Её пальцы довольно жёстко раздвинули мне половинки попы, наконечник клизмы коснулся дырочки, и в ту же секунду вошёл ко мне в попу. Я опять не выдержала, и со вскриком дёрнулась и сжалась.
- Опять те же самые фокусы?! - грозно прикрикнула медсестра, и хлёстко шлёпнула по правой стороне попы так, что там загорелся пылающий "горчичник". - Чтобы лежала смирно, а то смотри, так всю попу нарумяню! И она разомкнула зажим.
Даже в дальнейшие разы, когда я стала у медсестёр если не как дочка, то совсем как родная, я заметила, что у них были совсем различные подходы. Венера Бакировна старалась влить как можно больше воды, после чего я едва-едва добегала до стульчака, один раз даже немного обкакалась. А тогда для меня эти лишние сто - сто пятьдесят грамм воды было примерно то же, что и лет двадцать спустя, когда мне вместо обычных двух литров однажды вкатили три, а затем и вовсе три с половиной литра. Хотя сегодня трёхлитровые клизмы мне уже не в новинку, самые обычные. А Галина Афанасьевна в первый раз вливала поменьше, размывала залежи, и заставляла потом ложиться под вторую, а случалось, и под третью клизму. Вообще они относились ко мне особенно, не как к другим пациентам - заботливо, и в то же время строго. Ещё несколько лет подряд Галина Афанасьевна нет-нет, да лепила мне "горчичники" на попу, в шутку пугала "сделать больный укол большой иголкой"...
Тёплая вода наполняла мне живот. Сначала было лишь лёгкое щекотание, затем покалывание, а потом... Внутри тпрошёл даже несколько болезненный позыв. Я даже подпрыгнула, и едва не скинула ноги с кушетки. Но медсестра, готовая к этому, сильно прижала меня, почти навалившись всем телом. Я взвизгнула, но она сильно свела мне половинки попы, одновременно держа наконечник клизмы, и вода не просочилась наружу. Так прошло около двух минут, позывы то стихали, то возобновлялись с новой силой. Я ёрзала, буквально прыгала лёжа, но Галина Афанасьевна, держа коленом мои ноги, прижимала одной рукой и локтем плечи, а другой - попу. Лицо у меня было мокро от слёз, я уже не помню, всхлипывала я или рыдала. Вода в клизме уже закончилась, медсестра извлекла наконечник, и сжимала мою попу, вдавливая мне края половинок вовнутрь, как бы затыкая ими дырочку. Так прошло ещё минут около десяти.
- Добежишь до туалета, или прямо тут сходишь на горшок? - спросила она. - Потом сама вынесешь!
Устраивать в кабинете вонь, да ещё нести горшок в присутствии краснощёкой тётки - этого невозможно было представить. Я слетела с кушетки, едва не снеся вешалку с клизмой, платье упало само, хоть и не до конца. Хорошо, что медсестра успела до этого обуть мне на ноги сандалетки! Галина Афанасьевна уже распахнула дверь. Я ветром понеслась по коридору, и почти у самого входа в туалет вода вдруг заструилась по низу попы и по ноге. Я рванулась быстрее, влетела в кабинку, и как только приподняла подол платья и присела над стульчаком, как из меня хлынула вода потоком, и с противными шлепками вышло размягчённое содержимое кишечника.
Так я просидела несколько минут. Из соседней кабинки, слышно было, вышла тётя в длинном платье, с охами, какими-то досадными присказками. Тётка с ногою в гипсе видимо вышла в ту пору, пока меня держали на кушетке. Я взяла кусок газеты, висевшей на гвозде, плюнула на него, и попыталась стереть коричневую дорожку на ноге. Белый гольфик тоже был испачкан, на нём до самой пятки расплылось рыже-коричневое пятно. Так что я сняла оба гольфа.
И тут в туалет ворвалась краснощёкая тётка, это было лишь слышно, но понятно, кто это был. В кабинке напротив в унитаз рванул целый водопад, донеслись шлепки комьев об стульчак, звучные выстрелы газов...
