Где-то в в восьмом классе Оля стала замечать, что, читая книги, как из школьной программы, так и просто для интереса, её стали интересовать не перипетии сюжета, а любовь, которую крутят главные и не очень герои повествования. Причём неуёмное Олино воображение шло дальше банальных объятий и поцелуев. На дворе был 1985 год, уже понемногу из-за железного занавеса стали прорываться зарубежные фильмы с откровенными сценами, и несмотря на возрастное ограничение, она с подругами прошла на пару фильмов, благодаря своей не по возрасту взрослой внешности.

Конечно, сюжет, где красивый актер, тискающий грудь героини и страстно целующий её соски, очень возбуждал Олю, но воображение требовало продолжения. Если бы Оля смотрела фильм одна, то она нашла бы способ кончить, представляя, как актёр суёт в актрису член. Пальчиками теребить свою писю она пока стеснялась, но использовала разные предметы- пенал, шариковую ручку, фломастер. И видака с порнофильмами ни у неё, ни у подруг не было. Оставались книги, где ее воображение развёртывалось во всю ширь.

Вот уже и Онегин трахает раком Татьяну, забрызгивая её нежную попку молодецкой спермой, бормоча при этим признание в любви, вот уже Аксинья стонет под Григорием Мелеховым, подмахивая его движениям своей горячей волосатой казацкой мандой, а Григорий рычит от страсти и кончает в неё, стискивая огромную грудь Элины Быстрицкой. А Ассоль, схватив елду у Грея, бешено дрочит её, а когда он начинает брызгать накопленным в дальних странствиях семенем, хватает член губами.

И так почти в каждой книжке- стоило только двум героям посмотреть друг на друга- и Оля тут же укладывала их в постель или ставила раком, в зависимости от сюжета. По страницам Пушкина, Тургенева, Шолохова, Гоголя, Чехова текли реки спермы, из книг доносились страстные стоны и вскрики от совместных оргазмов.

И вот однажды, лежа на тахте, и читая «Отель» Хейли, она подумала: а что, если ей самой писать рассказы на эту тему, тем более, что несколько сюжетов у неё уже было. А «Отель», как она не старалась, не вызывал у неё каких-нибудь эротических фантазий.

Сказано- сделано. Если в начале произведения, по Чехову, у героя длинная елда, то в конце она должна обязательно выстрелить во влагалище какой-нибудь героини книги.

Родителей дома не было, и это стало дополнительным стимулом к творчеству. Оля достала из стола новую толстую тетрадку в клетку, которую называли почему-то общей, хотя пользовался ею, как правило, один человек.

Первый сюжет, который она хотел описать- это пленение и допрос Зои Космодемьянской. Оля была против любого насилия в сексе. Нет, насилие как таковое её возбуждало, но как бы постановочное, понарошку. Она понимала, что Зоя вытерпела нечеловеческие мучения, и это её угнетало. Возбуждал сам факт насилия. В воображении Оли Зоя не мучилась, просто занималась групповым сексом с фашистами.

Оля зажгла настольную лампу, написала название рассказа: «ЗОЯ», и тут поняла, что писать не о чем. Для того, чтобы подвести рассказ к эротическому финалу, надо было описать все злоключения партизанки, а это уже не эротика, а жестокая правда. И в голове вертелось только: «..Зоя была привязана к лавке с раздвинутыми ногами, фашистский солдат стоял пред ней на коленях, и усмехаясь, насиловал её, а вокруг стояли другие солдаты и дрочили в предвкушении своей очереди. Весь пол был забрызган немецко- фашистской спермой…».

Да, первый сюжет был хорош только в воображении, а на бумаге не получился, и Оля приступила ко второму сюжету. В нём она хотела рассказать о молодой заключённой, попавшей в тюрьму по ошибке, и влюбившейся в красивого надзирателя. Но и тут её ждал неприятный сюрприз- она не знала о жизни за решёткой, а просто описывать сцены секса ей не хотелось, нужно было развитие повествования, характеры героев и описание быта и обстановки. Без этого никакого возбуждения она не испытывала. И всё- таки Оля решила написать отрывок.

«… После отбоя к ней подошла старая зечка Машка- Швабра и прошамкала беззубым ртом:

- - Сегодня я видала, как ты не нашего вертухая смотрела! Аж вся горела, щеки пылали прямо!

- Ничего я не пылала- Слабо промямлила Нина. Её клонило ко сну, но Швабра была права- Володька, как его за глаза звали заключённые женщины, был действительно красавец, и многим помог забеременеть, чтобы облегчить условия содержания. И он нравился Нине. Год за решёткой без мужика уже сводил её с ума, а впереди были ещё два.

- -Ты мне манду в лапти не обувай, я всё вижу. Хочешь, будет тебе с ним свиданка, глядишь, и залетишь! А там условия полегче, да и пораньше можешь откинуться. Тут до меня слушок дошел, что ты ему тоже по душе. У него не сотрётся, а тебе польза. Он года два назад так Гальке Лысой засадил, она неделю враскорячку ходила. - Швабра захохотала. - Ну что, устроить вам свиданку? Я могу, я тут всю жизнь. Потом ещё спасибо скажешь.

