Конец августа в этом году выдался на редкость дождливым. Несколько недель с неба лило как из ведра и днём и ночью. И распогодилось только в начале сентября. Тучи, которые нещадно поливали землю дождём в августе, в сентябре ушли прочь, и над нашим городом выглянуло солнце.
Несмотря на начало осени, стало по летнему тепло и горожане, те, у кого были дачи. Поехали из города на свои земельные участки копать картошку. В начале двухтысячных, когда на предприятиях часто задерживали зарплату , картофель, выращенный на дачных участках, был серьёзным подспорьем к столу горожан. Без картошки не обходилась ни одна семья, и его можно было есть и на обед, и на ужин.
Моя мама по национальности белоруска, давно осевшая в России. И любовь к картошке у меня, можно сказать, национальная. На Витебщине, где родилась мама, и там до сих пор живёт моя родня. Из картошки готовят множество вкусных блюд. И я умела не только банально пожарить картофель или его отварить, но и приготовить такие блюда, от которых "за уши" не оторвать.
И самым фирменным моим блюдом из картошки были "деруны по-гомельски". Я их готовила только по праздникам и торжественным дням. И вся моя семья, муж и сын в это время буквально сидели с вилками за столом. И пускали слюни в ожидании, когда я подам с плиты ароматные "деруны по-гомельски" со сметаной.
И я в эти осенние дни, как и все мои соседи и знакомые, ждала с нетерпением выходных , чтобы поехать за город копать картошку. Я даже на работе взяла отгул на понедельник, чтобы за три дня вместе с мужем и сыном. Выкопать картофель и убрать его на хранение в подвал.
Но моя радость по поводу хорошей погоды и ожидаемой поездки за город. Была серьёзно омрачена тем, что, придя в пятницу домой с работы, я застала своего благоверного, спящего в зале на диване , "в стельку" пьяным. Виктор не пил целый год , и то, что он сегодня впервые приложился к бутылке, означало только одно - муж ушёл в запой.
В другой раз я бы и не расстраивалась так сильно. Витя был тихим алкоголиком, из дома ничего не пропивал, а пил исключительно на свои. Муж работал автослесарем, и у него были " золотые " руки. Виктора многие знали и уважали в городе за то, что он мог починить практически любую машину. И охотно давали ему в долг, если Витя срывался в запой.
А сейчас, когда на улице стояла хорошая солнечная погода. И нужно было ехать за город копать картошку на зиму. Муж самым бессовестным образом ушёл в запой, а без него некому было сесть за руль нашей машины. Чтобы на ней добраться в отдаленную деревню, где находилась у нас дача и участок с картошкой.
Деревня Михайловка, где мы сажали картофель, была когда-то моим домом. В этой деревне
я родилась и провела детство и юность, но после школы уехала на работу в город и там вышла замуж. В городе у меня родился сын, а в Михайловку я больше так и не вернулась. Родители мои умерли несколько лет назад, и родительский дом в деревне я использовала под дачу, сажала там большой огород.
До Михайловки от нашего райцентра было десять километров езды по трассе. И от шоссе к деревне нужно было проехать по лесу, минуя овраги, ещё шесть километров. Автобусы туда не ходили по причине того, что в деревне уже никто не жил, кроме непостоянных дачников. Да и не проедет туда рейсовый автобус по лесу, где дорога состояла из сплошных ям и колдобин. Даже в советское время автобусы в Михайловку не ходили. И мы, школьники, добирались до райцентра в школу на попутных тракторах, везущих бидоны с молоком на молокозавод в райцентр. И на машинах, едущих в город.
Специально для поездок в деревню муж купил старый списанный " козлик" "газ 69" первый советский
внедорожник, ещё с брезентовым верхом. Его привёз в их автосервис как-то дед из села, починить тормоза. Но дед этот вскоре умер, так и не забрав свою машину. Родных у пожилого ветерана не было. А может и были. Но никто не стал забирать из автосервиса, где работал мой муж, старый подержанный автомобиль.
Так и стоял этот " газик" во дворе автомастерской и зимой, и летом, под снегом и дождём. Пока хозяин автосервиса не приказал Виктору и ещё одному рабочему разобрать его на запчасти и что ненужное сдать на металлолом. Но мой муж уговорил начальника продать ему этот " газик". И тот согласился, поскольку Виктор хоть и страдал алкоголизмом, но был ценным работником, имевшим " золотые " руки.
