Хлопнула входная дверь, и, первое, что я услышал от вошедшей жены, было: "... Только ты во всем и виноват, ты сам меня туда отправил. .
Я чуть не выронил из рук горячую сковородку, на которой безуспешно пытался организовать жаренную картошку. Картошка не желала жарится, горела, дымила и неподдавалась.
Дети уже спали, и зная, что жена отправилась к врачу, и вероятно задержится, я неумело пытался организовать дла нас двоих ужин, чтобы хоть чем то облегчить жизнь уставшей за день Лии.
Сковородка шипела, жарящийся на ней продукт горел и издавал жуткий миазм, что не внушало мне уверенности в том, что без помощи жены я способен накормить семью.
Стукнув каблучками, и, бросив сумочку на тумбу у входной двери, она с воинственным видом плюхнулась на диван, забросив ногу на-ногу таким образом, что любой, случайно забредший в квартиру нежданный гость, мог порадоваться цвету голубых, просвечиваюших сквозь теплые кремовые колготки, трусиков.
На лице вошедшей Лии смешалась гамма разнообразных чувств: еле сдерживаемый смех, вопрос, и, где-то, чуть в глубине виноватый взгляд огромных сероголубых глаз.
Поставив сковородку на плиту, я задал совершенно идиотский вопрос: Что случилось?". Облизнув губки нежным язычком, и, схватив со стола сигарету (чего не случалось уже давно) , Лия стала нервно искать источник огня, и, не найдя зажигалки швырнула сигарету в дальний угол комнаты. Жена, в общем-то, человек уравновешенный, и, из ее нервного поведения я сделал вывод: стряслось что-то совсем необычное. Надо заметить, что моя очаровательная супруга выглядела всегда лет на семь-десять меньше своего возраста
Часто бывало, что новые сотрудники, увидев на моём рабочем столе её фотографию, спрашивали: "Это Ваша дочь?". И. если прибавить к этому её манеру носить короткие юбки и платья, доходящие длинной максимум до верхней трети бедра, и напоминающие вкупе с разноцветными колготками школьницу, чуть-чуть вырасшую из школьной формы, то полный успех у окружаюших мужиков в возрасте от 25 до 70 лет был обеспечен.
Не проходило и дня, чтобы кто-нибудь не пристал к ней с недвусмысленными предложениями, или, просто с неуклюжими комплиментами: цветы и невинные (как мне хотелось думать) подарки в доме не переводились: от скромных букетиков, до панно и картин, нарисованных вдохновленными ею клиентами. На них, правда, почему-то всегда были изображены женщины с обнаженной грудью или, опять-же женские фигуры, находящиеся в недвусмысленных позах. Но я, этому значения не придавал: исскуство, что поделаешь.
Не понимая, что с ней происходит, я спросил упавшим голосом: "Кушать хочешь?". Она, пихнув коленкой журнальный столик, нагловато ответила: "А ты как думаешь?". Понимая, что это только начало, я промолчал.
Эта домашняя, теплая родная душа вдруг показалась чужой и озлобленной. Это была не та Лия, к которой я привык. , и, поэтому, не произнося ни слова ждал объяснений. Лия тоже молчала, уставившись в одну точку за телевизором. После того, как молчание стало невыносимым, она обронила: "Нечего было меня одну отправлять... ".
Так и не разобравшись, что произошло, я растерянно нажал на кнопку машинки эспрессо.
Дело в том, что будучи доктором, и, видя перед глазами массу ужасных неожиданных случаев, когда абсолютно здоровый человек вдруг подхватывает разные болезни, я довольно ревностно отношусь к здоровью своей семьи. Мама давно стонет от тех обследованний, на которые я её посылаю. Лия же отругивается, но сквозь ворчание соглашается пройти томографию (об этом отдельный рассказ) или раз в год посетить гинеколога, где её осматривают, берут мазок, делают ультразвуковое обследование и т. д.
Должен заметить, что моя красавица, будучи сама доктором, врачей недолюбливает. Мужчин гинекологов в её жизни небыло никогда. Единственное нескромное прикосновение мужчины с медицинским дипломом она испытала лишь в седьмом классе, когда лишив их всех школьной формы, доктор проверял грудь
Далее шли плановые осмотры в институте, но там, в качестве гинеколога всегда выступала женщина, как правило грубая и неделикатная. Подобные осмотры отбили навсегда охоту показываться коллегам у моей, и так, вобщем-то не ипохондричной жены. Можно сказать, что в этом плане она следовала принципу: "Оставьте все меня в покое. . "
Гинеколог, которая обычно наблюдала Лию, была моя старая знакомая по имени Клара, мы с ней когда-то вместе работали в больнице. В её поликлиннике, как правило была тьма народу, и, никогда не было свободных очередей. Для нас она делала исключение, и, когда Лия записывается к ней на прием, приходила на работу на полчаса раньше
Так должно было быть в этот раз. Созвонившись с Кларой за неделю до приёма, я получил заверение, что все будет нормально, и нам была назначена дата визита.
Первое время, я еще ходил с женой на эти осмотры, но последнии два года стало понятно, что в этом нет необходимости
. В отличие от предыдущего доктора, которая считала, что моё участие абсолютно необходимо (дело доходило до того, что когда жена лежала в гинекологическом кресле, я подавал докторше инструменты, и, успокаивающе гладил беспомощно свисающую с подставки очаровательную ножку) эта оставляла меня сидеть за занавеской, и, вообще недвусмысленно намекала, что во время обследования мне в кабинете делать нечего
Видимо, сказывалась Советская медицинская школа, где родственникам (а я себя к таковым причислял) не разрешали присутствовать при осмотре пациента, не пускали в больничные палаты и родильные дома.
Как бы там ни было, будучи спокойным за скромность ситуации, я перестал сопровождать жену на прием у Клары, не беспокоясь за то, что там происходит во время осмотра, и, в это время занимался своими собственными делами.
Видя Лиино настроение, я чмокнул её в щечку и чуть тронул за плечо: "Может все-таки расскажешь, что случилось? Ты была у Клары? И что она сказала?". Прочитав в глазах немой ответ "Нет" на все заданные вопросы, я решил оставить жену в покое и ждать: отойдет, настроение вернется, и, все расскажет сама. Но прошло 20, 30, 40 минут... . Лия молчала, свербя глазами все туже точку за телевизором, и лишь едва проронила: "Клары не было, она болеет... ". "Та-а-а-к... -процедил я, -... и что же было?". Жена сверкнула в мою сторону потемневшими от гнева глазами, и, спросила: "В смысле?". "Колись, давай", устало заметил я. Дожидатся объяснений у меня просто не было уже сил.
Лия еще помолчала, сунула в рот кусочек зефира, и сказала: "Хотел узнать, так слушай. . ". От ее монотонного голоса у меня рухнуло все внутри. "Надеюсь, ни кто не умер?"-с деланной улыбочкой, пошутил я, стараясь скрыть нахлынувшее волнение. Она посмотрела на меня в упор, и сказала: "А это мы сейчас посмотрим. . ". Тикали ходики, мирно сопела на ее коленях любимая собака, но от этого не становилось легче. Собрав в кулак всю оставшуюся волю, я потребовал: "Да рассказывай, ты, наконец... ". И она начала, но, по-моему лучше бы она этого не делала.