Нина вяло пожала плечами. Хотелось спать и ни о чём не думать, даже о близости с этим красавцем.

Через неделю, когда Нина уже забыла о разговоре со старой зечкой, та подошла и шепнула ей на ухо:

- - Сегодня после отбоя.

- Что- после отбоя? - громко спросила Нина.

- - Тихо ты! Ебаться пойдёшь с Володькой?

- - Ну… не знаю.. неожиданно как-то..

- - Ты не крути, я столько ради тебя... в общем, будь готова. С тебя две пачки.

Если за секс с красавцем-охранником надо было отдать всего две пачки сигарет, то я легко отделалась, подумала Нина.

После отбоя Швабра привела её в медсанчасть, в пустующую палату. Там стояло несколько коек, и только одна была застелена. Только здесь Нина поняла, что они никого по дороге не встретили. Связи у старой зечки были огромные.

- - Жди, сейчас он придёт. Удачи. Надеюсь, он сможет тебя осчастливить- Швабра усмехнулась и ушла.

В палате было прохладно, и Нину знобило, то ли от холода, то ли от волнения. Немного подумав, она разделась и легла под одеяло. Чему быть, того не избежать. Чем быстрее начнём, тем быстрее кончим.

Он вошёл тихо и прикрыл за собой дверь.

- -Здравствуйте, гражданин начальник! — сказала Нина, натягивая одеяло до подбородка

- - Брось, Нин, сейчас не до этого. У нас мало времени. –В его тоне слышалась нежность.

Володя быстро разделся и лёг рядом с ней. Она подвинулась и почувствовала торчащий, обжигающий бедро член. Голова закружилась.

Надо отдать ему должное, он не стал сразу залезать на неё. Нине показалось, что он долго гладил её грудь, потом живот и скользкую промежность, и когда она сама раздвинула ноги, осторожно лёг на неё, и она немного направила его в нужное русло. Двигался он настолько медленно и нежно, что Нина, сама того не замечая, начала стонать всё громче и громче, стоны перекрывали скрип кровати, и вдруг она почувствовала, что кончает! Вот это новость На воле это получалось с пятого на десятое, а тут- через пять минут! Что зона с людьми делает!

- - Быстрее, я сейчас..ой, мамочки!

- Что? - спросил он, убыстряясь.

- - Я, кажется, кончаю!!

- - Я тогда тоже!

Кто кончил первым, неизвестно. Полежав на ней, Володя шепнул «давай ещё разок для закрепления результата» и снова приступил к массажу ее изнывшего влагалища своим так и не упавшим органом. И продержавшись где-то минуты две, кончил ещё раз. Кровать грозила развалиться в любой момент.

Одного свидания хватило, и Нина забеременела. Но она не знала, что в соседней палате тогда сидели ещё три подруги Швабры, и слушая стоны и скрипы, мастурбировали. И каждая заплатила Швабре свою долю, так что никто не остался внакладе...»

Вот, уже лучше, подумала Оля, стискивая ноги и представляя, как молодой охранник, задрав ноги Нины на свои широкие плечи, забивает свою колотушку в щель несчастной арестантки, как брызги летят во все стороны, и как сперматозоиды бегут навстречу новой жизни. А истосковавшиеся по любви женщины в соседней палате, слушая скрипы и стоны, представляют картину и мастурбируют, бешено теребя свои клиторы.

Третий сюжет был опять про тюрьму, только, допустим, американскую или мексиканскую. Оля не знала, почему именно эти страны представлялись ей для места повествования. Её больше беспокоило, что второй сюжет тоже связан с тюрьмой, заключенной женщиной и беременностью. Может, её возбуждает насилие над человеком? Может, она маньячка?

Конечно, тема рассказа была невероятна, такого просто не могло быть, но Оля решила, что это будет фантастика с элементами эротики.

Родители должны были прийти нескоро, и она приступила к следующему сюжету.

«Джек-балда»

«…В коридоре раздались шаги, голос Педро- толстяка, дежурившего сегодня, и незнакомый мужской голос, который громко ругался с техасским акцентом. Мужчина требовал убрать от него руки, называл толстяка мексиканским педрилой и грозился пересчитать ему рёбра, если их найдёт.

Марта прислушалась. С чего это мужика ведут сюда? В этом крыле всего две камеры, в одной она. Значит, мужик будет в соседней? И будет пялиться на неё свозь пусть частую, но решётку. Ну уж нет!

В проходе появился Педро, таща за собой громилу чуть не вдвое выше его, лохматого, оборванного и скованного наручниками.

- - Привет, красотка! —Заорал громила. —Будем соседями. Если надо, я отвернусь, ты только скажи! А сама можешь смотреть, сколько хочешь! У меня есть, на что поглядеть!

- Заткнись! - Рявкнул Педро и стукнул дубинкой дебошира по спине. С таким же успехом он мог ударить скалу. Громила повел покатыми плечами и усмехнулся. Марта подумала, что он спокойно мог порвать наручники, просто,наверное, не хотел.

- - Постойте, а как же я буду при нем.…- Марта запнулась.

- - Ничего, не стесняйся, он парень свой. — Педро загоготал, быстро открыл дверь пустующей камеры, снял наручники с арестанта и втолкнул его туда.