...мое приключение было давно. Я и не помню, что там было, а чего не было
(женщина, 61 год).

Когда и, если тебе нет и двадцати, у тебя гладкая кожа без изъяна, упругая высокая грудь, блестящие длинные волосы и кристально чистые глаза. Ты ловишь на себе восторженные взгляды всяких «дядек», но они старые и стрёмные и тебе не интересны. Ты ищешь внимания своих сверстников или «мальчиков» постарше. Но те, в свою очередь, окружены и купаются во внимании подобном твоему молодого и упругого мяса, и конкретно на твои внешние и внутренние качества акцентируются по стольку поскольку.
Когда тебе тридцать, ты ещё хороша, у тебя всё ещё упруго, но в глазах нет той искорки и наивности, которая свойственна юным девам лет двадцати. Ты познала жизнь и разочарования, и разборчива как никогда раньше. Сверстники уже женаты, «мальчики» слишком слюнтявы, а «дядьки» ... Они всё еще тебе противны.
Когда тебе, увы, сорок - ты с сожалением смотришь на поплывшие формы, сильно видоизменившуюся грудь и попу. Ты кожей чувствуешь течение времени сквозь себя и ощущаешь скоротечность бытия. «Мальчики» становятся необыкновенно притягательными, нестерпимо молодыми и сладкими. А ведь это - все мужчины младше тебя. «Дяденьки» теперь — это твои ровесники. Некоторые уже свободны, но это, как правило, самые отмороженные. «Старики» вдруг оказываются «дяденьками». И любой секс — это уже радость.
В пятьдесят ровесники выглядят как отбросы столовой. «Мальчики» составляют большую часть видимого поля, но ты для них сливаешься с окружающей местностью как дряблые ветви прибрежной ивы.

В шестьдесят «ровесники» начинают исчезать. На их страницах в соцсетях появляются поминальные надписи, а мысли о вовремя принятых лекарствах бывают намного чаще, чем воспоминания о хорошем сексе в сорок.

К сожалению, чтобы узнать все эти истины, Анжеле пришлось пройти через все эти этапы.

Далее она ещё не заглядывала и с содроганием ждала новых «открытий», которые готовила ей жизнь. Проснуться утром – уже счастье? Не обделать штаны, когда чихаешь - радость? Жизнь оказала такой сукой!

В прошлом остались славные деньки, когда она себе ни в чем и не кому не отказывала. Мужчины хотели и добивались её, и она, лениво поводя плечиком, осчастливливала своих кавалеров либо по одному, либо оптом. Хотя, да, сначала было по одному, но потом душа потребовала праздника. А если что и поняла Анжела к этому возрасту, так это то, что лучший праздник женщине может создать только мужчина.

Жизнь не предвещала скуки и не сулила спокойствия. Остановится было просто невозможно. Мужнины ценили её красоту и вольные манеры, они, прекрасные и желанные, мелькали как в детском калейдоскопе: повернулся на бок - новая мозаика, еще прекрасней предыдущей. Крепкие руки, накачанные мышцы или ленивые сексуальные животики. Анжела последовательно прошла все разделы порно-определений женщины: «тинка», «восемнадцатилетняя», «юная девушка», «девушка», «тридцатилетняя», «милфа», «зрелая», «старая» и «бабуля».

Групповушки, ночи пьянства и разврата, легкие вещества под медленную музыку, и проникающие в самое сердце упругие жезлы. Ну и где они сейчас?! Всё прошло, остались только всепонимания и неудовлетворенное желание. Оно никуда не делось.

Анжела осмотрела себя. Ведь еще ничего! Да, невысокая, но ни грамма лишнего жира, и никогда не было, прошу заметить! А потому кожа на бедрах и животе лишь немного одрябла, провисла на ногах и руках. Грудь? Грудь – да-а-а. То есть нет.

Она уже далеко не та и стоит теперь только в лифе, но если не снимать красивого белья, и снять домашние очки, то где-то там, в зеркале на размытой картинке возьмет да мелькнёт привидение всё той же разбитной и неудержимой молодой Анжелы, королевы двойного проникновения, баронессе МЖМ, сладкой вафельке и яростной двустволке середины 00х.

Теперь же её скучающие дырочки кроме набора разномастных дилдо, знавали лишь редкие набеги давних друзей, по причине начинающегося Альцгеймера иногда путающих её дом с собственным, ни один из которых, тварей, так и не осчастливил её семейной жизнью или детьми. Да и не нужны они ей были никогда. Если бы можно было перескочить период вынашивания, рождения, выкармливания, пеленок, болезней, садиков и школ, ВУЗа и создания ими собственной семьи, и перейти сразу к тисканью внуков и хвастовству об их успехах подружкам, тогда бы Анжела согласилась. Но такой монтаж бывает лишь в Голливуде.

Там и «бабки» меняют себе молоденьких пацанов по мановению ока, пугая фотографов своими перетянутыми лицами. У Анжелы не выходило как у американских кино-бабок, и вся её развлекуха на этой сексуальной пенсии свелась к соблазнению собственных квартирантов.

