Жизнь студента летом суетлива. Каждый день проходит за нешуточной борьбой между необходимостью и ленью. В свой 21 год хочется наслаждаться теплом короткого лета, а не вялиться в душных кабинетах и аудиториях под монотонный голос лектора. Подходил к концу третий год обучения, почти ничем не отличавшийся от первых двух.

Но все же было одно серьезное отличие - практика по специальности, ежегодно проходящая в летнее время, у меня прошла в течение учебного года. Это создавала ощутимую нагрузку на будние дни, но предоставляло мне в будущем спокойное лето. Мое первое свободное лето за последние пять лет.

В детстве почти каждое лето мы проводили в белорусской деревне почти у самой границы. Для нас, детей, не существовало ни границ, ни трудностей перевода. Лето в деревне намертво отчеканивалось в мозгу, как самое приятное и душевное время моего детства.

Как правило, мы отправлялись в деревню всей семьей: папа, мама, я и младший брат. Нередко с нами не мог поехать папа, занятый по работе, или мама, и тогда нас отправляли в деревню к родной тетке по отцу. У отца имелся там дом, за которым его сестра и приглядывала во время нашего отсутствия.

Страшно подумать, но я не была там уже более 6 лет. То экзамены в школе, то вступительные экзамены в ВУЗ, затем летняя практика. Шесть лет без полноценного лета. Шесть лет без лета в деревне, такой знакомой и теплой.

Мой брат же напротив, даже в самые тяжелые времена непременно отправлялся летом в деревню, откуда возвращался ближе к сентябрю загорелый и довольный. Вот и сейчас он уже вовсю грелся под теплым южным солнцем, пока я закрываю последний экзамен.

Дорога заняла всего два дня, и все прошло без эксцессов. На вокзале меня встретил дядя Гриша - муж моей тетки, помог донести нетяжелый чемодан и всю дорогу до дома рассказывал последние важные новости деревни за последние годы, что я пропустила. Свою тираду подытожил незамысловатым "Наконец-то, Лилька, отдохнешь, как человек!".

А деревня почти не изменилась: кое-где новый забор, новые цвета, машины, но все по-прежнему родное и знакомое.

У ворот меня встречал Кирилл, мой брат. Чуть загорелый, в одних шортах и босой, с царапинами на руках и животе. Он всегда умел находить себе приключения. Родители и в этот раз не смогли выехать в отпуск, поэтому за ним приглядывала тетя Света. Но разве за ним приглядишь?!

- Что с руками и животом? - осведомилась я у брата, разбирая чемодан в своей комнате.

- На деревья лазили, - буднично махнул он.

- Дерево в чужом саду?

- Даааа нет. Фрукты еще зеленые. Просто лазили.

- Понятно. Тетя Света, видимо, и не в курсе.

- Я уже не маленький.

- Я вижу:

Кирилл к своим 16 годам действительно вымахал изрядно. При моем росте в 164 сантиметра он был выше на целую голову и продолжал расти. Поджарый и слегка худощавый, со светлыми волосами и бровями, которые выгорали на солнце еще больше, создавая неизменный контраст на загорелой коже.

Так же, как и брат, от отца я унаследовала большие серые глаза и светлые волосы, которые стригла чуть короче плеч. Мама же наградила своей формой губ, хрупким телосложением и светлой кожей, загар на которую ложился крайне плохо, оставляя покраснения и ожоги.

Эту особенность я использовала как официальную причину для объяснения, почему не надеваю ничего короткого или откровенного. Я столько раз произносила ее вслух, что отчасти стала верить в ее правдивость, за которой скрывалась банальная застенчивость.

Еще одной неофициальной причиной являлась мои постыдные слабость и любопытство, о которых никому не было ведомо. Я их скрывала даже о себя, ведя внутреннюю борьбу желаний и морали. Моей слабости к половому члену.

Железным аргументом моих желаний являлся зов природы. Именно им я объясняла себе такое пристрастие, сильное, но контролируемое. В другом углу ринга находилась обычная мораль, воспитанная обществом и родителями с детства. "Это постыдно" - убеждали они. И я с ними соглашалась. Но любопытство и желание никуда не пропадали. Так и мучаюсь день ото дня.

