Нельзя сказать, что Денис и Светлана сразу кинулись в кровать, едва успев войти в квартиру. Да, они целовались и прижимались друг к другу, но то и дело то один, то вторая прекращали свои ласки и даже отступали на полшага назад, словно бы думая – то ли они делают, чёрт возьми?..
Но от второго раза удержаться было невозможно – ибо «падение» в гримёрной уже состоялось. К тому же Света принесла бутылочку молодого красного вина и включила приглушённый розовато-оранжевый свет в комнате.
– Был бы у меня рояль, – произнесла она, – я бы поставила бокалы на него. Но, как видишь, у меня только вот такая «самоиграйка» есть...
Рядом с окном стояло небольшое электропиано «ситизен». В момент недоброй памяти визита бывшего мужа инструмент располагался на кухне, да и вряд ли Олег позарился бы на подобную вещь. Пусть она и стоит не две копейки, но продать видеомагнитофон не в пример легче.
– Тогда за нас, – улыбнулся Денис.
После того как вино было выпито, он подошёл к Светлане, поцеловал её сладкие от божоле губы и, не давая ни ей, ни себе возможности пойти на попятный (а вероятность этого незримо витала вокруг), расстегнул на женщине юбку. Света позволила ей упасть на пол, переступила ногами, обтянутыми чёрного цвета нейлоном. Сама взялась за пуговицы рубашки Дениса, с нескрываемым наслаждением помогая ему снять её. Неловко скинув одежду назад, Тилляев едва не опрокинул бокал на клавиатуру. Но успел подхватить его, случайно коснувшись рычажка включения. «Ситизен» негромко промурлыкал сигнал готовности.
– А я ведь умею нажимать на эти клавиши, – вдруг сказал Денис. – И даже иногда попадаю в доли.
– Споёшь мне? – тихо спросила Света, присев у ног юноши. Глядя снизу вверх прямо в глаза, принялась расстёгивать его брюки.
– Спою, – ответил Денис.
Освободившись от верхней одежды, он подтащил мягкий табурет, коснулся клавиш инструмента. Понизил уровень громкости до минимального, включил нужные регистры. И довольно скоро наиграл знакомую спокойную мелодию, известную, наверное, всему миру.
– Andante, Света, – произнёс он низким бархатным голосом, совсем не похожим ни на его обычный, ни на сценический, когда он выступал в роли Парфёновой. Затем несколько раз кашлянул и начал выводить по-английски:
Take it easy with me, please
Touch me gently like a summer evening breeze
Take your time, make it slow
Andante, andante
Just let the feeling grow.
Make your fingers soft and light
Let your body be the velvet of the night
Touch my soul, you know how
Andante, andante
Go slowly with me now.
Светлана не верила своим ушам. Голос юноши снова звучал совершенно по-женски, но уже совсем иначе, нежели на сцене. Это было настоящее «бархатное» меццо-сопрано, которое мужчина, независимо от возраста, не мог бы воспроизвести. А Денис, намеренно понижая голос, умело копировал тембр Анни-Фрид Лингстад, нежно произнося «Go slowly with me now»...
I'm your music
(I am your music and I am your song)
I'm your song
(I am your music and I am your song)
Play me time and time again and make me strong
(Play me again 'cause you're making me strong)
Make me sing, make me sound
(You make me sing and you make me...)
Andante, andante
Tread lightly on my ground
Andante, andante
Oh please don't let me down.
Света закрыла глаза от наслаждения и чтобы не спугнуть волшебный, чарующий миг. Ей показалось, что не Денис сейчас сидит рядом с ней и исполняет этот гимн любви и секса, а настоящая девушка, точнее – некий женственный дух, фантастическая наяда или сирена. Та, что поймала однажды на сцене театра юношу в свои чары и превратила его в идеальное существо – то, о котором часто грезила в своих нескромных снах Севостьянова. В том числе и давних – когда ещё только начинала осознавать свою сущность, впервые знакомясь с собственным телом, которому всегда было радостно откликаться на нежные прикосновения сладкой симфонией тонко настроенных чувств.
There's a shimmer in your eyes
Like the feeling of a thousand butterflies
Please don't talk, go on, play
Andante, andante
And let me float away.)*
Мешая играть Денису, Света обхватила бёдрами его колено, сама же расстегнула и сбросила блузку, следом на пол слетел лифчик... И да, это уже было далеко не «andante»... Следующие часы прошли в темпе от «allegretto» до «presto».
– ...Никогда бы не поверила, – томно произнесла Света, – что после такого трудного спектакля я ещё часа два способна безостановочно двигаться.
Её голова лежала на груди Дениса, который расслабленно перебирал волосы женщины и нежно гладил её лицо, чуть касаясь его кончиками пальцев. Оба были обнажены; на их телах играли оттенки розового цвета, пропущенного и отражённого от неяркой лампы в абажуре, отражаясь от занавесок и портьер, которые так ненавидел Олег. Одеяло валялось на полу, в той же куче, куда как попало было сброшено нижнее бельё любовников.
