- Ой, Танька! Только не надо, а! - прорвало напарницу. - Если у вас с мальчиком что-то и как-то! Так бы и сказала!
- Вот именно, Нель, не понятно, что и как!
- Танька! Ты влюбилась! . .
- Да ну, тебя...
- Точно тебе говорю...
Нелька сразу ко мне подобрела. Главное для неё - ясность. Она всё поняла и теперь жалела меня. Чуть завидовала, но больше жалела.
- Я тоже подумала: а если влюблюсь? - добавила она.
- В кого?! - раскрыла я глаза.
- Ну, в этого? Твоего Лёшу! А ему только шестнадцать...
- Ты же его даже не видела, Нель.
- Ой, да за эти сутки, я уже с ним всю жизнь прожила. Выйду за него замуж, а лет через десять он меня бросит. А не бросит, так гулять начнет, я ревновать, горстями успокоительное стану глотать. Нет... Нянькайся с ним сама, подруга. Не стоит он нашей с тобой многолетней дружбы.
- Не один мужчина этого не стоит, Нель
- Точно. Представляешь, Тань! Сегодня утром в магазин за хлебом, кефиром, ходила, и познакомилась с одним. Ничего так, симпатичный. И машина у него - ничего. Номерами соток обменялись...
Я вздохнула с облегчением.
- Нель, смену нужно принимать.
- Ой, Танька! Скучная ты! Правильная, если не считать Лешу. Чего там сегодня принимать! Старшая медсестра уходя домой сказала, что главный, в преддверии скорого Нового года, больных нашего, психоневрологического, отделения распустил, на всё январские праздники.
Нелька, Нелька... Тоже мне нашла праведницу!
- Прямо так и всех? - спросила я вслух.
- Всего шестнадцать местокоек занято.
- Вот их и пошли принимать...
С вечерними, обязательными, процедурами, мы управились быстро. Больных было мало, к полуночи угомонились даже самые неспокойные пациенты.
Отправилась в комнату медперсонала, поставила чайник. Не успел он закипеть, вошла Мария Степановна. Я спрятала взор, уперев его в пол. Почему-то, не могла смотреть ей в глаза, после того как увидела её портрет в фотосалоне "София". Наверное, боялась себя выдать. Выдать, что знаю о её жизни больше чем просто напарница по смене.
- А где Неля? - спросила я, так и не подняв взора.
- Я её спать отправила... Тань, поговорим?
- О чем, Мария Степановна? . .
- О Соне... Ты её любишь?
Я вскинула глаза. Говорить, о ком это вдруг спрашивает Мария Степановна, было бесполезно. Она знала, и я знала, - о какой Соне речь!
Маша нервно теребила пальцами висевшую на шее тоненькую золотую цепочку, с медальоном "Сердечко" , спрятанным меж грудей, под открахмаленный по старинке медицинский халат.
- Люблю... - кратко ответила я. - Чаю вам налить?
- Налей...
Мы стали пить чай. Мария Степановна молчала, я тоже, пока она не произнесла:
- Соню любить надо, Тань. Если ты позарилась на ее деньги, возможности, - забери то, что она уже тебе дала и уходи!
- Это не я, - она от меня ушла... - буркнула я.
Мне захотелось поделиться своими чувствами. С кем ещё, если не с Марией Степановной? Машей! Рассказала всё, чем жила я последние дни, исповедалась ей - с тихим ревом.
- Успокойся Тань. Ни в какую Москву, ни к какому мужу, Соня не поехала, - ответила Мария Степановна, помогая мне утирать слезы.
- Как? А где же она? Куда поехала?! - всхлипнула я.
- И Анастасию с собой взяла?
- Вы и Настю знаете? . .
- Знаю, - она печально улыбнулась. - Если Соня Настю собой взяла, Тань, то к матери она поехала.
- К матери! - я открыла рот. - Соня про свою мать мне ничего не говорила.
- Это не совсем её мать. Соня детдомовская, удочеренная председателем совхоза "Светлый Луч" , которую, она своей матерью и считает. И Настя с того же детдома. Совсем маленькой, Соня оформила её на свою приемную мать, поскольку, на себя не могла, даже не из-за мужа, - деверя. По деревни ходили слухи, что председательша, орденоноска, имела любовь с женщиной, а та ей изменила с заезжим мужиком. Плод измены она сдала в детдом, да уехала. А для Сони слухи ли то, правда ли - взяла малютку, да и оформила попечительство над Настей на приемную мать, воспитывала же сама.
- "Светлый луч"! Так это рядом с моим родным совхозом!
