Каково же было разочарование Дмитрия, когда он узнал, что дочка будет стримить игры на платформе, которая в принципе не предполагала эротические действия на камеру, и даже банила за откровенную одежду. Посмотрев пару стримов дочери и в конец отчаявшись, отец Вероники приступил к плану Б, предварительно посовещавшись с супругой.
Как обычно, Ника не стала приглашать никого из одноклассников на свой день рождения, отмечали тихо, в семейном кругу, в поместье в Майами, которое папа еще пару лет назад перерегистрировал на свое чадо. Но в этот раз дочери исполнялось девятнадцать, в представлении ее мамы и папы возраст, в котором быть девственницей уже не то, что неприлично, а даже преступно. Так что в огромном торте, который заехал в комнату в разгар празднования, девочку ждал сюрприз. Нетрудно догадаться какой.
В момент, когда стриптизер вылез из торта, Ника открыла свой маленький ротик и не смогла проронить ни слова. А потом, когда он сбросил свою верхнюю одежду, представлявшую собой пару полосок ткани и приступил к первым танцевальным движениям, девочка издала пронзительный отчаянный крик. Она бросила в танцора крупным куском торта и убежала к себе в комнату, содрогаясь в рыданиях. Испуганные родители бросились за ней.
Девочка плакала на груди у мамы, а красный от стыда отец не знал что сказать. А Ника сквозь рыдания бормотала:
— Хорошо, что хоть трусы не снял. Какой кошмар!..
— Трусы он должен был снять сначала с тебя, — бренькнул отец, не подумав. Супруга с дочерью набросились на него и буквально вытолкнули из комнаты.
— Пойми, доча, мы хотели как лучше. Он профессионал, исполнил бы все в лучшем виде, — Аня гладила дочку по волосам и плакала вместе с ней.
— Исполнил бы что? — Ника посмотрела на маму, не веря ее словам.
— Ну... Все, — мама отвела взгляд в сторону.
— Мама, так он должен был меня... — зареванное личико Вероники приняло удивленное выражение, а потом закаменело.
— Только если бы ты сама захотела! — поспешно добавила Аня.
— Мам, ты... Мам! Как же так?! — девочка уже не плакала. Она была в гневе. Мама поспешно выскочила из комнаты дочери, а на следующий день девочка уже забирала документы из американского колледжа, в котором проучилась неполный год. И летом того же года без каких бы то ни было поблажек, сдав единое независимое тестирование, поступила в обычный столичный ВУЗ в своей родной стране, на химфак. Не потому, что любила химию, а потому, что факультет теоретической химии был не слишком популярен и конкурс там был далеко не самый высокий.
Хоть девочка и была довольно эрудированной и увлекалась чтением книг, но сдать тестирование на высокий балл ей не удалось. Как, впрочем, и Оле с Дашей, которые были младше Вероники на один год, так как не теряли время в американском колледже, а поступили сразу после выпускного класса, в котором и отметили свое восемнадцатилетие.
В отличие от Вероники, Оля выросла в семье среднего достатка. Ее мама и папа были врачами-нейрохирургами, очень востребованными, они легко могли зарабатывать гораздо больше, но им хватало на жизнь даже без дополнительных смен и ночных дежурств. Мама и папа Оли работали в частной клинике, спасали жизни людей, но, благодаря тому, что учреждение не было государственным, никто не заставлял их перерабатывать.
Арина и Анатолий, так звали родителей Оли, обожали брать выходные и наслаждаться друг другом. Не сказать, что квартира была тесной, но как только Оле исполнилось восемнадцать лет, ее родители потеряли буквально всякий стыд, только разве что не раздевались при дочери. Шумное чавканье мамы, которая делает папе минет, стало чуть ли не ежедневным звуковым сопровождением в их квартире. Оля приходила на кухню и видела, как из-под стола торчат милые мамины ножки в туфельках-лодочках. Как ни в чем не бывало, Оля садилась за стол и поглощала стряпню, которую приготовил папа, пока мама старательно глыкала и хлюпала, даря Олиному отцу под крышкой стола несказанное, судя по выражению его лица, блаженство.
Оля обожала кашлять в такие моменты, заставляя маму дико смущаться, как будто она не предполагала, что дочка, которая живет с ними, может зайти на кухню. С улыбкой девочка смотрела, как замирают мамины пальчики на ногах, а потом она сама словно старается вжаться под стол, убрать ножки из виду и в целом притвориться незаметным мышонком. Надо сказать, что, несмотря на постоянно возникающие неловкие моменты, папа старательно прятал свой обнаженное естество от дочери, иногда прямо в ротике мамы — Оле так ни разу и не удалось увидеть его эрегированный член. А вот голенькую маму девочка не раз лицезрела во всей красе, впрочем, Арина всегда краснела и прикрывалась ладошками, едва только замечала, что Оленька появилась поблизости.