– Я тоже нечасто останавливался, – сказал Денис. – Но ты была настоящей страстью в чистом виде, ничем незамутнённой. Боже, до чего ты раскалённая. Как лава. И яркая. Света-Светлячок.
– Со мной такое впервые, – сказала Света.
– Правда? – спросил Денис, веря и не веря этим словам. – Потому что я ещё довольно зелен?
– Нет, ты не зелен... И опыт у тебя не мальчишеский. Тут другое. Не знаю, может быть, ты рассердишься на мои слова...
– Я не в состоянии на тебя сердиться, Светлячок.
– Ты занимаешься любовью, как девушка.
Денис засмеялся.
– Я сказала что-то неприятное?
– Да что ты... Просто я слышу подобные слова не впервые. И мне это вовсе не неприятно. Напротив... Даже пикантно как-то.
– Больше скажу: не просто как девушка. А как лесбиянка. Вот эта тяга к позе «ножницы». Твоя нежность удивительно уживается с циничностью – притом какой-то не мужской... Не обижайся только, пожалуйста. Господи, а какие чудеса творит твой язык! Как будто ты уже на себе изучил, где находятся самые потаённые и сладкие местечки.
– По-моему, у тебя был опыт с девушкой, – догадался Денис. – И он оказался довольно волнующим, верно?.. Но чего-то тебе не хватило.
– В общем-то ты прав... Я никому о нём не рассказывала. А тебе расскажу.
Немного запинаясь от странного возбуждающего стыда и не всегда находя нужные слова, Светлана поведала юному любовнику о своих неудачных попытках расширить горизонты собственной сексуальности.
Севостьянова хорошо помнила, как вскоре после развода, лет шесть назад, когда за показ эротических фильмов ещё можно было поиметь больших неприятностей, её пригласили на квартирный просмотр «Греческой смоковницы». И в какой сумасшедший бег пустилось сердце, когда на экране пошли первые кадры, только намекающие на лесбийские ласки. Это было даже не сексуальное возбуждение в чистом виде, но сильнейшее «над-эстетическое» наслаждение, пробирающее до мурашек. Светлана всегда считала, что женское тело в принципе красивее мужского – изящнее, элегантнее, пластичнее, – но после просмотра фильма убедилась в этом окончательно. Никогда прежде не ощущавшая тяги к своему полу, задалась целью испытать новое, запретное, изысканное... Через полгода это случилось. О, как сладостны были первые прикосновения рук под столиком в театральном кафе! Как замирало сердце от шуршания узкой красной юбочки по чёрному нейлону чулок! Как прерывалось дыхание от аромата женского тела, столь непохожего на привычный мужской запах! Как дрожал голос, когда она спрашивала, как именно Нелли (ах, Нелли! Поэтесса, экзальтированная и до странности плаксивая) поняла, что ей нравятся женщины! И какое потом случилось разочарование, когда наконец они разделись, легли рядом и принялись ласкать друг друга... Света могла сравнить это только с ударом, который получила, взяв в далёком детстве без спроса дедушкину курительную трубку. У вишнёвого дерева был изумительно «сладкий» цвет, и Света, обхватив губами мундштук, приготовилась насладиться вкусом самого лучшего шоколада в мире... И боже мой, какой шок получила, ощутив на языке едкую горечь... Оргазма с Нелли она не достигла, хотя и пыталась. Но тщетно! В процессе ласк куда-то пропала магия и ушло очарование, забрав с собой вожделение. Нелли, правда, один раз кончила. Если не сымитировала, конечно. Света подозревала это не без оснований, потому что предложения повторить от поэтессы не последовало, более того – отношения между женщинами стали более прохладными, пока не дошли до простого «здравствуй» при случайной встрече. Потом была Анна (художница, немного нескладная, стеснительная и плохо понимающая, чего сама хочет). И новое фиаско, ощущение пустоты под красивой обёрткой. Света посчитала себя достаточно умной, чтобы не наступить на коварные грабли в третий раз, потому оставила все попытки уподобиться античной Сафо.
Слишком молодые юноши, да ещё обладающие излишне изящной фигурой, Севостьяновой до недавнего времени вообще были неинтересны, и только появление Дениса вдруг перевернуло представления Светланы о мужской привлекательности с ног на голову. Уже в процессе знакомства, когда она привела Тилляева на встречу с Прониной, Света с нескромным интересом разглядывала стройный силуэт юноши и чувствовала, что в душе начинают играть странные, волнующие и даже немного пугающие фантазии. Будь та встреча первой и единственной, да без «подпитки» в виде шекспировской пьесы, возможно, сердце женщины осталось бы в покое. Но жизнь повернула всё иначе.