Благо доставшаяся еще от родителей трешка в центре позволяла прекрасно сдавать одну, самую маленькую комнату, и получать ежемесячно еще одну пенсию.

На эту идею её подтолкнула подружка, заметив в разговоре, что ей одной эта квартира даже большая. А хорошо подумав и сама Анжела смекнула, что можно совместить вопрос меркантильный с сексуальным. Оставалось только найти жертву.

По объявлениям сначала приходили сплошь девки, студентки или молодые переехавшие в город лимитчицы, а также разведенки, да еще и с детьми. Анжела им всем гадливо отказывала. Наконец, появился он, высокий голубоглазый, веселый и обаятельный парень с русыми волосами. У Анжелы от впечатлений даже запульсировало в районе мочевого пузыря.

Она неторопливо и нарочито холодно обсудила с ним условия, борясь с желанием запихнуть его белокурую голову себе под юбку прямо здесь и сейчас, на кухне.

На её счастье, подружка снабдила ее типовым договором, в котором опытной рукой неизвестного специалиста были прописаны условия и оговорки. Парень обрадованно подмахнул бумаги, прочитав только финансовую часть, и заехал на следующий день. Не успела Анжела накрасится для охмурения, как в её дверь позвонила девица и спросила квартиранта. Пропорхнув к нему в комнату, она кувыркалась там с ним всю субботу, лишь периодически выбегая в туалет и забирая доставку еды.

Анжела же сидела на кухне включив на полную громкость шоу Малахова, чтобы не слышать эти возбуждающие звуки и пыталась понять от чего её больше тошнит, от телевизора или разочарования.

Всё повторялось изо дня в день. Каждый вечер, как только парень появлялся, он или сразу приходил с этой мерзкой и громкой девицей, либо та появлялась позже. А потом они опять трахались всю ночь, мучая Анжелу в соседней комнате.

Пришлось ей пожаловаться своей подруге - риэлтеру, на творящееся непотребство. И вовремя! Та быстро ей напомнила, что по подписанному договору квартирант должен жить один, а гости позволялись строго в дневное время.

На этом основании Анжела и выпроводила любвеобильного, но не к ней парня, вернув ему весь задаток, взяв только за те сутки, которые он успел переночевать.

Тот пытался протестовать, но договор был на её стороне. Он съехал, а бабуля выспалась в первый раз за неделю.

Теперь она была уже опытней. И задавала куда больше вопросов парням - претендентам. Кто-то откровенно бухал, несмотря на молодость, кто-то не скрывал, что ищет комнату для пары. Один сразу сознался, что хочет подселить к ней любовницу, чтобы наведываться к ней днем. Вот уж нет уж! Если что Анжела и поняла за свою жизнь так то, что звуки любви ей нравятся, только если она сама их издает.

И вот, небо сжалилось над Amateur Granny Mature Old Woman.

На пороге её квартиры стояла женщина лет сорока, а за ней испуганным кобелёчком выглядывал щупленький долговязый и белокурый парнишка.

Женщина эта деловито осмотрела комнату, обсудила вопросы, внимательно ознакомилась с договором, хмыкнула и утвердительно покачала головой на пункте о гостях. Её сын поступил в местный ВУЗ, а общага оказалась не для «её Вовчика». Весь разговор взрослых сам мальчик провел в подобострастном молчании, подпирая спиной косяк.

Анжела трепетала в душе: забитый и скромный маменькин мальчик, у которого, решила она, не то, что девочки, наверно и мальчика никогда не было. Её маточка сладостно сообщила о своём восстании из ада тянущей ноющей судорогой.

«Да, ты ж мой маленький, тётя Анжела с удовольствием подселит тебя К СЕБЕ!» -

Она заверила маму Вовчика, что будет её сыну строгой и справедливой тетушкой, проследит, чтобы он вовремя ложился, не гулял вечерами с кем попало, а учился, и хорошо кушал.

Удовлетворенная мамзель внесла задаток и оплату за первый месяц. Через два часа они вернулись уже с вещами.

Так в квартире пожилой нимфоманки появился совершеннолетний по паспорту, но не в душе мальчик Вова. Если что и поняла Анжела за свою жизнь, так это то, что девственники взрослыми людьми не являются. Все равно как не прыгнул, не десантник, не родила – не мать.

Они пребывают во власти всяких страхов, фальшивых иллюзий и романтических заблуждений. Увидеть голую задницу и без разговоров овладеть её хозяйкой - не для них. Они стыдливо отвернуться или прикроют эту жопу и скажут: у вас тут вот... оголилось.

- Да, оголилось, а для чего, блять, оголилось то?! Бабка не настолько старая, чтобы штаны забыть!

В общем, та еще морока. Намеки они не понимают. От прямого предложения шарахаются как от гремучей змеи. Небольшое неудобство еще было в том, что Анжела объективно годилась ему в бабушки, даже не в матери. А подозревать мальчика в страшном слове «геронтофилия» было смешно даже для такой озабоченной дамы.