Оля никогда не говорила с родителями об их шалостях и с удовольствием наблюдала за ними при случае. Разумеется, ее дико возбуждали подобные вещи, но она никогда не подавала виду, предпочитая тихонько ублажать себя в комнате после каждого веселенького эпизода, а они случались едва ли не каждый день.
Интересно, что сами родители никогда не воспринимали дочь как сексуальный субъект, они прекрасно знали, что у нее нет парня, но не делали из этого ни малейшей трагедии, уверенные, что девочка большая и сама во всем разберется. Через пару месяцев после восемнадцатилетия родители представили Оле милую девушку на вид примерно ее возраста — Полину. Она жутко смущалась и не знала, куда деть взгляд. Ее поведение не слишком вязалось с весьма откровенной одеждой и тем фактом, что девушка не носила бюстгальтер — крупные сосочки Полины буквально просвечивали сквозь футболку, а мини-юбка едва скрывала трусики.
Полине недавно исполнилось двадцать два года и она оказалась девушкой мамы и папы. При чем именно девушкой — не любовницей, не девочкой лишь для секса, нет. Они ходили с ней на свидания, спали в одной постели, болтали о чем-то часами, смотрели кино, разумеется, занимались сексом, иногда чуть ли не при Оле, но все это в рамках какой-то негласной договоренности, о которой сама Оля понятия не имела. Именно Полина сподвигла Олю начать стримить прохождения игр.
Сначала Оля смущалась десятков пар глаз незакомцев по ту сторону монитора, но потом даже начала надевать на трансляции довольно откровенные маечки, хотя, конечно же, в рамках правил платформы, девочка вовсе не желала схлопотать бан за слишком неприличный внешний вид. Число зрителей на трансляциях колебалось всего лишь в районе тридцати человек, что не удивительно, так как Оля стримила крайне редко и почти не уделяла внимания каналу. Иногда девушки проводили совместные стримы, на которых Полина была сама не себя не похожа, даже близко не проявляя той смеси невинности и сексуальности, которую она демонстировала, когда поблизости были Олины родители. Впрочем, у Полины была своя интересная история, но об этом в другой раз.
Оля ни разу не устала от наблюдения за свой фантастической семьей, но ей хотелось на время сменить обстановку. На семейном совете было решено, что девочка будет поступать на медицинский в столицу, но Оля не набрала нужный балл и в результате оказалась на химфаке, вместе с Вероникой и Дашей.
Что же касается Даши, то она была едва ли не самой скромной из всех троих. И объяснялось это просто фантастической стеснительностью Дашиных родителей. Вика и Григорий работали в городском архиве — папа Даши выглядел младше своих лет, носил очки, как и дочь, и в целом подходил под определние ботаника как нельзя лучше. Вика, Дашина мама, была очень симпатичной миниатюрной девушкой, которой также никто не давал ее возраст — тридцать шесть лет, все принимали ее за ровесницу дочери, максимум за выпускницу ВУЗа.
В семейном кругу мама обожала рассказывать байки о том, как у отца не получалось общаться с девушками. Григорий никогда их не отрицал, а лишь смущенно глядел в окно и хриплым голосом просил подложить ему еще салата. Мама никогда не говорила как именно они с отцом познакомились, а Даше хоть и было любопытно, но она никогда не озвучивала этот вопрос, опасаясь, что данное событие хранится в тайне вовсе не случайно и родители просто берегут дочку от осознания, что их встреча была настолько редким стечением обстоятельств.
Даше и без того иногда становилось жутко от историй, описанных мамой. Папа, судя по ее рассказам, был настолько неуклюж в общении с противоположным полом, что в большей части Вселенных должен был остаться девственником и ее, Даши, никогда бы не было на свете. Но, что интересно, все эти рассказы заканчивались обязательным ритуалом — папа и мама крепко обнимались и сжимали ладони друг друга. Целоваться при дочери они не решались, но Даша буквально видела, как родители любят друг друга. Отец глядел на маму с обожанием, а ее глаза лучились спокойным счастьем при взгляде на папу.
У Даши аж на сердце становилось хорошо, когда она видела, как родители смотрят друг на друга, как поддерживают во всех начинаниях, как мама, хоть и рассказывает довольно неприятные для папы истории, но всегда добавляет в конце, что девушки, которые не давали отцу шанса, упустили невероятную возможность устроить свое семейное счастье. А папа, в свою очередь не упускал случая подшутить над чересчур юной внешностью мамы, которую часто посетители архива принимали за практикантку, так свежо и мило она всегда выглядела.
Но после Дашиного восемнадцатилетия кое-что изменилось. Нет, родители, как и раньше, нисколечко не упрекали ее за отсутствие шумной стайки ехидно хихикающих подруг, парней, ждущих в подъезде и прочих атрибутов «современной» девушки. Видимо, Даша унаследовала стеснительность от отца, и он, как и мама, воспринимали это как само собой разумеющееся. И отношения папы с мамой тоже не стали хуже — влюбленность между ними, как казалось Даше, даже начала вспыхивать с новой силой.
