наконец, наступил вечер, солнце садилось, и во всех домах собирались ужинать.
У Гертруды сегодня на столе была колбаса, Егор достал из вещмешка хлеб, банку тушенки и флягу с водкой. Гертруда поставила на стол красивые рюмки, тарелки и вилку с ножом к каждому прибору, разложила на тарелки овощи и колбасу. Егор разлил по рюмкам водку. Выпили стали закусывать. Ганс, семилетний сынишка Гертруды был счастлив, давно у них не было такого сытного ужина. Он ел и колбасу с овощами и бутерброды с тушенкой. Наконец, осоловел и стал клевать носом.
"Шляфен (Спать) !" , Егор сделал жест изображающий щелчок пальцем, который выбивал Гансика со стула.
"Ганс, иди в свою комнату и ложись спать!" , они остались вдвоем.
Егор разлил по-третьей, но себе налил уже не в рюмку а в чашку, которую Гертруда поставила для чая. Где-то, половину чашки. Выпили, Гертруда уже чуть пригубила.
Егор пересел к ней ближе, на стул Ганса. Алкоголь хлынул в кровь, лицо наливалось краской, он почувствовал, как хочет эту женщину.
Обнял правой рукой за талию, притянул к себе, впился в губы жадным поцелуем, тискал, мял левой рукой полные груди. Его страсть стала заводить Гертруду. Она почувствовала жар внизу живота и увлажнение нижних губок. Поняв, что медлить нельзя, иначе, он возьмет ее прямо сейчас на стуле, Гертруда резко встала, схватила рукой одну из ладоней Егора, которая мяла ее грудь и, сделав приглашающий взмах ладонью второй руки, потащила Егора в свою спальню.
Гертруда спокойно раздевалась на глазах у мужчины, хотя и повернувшись к нему спиной. Когда она сталась в одних трусиках, Егор не выдержал, подошел сзади обнял, дотянулся руками до оголенных грудей, стал их мять, теребить и пощипывать соски, при этом жарко целуя в шею и основание спины. Гертруда обернулась, припала губами к его губам, а потом кивнула головой на кровать. Егор поняв, согласно кивнул головой и, сев на стул, начал лихорадочно раздеваться.
Пока русский раздевался, Гертруда постелила в центре кровати большое вафельное полотенце, чтобы не запачкать постель. Скатала валиком одеяло в пододеяльнике на левый край кровати, со своей стороны. Положила на него маленькое полотенце: если надо, будет, чем вытереться. Затем сняла трусики, положила их в корзинку с крышкой для её грязного белья и, наконец, улеглась на постель, задом на полотенце. Раскинула в стороны согнутые в коленях ноги, в извечной бабской позе, ожидая мужчину, который войдет в нее.
Егор разделся и обернулся к кровати. У него дух захватило от вида полностью обнаженной женщины и ее позы. Член стоял колом. Он залез на огромную кровать и пополз к ожидающей его женщине.
Гертруда с ужасом взирала на его вздыбленное мужское естество, оценив его размеры. "О мой Бог, как ЭТО, во мне поместиться?!".
Егор упал рядом на бок. Гладил это сильное красивое тело, мял груди, теребил соски, уже начинавшие твердеть и заостряться. Полез пятерней в промежность, развел в стороны лепестки срамных губ. Провел указательным пальцем по щелке. Ощутил влагу - Гертруда уже текла. Потеребил бугорок над губками - женщина застонала. Перебросил левую руку через ее тело. Оперся руками о кровать. Завис над немкой и стал головкой члена нащупывать вход.
Гертруду так распалил этот русский мужик. Она была возбуждена, даже перевозбуждена, чего никогда не было у них с мужем. Гертруда хотела его, не менее чем он её. Когда он начал тыкаться в нее, попадая то в пах, то в лобок, она не выдержала. Она схватила его могучее орудие, сжала в ладони, провела ладонью по стволу, ощущая его длину и толщину и, приподняв свои бедра, ввела в свою истекающую соком вульву.
Егор совершенно обалдел, когда немка ухватила рукой член, вздрочнула его и сама насадилась на могучий конец. Он резко двинул бедрами, погружаясь в неизведанные глубины.
Гертруда ощутила, как этот русский мужик заполнил собой все ее женское естество. Жалкий тонкий отросток ее мужа, работника местной почты, не мог идти ни в какое сравнение с этой дубиной, этой елдой, которая сейчас резво шуровала в ее влагалище. Она поняла, что такое настоящий мужской член. И она благодарно стала подмахивать ему навстречу своими бедрами.
Егор, от выпитого, кончил не сразу, хотя уже больше недели не был с женщиной. Как сладостно было вгонять кувалду, как он любил называть свое мужское естество в мокрое лоно этой красивой, сильной женщины.
На седьмой минуте Гертруда не выдержала, она заизвивалась под Егором, зачастила взмахами бедер, насаживаясь на его член, засучила ладонями по постели, сжимая и разжимая их в кулаки, протяжно застонала и обмякла на постели.
Егор от ощущений, когда мышцы ее влагалища стали сжимать его член, в конвульсиях оргазма, мгновенно кончил. Зарычал, и в три мощных толчка излился в нее.
На несколько секунд он обмяк на ней, но потом отвалился в сторону на бок и стал целовать ее лицо, глаза, волосы. Это не были те жгучие поцелуи, как несколько минут назад. Это была ласка, благодарность за доставленное наслаждение.