- Вот туда, в бывший "Светлый луч" , она и поехала. Соня всегда к старенькой матери едет, когда на душе плохо. Та её хоть и не родила, а воспитала, дала образование, свела с будущим мужем. Когда свадьбу играли, муж Сони под её председательским началом, в парторгах ходил, это уже потом, райком, обком... И, про то, что нет у Сони к мужчинам любви, она тоже знает. Сама, по той же причине, сама не родила, а её из детдома взяла. Но, замуж Соне все равно выйти, она настояла.
- А деверь Сони? . . Василий Игнатьевич...
- Васька-то? Плохой человек, покосный. Он как с армии-то пришел, всё под старшим братом ходил. Таскал его за собой муж Сонин. Закон не позволял тогда сродственников в подчинении иметь, так он его к другим начальникам, замом, устраивал. И в районе, и в городе. Надоела тому опека, превысить брата решил. Про нас с Соней узнал, да написал куда следует. Так, мол, и так, жена первого секретаря обкома морально не устойчива. Мужа Сони на ковер вызвали, поругали и предложили уладить всё самому, но с женой не разводиться.
Вот я и ушла. Ушла из жизни Сони, от своего счастья ушла. Замуж вышла за шофера одного, - это было условие Сониного мужа, у неё от него тогда только-только третий сынок родился, а с партией, Таня, тогда шутки были плохи. Так вот, оформилась я санитаркой в психиатрическую больницу и работаю, уже много лет. Поначалу, мы с Соней встречались, тайком, а как мой муж про то проведал, да пригрозил мне, что пойдет в обком. Всё! . . Я Соню прогнала, наговорила ей, что не люблю и не любила, то баловство, по молодости с кем не бывает, а сама омертвела, и телом, и душою омертвела...
Мария Степановна вздохнула.
- Подлить горячего? - беря электрочайник, спросила я
- Что? . . А... Нет, Тань. Чаю напилась, спасибо... Вот и поговорили... Сердце растревожилось, пойду я к больным, по палатам пройдусь, посмотрю, все ли спят...
Я долго держала, в подрагивающей руке, электрочайник, чуть наклоненный к её пустому бокалу, пока не поняла, что Мария Степановна уже вышла из комнаты...
Глава тридцать четвертая.
После смены мы, с Нелькой, забежали в детское кафе "Сладкоежка" , отметили расставание до смены следующего года коктейлями - молочными. Зайти в другое заведение, отведать чего-то более крепкого, я отказалась. Напарница, конечно, обиделась, надула щеки, стала упрашивать: хоть по баночке джин-тоника! Почти сдалась, но ей, на сотовый, позвонил мужчина, за что, мысленно, я его возблагодарила.
Видимо, тот самый, с которым Нелька познакомилась вчера в магазине, покупая хлеб, молоко. Она быстренько запихнула в рот пирожное, подкрасила губы, чмокнула меня в щёку, произнесла "Танька, - это он! Пока, пока..." и исчезла.
Нет, не так! Запихнула в рот пирожное, чмокнула меня, проговорила, подкрасилась и исчезла...
Я осмотрелась. В кафе было уютно, пусто по случаю раннего утра. Новогоднее убранство, нарядная искусственная ёлочка, окна расписаны сценами из мультфильмов - "Дед мороз и лето" , "Ну, погоди!" , и других. Миленько...
"Ой! Чего сижу?!" , - проснулась я от воспоминаний детства. Завернула оставшееся пирожное в салфетки, положила в сумку, допила коктейль, побежала.
Город изменился. Весной обычно не замечаешь распускания листьев, смотришь, а деревья уже зеленые. Так и с праздником, к своему великому удивлению, я обнаруживала присутствие наступающего Нового Года. Как-то вот сразу!
Полностью поглощенная открытием в себе внутреннего мира, - внешнего, я не замечала. Даже воздух стал предновогодним, пахло ещё не очищенными апельсинами и неоткрытыми бутылками шампанского. Никогда не чувствовали? И веточками, иголками хвои - мой путь домой ими просто устилался. Люди, в радостных хлопотах, несли с городского рынка пушистые ёли, а те, как и мне, всем в подарок, оставляли на снегу новогоднее настроение...
Зайдя во двор, я высунула нос из двойного оборота шарфа, втянула ноздрями этот ни с чем несравнимый, едва уловимый аромат предвкушения самого любимого праздника, оглядела свой балкон.
Лёша! Он курил, - увидел меня и спрятался. Быстренько поднялась на третий этаж, позвонила.
