Конечно, я постоянно думал о маме и о Миле. Даже не знаю, о ком больше - обычно я воображал их вдвоем. Но что-то еще билось в глубине моей головы, какая-то подслушанная до этого мысль. Точно! Внучка старой сволочи, деда Гриши, что б его черти в задницу жарили, училась в моей школе, в пятом классе. Не зная еще, зачем мне бы это понадобилось, я посмотрел расписание пятиклашек и на перемене прошелся по кабинетам. Внучку Гришки я нашел в пятом "б" - полненькая, по-своему симпатичная девочка была единственной в параллели ярко-рыжей и молочно-белой. Да и от Гришки в ней что-то проглядывало. У пятиклашек уроки заканчивались сегодня на час раньше, поэтому я сдернул с физики, и, дождавшись, пока рыжая выйдет из школы во дворе, двинул за ней, держась на расстоянии. Довел ее до мрачной сталинки, послушал, на каком этаже остановится лифт, выбежал из подъезда, задирая голову - ага, вот на шестом загорелось окно. Значит, дома до прихода дедовой внучки никого и не было. .
Я поднялся на восьмой, сел на подоконник в парадной и принялся ждать. Люди начали приходить с работы часов с шести вечера, но на шестом лифт остановился только около семи, даже в начале восьмого - я услышал голоса, мужской и женский, скрежетнул замок и к ним присоединился на секунду звонкий голос Гришкиной внучки. Дверь захлопнулась. Спустя минуту я уже вышел из парадной и пошел по слякотным питерским дворам к трамвайной остановке, а в моей голове начал оформляться план - пусть пока и с множеством допущений. Окончательно он вызрел, когда я замер перед дверью в квартиру Милы. Точно. Так и сделаю, прямо вот завтра. Я встряхнул головой и постучался. Спустя мгновение раздались уверенные шаги, дверь распахнулась, и на пороге явилась Мила. Я не успел ничего сказать, как ее пальчик с ярко-алым маникюром больно ткнулся в мою грудь - Ах ты. . ты. . засранец!" Как же она прекрасна!
Длинные смуглые ноги почти целиком обнажены, черные шелковые шортики едва прикрывают бедра, короткая белая майка в обтяжку не доходит до них, показывая плоский гладкий животик с маленькой впадиной пупка, тяжелая крупная грудь распирает белую плотную ткань. . ох. "В глаза мне смотри! - пальчик Милы поддел меня за подбородок, задирая голову к верху так, что я взглянул в ее лицо. Тонкий нос раздувается от гнева, крупные губы поджаты, огромные черные глазищи мечут молнии. "Маша месте себе не находит - пропал сын! На улице сам знаешь, что творится! - она тыкала меня в грудь пальчиком в такт словам - Ей уезжать - а сына нет! Вся в слезах-соплях! Мечется!
Мозги мне ебет! Звони, гетера, своим разбойникам - сына пусть ищут!" Мила замолчала, переводя дух. "Мила. . - пробурчал я, смотря на носки собственных ботинок. "Что? - она отдернула от меня пальчик, уперев руки в талию. "Что такое - гетера?" Мила вдруг потешно фыркнула, а потом, не удержавшись, расхохоталась своим низким, мелодичным смехом. "Это, что б ты знал, красивая, умная и чрезвычайно привлекательная женщина, - наконец выдавила она сквозь хохот - в точности как я! Заходи давай, блудный сын. . " Мила развернулась и отправилась на кухню, давая мне возможность облизать взглядом обтянутую шелком попу. Ткань была такой тонкой, что я моментально представил эти смуглую, крепкую попку без ничего. Бедный мой хуй снова пробовал пробить трусы - похоже, это была расплата за такую женщину поблизости. Я понуро зашел в прихожую, закрывая за собой дверь. "Давай, мой лапы и дуй на кухню - Мила снова фыркнула от смеха, - тебя ждет королевский ужин!" Я вымыл руки, стащил школьную форму, вытащил из чемодана домашние шорты и футболку и вдруг. . Я даже не поверил сперва своим глазам, и только переворошив оставшиеся вещи понял - мои спортивки, залитые спермой, в чемодане отсутствовали. Я застыл, не зная, что и думать. . "Опоздаешь на ужин - прикажу бить тебя палками! - голос Милы заставил меня очнуться, захлопнуть чемодан и отправиться на кухню.