Разумеется, как-то возиться, мочить газету в бачке при ней я не хотела. И потому провела на стульчаке больше времени, чем требовал процесс опорожнения. Когда же она ушла, я залезла ногами на стульчак, стала мочить газету в чугунном ржавом изнутри бачке с ободранной веревкой. И тут я ощутила резкий позыв. Едва успев поднять сзади подол платья, уже не смогла удержаться, из попы брызнул рыжий фонтан, испачкал двери в кабинку и пол. Я с поворотом спрыгнула, вновь села на стульчак, и из меня хлнстнула полужидкая кашица. Где-то в складках кишечника задержалась вода. Дождалась, когда выйдет вроде бы всё. Хорошенько подтёрлась, вновь намочила в баке газеты, обмыла ногу, и теперь ещё не успевшие засохнуть пятна на двери и на полу. Чувствуя лёгкость, пошла в процедурку за портфелем, оставленным там. Но Галина Афанасьевна не отпустила меня просто так. Велела лечь на кушетку, прозондировала палочкой с ватой. Я заметила, что она нахмурилась.
- Ириша, тебе бы лучше пока что хотя бы часок посидеть здесь, погулять по коридору. В тебе ещё осталась какая-то жижа, вроде поноса, и по дороге тебя может прихватить в туалет.
Я отказалась, и взяв портфель, побежала домой, благо было не очень далеко. Дома я тут же намылила гольфик хозяйственным мылом, но как только стала его тереть, как ощутила нестерпимый позыв, как при поносе. Хорошо ещё, что ванна и туалет к нас были в одном месте, а уходя из поликлиники я не одела трусы! Едва успела задрать платье и прыгнуть на стульчак, и жидкая киселеобразная масса сама собой рванулась из попы! Выстрел газов. Ух, теперь кажется всё! Простирала и повесила сушить гольфы, переоделась в домашнее.
Летом в пионерлагере мне ещё дважды делали клизмы - один раз в середине смены, медсестра, и второй - перед самым отъездом оттуда, когда нас осматривала педиатр, совсем молоденькая, и заподозрила у меня неладное. Она же и произвела мне эту процедуру.
Разумеется, я описала самые запоминающиеся моменты. Конечно же, дома никто не знал о моих посещениях клизменной процедурки в поликлинике - это стало моей маленькой тайной вместе с медсестрами. Кстати, работали там в основном медсёстры пожилые, которые оставались работать после выхода на пенсию, ранее работавшие в инъекционной процедурной. На их шутливом "наречии" это называлось - "спустили вниз". И только Галина Афанасьевна работала там постоянно, так как была младшей медсестрой. Даже когда я через года два с половиной ходила туда "законно", была прикреплена к этой поликлинике - N 1 - то и тогда меня принимали безо всяких направлений, "по блату". Особенно запомнилась мне смешливая и весёлая Валентина Анисимовна, проработавшая там до 91 (!) года, и даже в этом возрасте выглядящая лучше, чем другие в 65-70. Кроме клизм, в этом же подвальном помещении ставили и банки, в кабинете в торце коридора, противоположном туалету.
Когда же я вышла замуж, в новой семье клизмы мне делала старшая сестра моего мужа, Тая, женщина очень добрая и милая, но несчастная. Она так и не смогла выйти замуж из-за врожденного уродства - огромного пигментного пятна в половину лица, с гнёздами волос и неровностями кожи, похожими на бородавки. Но мы с ней сдружились так, что стали друг другу роднее всех. Благодаря ей я уже перестала зависеть от лечебных учреждений. Сейчас вот обучаю этому делу внучку...
Зато мой муж, в силу своей прямо-таки болезненной брезгливости просто не мог переносить, если в его присутствии кому-то ставят клизмы, и когда начинались приготовления, он тут же убегал из дому, к друзьям, или ещё куда-то. К тому же сам он боялся этой процедуры как огня, и когда через несколько лет нашего брака ему самому клизма понадобилась, я использовала все навыки, моральные и физические, нахватанные мною у медсестёр, и с огромным трудом всё же поставила ему клизму. Когда я только притрагивалась наконечником к его дырочке, он отдёргивал попу, не давая возможности вставить клизму. Пришлось держать очень жёстко.
И напоследок. В последний раз, но уже в больнице, где я провела, хоть и с перерывами, последние три месяца, клизму мне делала девушка-негритянка, обучающаяся в нашем городе, и проходящая практику в больнице!
С уважением, Ирина Сергеевна.