Первым делом по моему приезду мы навестили наших родственников. Тетя Света могла болтать часами обо всем насущном, сопровождая рассказы активными жестикуляциями. Дядя Гриша прерывался, чтобы высказывать тосты за мой приезд и здоровье. И лишь только Кирилл сидел с поникшим лицом, глядя в окно и без энтузиазма жуя баранку.

- И как твоя учеба? - не унималась тетя Света.

- Хорошо. Только по началу было тяжело.

- Отец говорит, что ты биолог.

- Да, микробиолог.

- Животинок изучаешь?

- Различные организмы.

- Отличница наверно? Вижу что отличница! Всегда умной была. Молодец.

- Спасибо!

- А молодой человек у тебя есть?

Я немного зарделась.

- Нет, нету.

- А чего так? Ты вон девка умная и красивая. Немного тощая, но это поправимо, да? - она ткнула своего мужа локтем.

- Чего ты, Светка, к ней привязалась?! Не видишь, в краску человека вгоняешь? - ответил дядя Гриша на тычок.

- Ой, да брось ты. Чего тут стесняться? Девка видная - вон какая! - она кивнула в мою сторону. - Наши то местные охламоны на нее сразу глаз положат, так что лучше бы поберег ее - они у нас без пардона совсем, напугают, что еще столько же будет бояться к парням даже подходить.

- Светка, ты совсем дура что ли? Что ты несешь?!

- Ой, - она махнула на него рукой, - от тебя проку не дождешься.

- Лилька не маленькая уже, сама разберется, - огрызнулся дядя Гриша. - Давайте лучше выпьем за приезд!

- Еще раз, - тетя Света саркастично подняла брови.

- Дура: - пробурчал он незлобно в ответ и опрокинул стопку.

Вечер наступил быстро, и я, уставшая с дороги, не успела даже положить голову на подушку, как провалилась в забытье.

Проснулась только на рассвете. Такая давняя и знакомая тишина нарушалась редкими криками соседских петухов. Легкая прохлада струилась от чуть открытого окна, наполняя комнату утренними запахами росы и травы. Я готова была наслаждаться этим бесконечно, поэтому потребовались усилия, чтобы наконец-то встать.

Кирилл еще дрых без задних ног. Я не слышала, как и когда он вернулся домой. До поздней ночи, поди, гулял с друзьями. Он лежал на животе в одних трусах, сверкая грязными пятками. Я тихо прикрыла его дверь и прошла на кухню, где принялась готовить завтрак.

Проснулся он только ближе к полудню. Я уже успела не только разложить свои вещи, но и произвести небольшую уборку в нашем жилище, которое он за три недели успел привести в полнейший бедлам. Особое спасибо мне хотелось сказать за гору посуды с засохшими кусками пищи на ней, которое было оставлено к моему приезду. Немного изумил и сбор грязной одежды, в которой встречались как рваные и грязные футболки, так и трусы с попадающимися белыми пятнами. Я поскребла ногтем, но и без этого было ясно, что это капли засохшего семени. В его возрасте это нормально, поэтому даже высказывать ему не стала, а отправила одежду прямиком в стирку.

После обеда я решила себя вознаградит и наконец-то отдохнуть и побездельничать. Вытащила из кладовки раскладушку, поместила под тень абрикоса и забралась в нее с электронной книгой. От "Ста лет одиночества" Маркеса меня оторвал чей-то беспардонный оклик "Эй!".

- Эй, - повторил он, - привет!

Я убрала книгу и повернулась в сторону шума. За воротами стоял молодой невысокий, но плечистый парень моего возраста.

- Привет, - ответила я, лихорадочно пытаясь вспомнить, знакомы ли мы.

- Ты Лиля?

- Да.

- Это я, Мишка! - было брошено так, будто бы я должна была сразу все понять.

Мое молчание, видимо, затянулось.

- Ну, Мишка! Егоров! Из тринадцатого дома! - не унимался он.