"Королевский ужин. .? - я недоуменно поднял уже подсохший бутерброд с сыром и перевел взгляд на сидевшую напротив с задумчивым видом Милу. "Угу, сделано - королевой! - она, словно в доказательство своих слов, ткнула в себя большим пальцем - наворачивай, не верти носом. Представь, что ты в пионерском дозоре, или еще где. . у черта на куличках" Я послушно вцепился в бутер - а не так и плохо, импортным сыром я был уж точно не избалован. "Машке работу в Светлогорске предложили, от шведов одних - Мила почему-то смотрела в стол, не поднимая глаза, и медленно водила по нему алым ноготком, - билеты я вам двоим купила, но один молодой дурень пришел черте во сколько и Маша, утирая сопли по сыночке, отправилась в путь далекий одна-одинешенька" "Прости, Мила - я притворно вздохнул, берясь за второй бутер. "Прости - это конечно, хорошо, а вот прибраться и вымыть пол в квартире одинокой, но симпатичной женщины - еще лучше - Мила подмигнула мне через стол - намек улавливаешь? И завтра будем звонить Машке и извиняться хором.
Тренируй жалобный тон. " "Хорошо, - пробурчал я с набитым ртом, - сейчас доем и буду мыть. . " "Нет, мыть будешь завтра, - она мотнула головой, разбрасывая блестящие волосы по плечам, - сегодня будешь меня развлекать. Доедай, покажу тебе одну штуку" Ох, черт! При мысле о "штуке" и о том, как я буду развлекать мою восточную королеву мой хер, кажется, уперся в стол. Да не может такого быть! Я едва не кончил в шорты от промелькнувших в голове картин. Мила фыркнула от смеха и я поднял взгляд от стола - она медленно, поднимая взгляд в потолок и улыбаясь своей белозубой улыбкой, завела руки за голову и потянулась, целясь в меня набухшими под плотной майкой перчинками сосков. Она все поняла! Я залился краской от дикого стыда, мой только что стоящий, как скала, член, обвис жалкой тряпочкой. Дурак, дебил сопливый, нашел себе ровню!
Да ты для нее в лучшем случае - тЭма для "пофантазировать холодной, одинокой ночью"! Эх. . Я снова уткнулся в свой бутерброд, жуя и не чувствуя вкуса. "Эй, Сережка, держи хвост пистолетом! - Мила потормошила меня за плечо, но я глаз не поднял, буркнув - "Держу. . ". "Так, - она вскочила со стула, словно волна, ударившая о берег - ты коньяк пьешь? Или только кефирчик?" "Я. . я как ты скажешь, - понуро ответил я, боясь посмотреть на нее, не желая показать свой стыд и разочарование, боясь опять поддаться на ее игры и провокации. Думается, она это тоже прекрасно понимала. "Тогда - коньяк! Дуй в свою комнату, я через пять минут буду!" - она крутнулась на месте, обдавая меня сладкими восточными духами и вылетела из кухни. Я же медленно дожевал бутерброд и поплелся в свою комнату. Света я не включал, но городские фонари через огромное окно давали его достаточно, что бы я мог без проблем пройти и плюхнуться на диван.
Я слышал, как она прошла в ванную, недолго пошумела вода, потом хлопнула дверь ее комнаты, еще пара минут и Мила возникла на пороге, одетая в темный, блестящий халат. Свет из коридора оттенил ее высокую фигуру - в этот момент она была похожа на греческую статую, укутанную в тогу - или что там носили те греки? Она тут же закрыла дверь за собой, растворяясь в темноте - смуглая, черноволосая, в темном. Только ее огромные глазищи поблескивали, отражая оконный свет. "Что это ты тут в темноте? - ее голос как-то изменился, кажется, что слова давались ей с трудом, хотя тон оставался ее собственным - игриво-покровительственным - а, ну да, ну да - темнота же друг молодежи!" Она с шелковым шелестом прошла по комнате, легко опустилась на диван рядом, окутав меня запахом свежести и каких-то пряных, перчено-сладких духов. Мы молчали секунду, две, три. Вдруг Мила фыркнула и ткнула меня чем-то твердым в бедро - Ну, серьезный мужчина, ты коньяк-то будешь? Или так и продолжишь сидеть и пыхтеть? Как-то не по-дружески у тебя выходит!" Я чувствовал, что она улыбается в темноте, и взял горлышко бутылки - Буду коньяк. .