И вскоре старый " газик" с рваным брезентом стоял под окнами нашей квартиры, во дворе дома, где мы жили. Хозяин автосервиса продал Виктору машину по цене металлолома, практически даром. За что мы с мужем были ему благодарны. Денег то у нас больших никогда не было.
По началу над моим мужем потешался весь наш пятиэтажный дом. Мол, купил, дурак старое ржавое корыто. Но Витя на все эти нападки только посмеивался, копаясь вечерами в моторе купленного " газика". И вскоре ржавый старый автомобиль было не узнать. Муж его полностью перебрал до винтика, покрасил и заменил равный брезент на новый. И " Борька" как я ласково назвала наш " козлик", его отблагодарил.
Машина радостно засияла фарами и довольно заурчала мотором. И я не помню случая, чтобы потом, после ремонта, " Борька" когда-то ломался. Зимой, в лютые морозы, стоявший на улице " Борька " заводился сразу. А соседи не могли завести свои " москвичи" и " жигули"в тёплых гаражах.
С появлением у нас " Борьки" мы стали ездить на нём в Михайловку, сажать огород и просто на отдых пособирать грибов, которых в окрестных лесах было много. А осенью наш верный " Борька " вёз на себе в город мешки с картошкой. И вот теперь он сиротливо стоял на улице с потухшими фарами, словно зная, что его хозяин ушёл в запой. А пьяным Витя никогда не садился за руль.
— Мам, ты что такая расстроенная сидишь и опять куришь? — спросил у меня сын, когда он пришёл со школы домой и застал меня сидящей на кухне за столом с сигаретой в руке.
В молодости я курила, потом бросила. Но бывало закуривала когда была чем-то сильно растроенна.
— Да тут, сынок, не только закуришь, но и запьешь, как твой отец. Вон, полюбуйся на него в зале лежит пьяный на диване. Картошку нужно ехать в Михайловку копать, а за руль некому садиться. Придётся Юрия Павловича просить, чтобы он нас с тобой на нашей машине отвез в деревню. — горестно
ответила я сыну, затягиваясь сигаретой.
Сосед с верхнего этажа, Палыч, бывший водитель автобуса, был давно на пенсии. Но иногда выручал нас, когда Виктор уходил в запой. Сосед возил нас в деревню и обратно за бутылку водки.
Но что примечательно, наш " Борька" словно живое существо, не любил, когда за его руль садились чужие. Машина плохо заводилась и глохла по дороге. Как лошадь, почуяв на своей спине другого седока, норовит взбрыкнуть. Так и " Борька" не любил чужих, которые его заводили и ехали на нём.
А Палыча наш " козлик" не не взлюбил особенно, впрочем, как и я. От соседа с верхнего этажа пахло псиной, каким-то козлиным запахом, который он старался перебить тройным одеколоном. И пока наш сосед вёз нас на дачу, машина без видимых причин то и дело глохла на дороге.
— Не выдумывай, мам. Зачем на этот алкаш Палыч. Когда я могу спокойно сесть за руль, и мы поедем с тобой вдвоём в Михайловку копать картошку. — сказал мне сын, беря из моих губ окурок сигареты и туша его в пепельнице.
Игорь не курил, занимался спортом и не любил, когда в квартире пахло табачным дымом. По этому мы с мужем или выходили покурить на лестницу зимой. А летом курили на балконе, где у нас стояли два кресла и журнальный столик. Но сегодня мне было не до того, чтобы идти курить на балкон, и я курила на кухне.
— А ты разве умеешь водить машину? Нет сынок, туда далеко ехать, и ты не справишься. Отец тебе давал вести автомобиль, а ты едва в кювет не зарулил. Придётся все же Юрия Павловича просить. Пойду, схожу к нему, пока он дома и не ушёл на рыбалку. — ответила я сыну, вспомнив тот случай в прошлом году, когда мы возвращались из Михайловки в город.
Витя дал Игорю порулить. Так сын едва нас не угробил, свернув с дороги в сторону глубокого кювета. Хорошо, что сидящий рядом Виктор вовремя перехватил руль из рук Игорька и вырулил на дорогу.
— Но, мам, это когда было? За год я научился ездить. У нас в школе автодело преподают и вождение. И весной, когда закончу школу, мне выдадут водительские права. Я уже ездил один на нашей машине из Михайловки сюда, в город. — сказал мне сын, чем поставил меня в тупик.
Я удивлённо глянула на Игоря. Не приповнив случая, когда Виктор доверял ему машину.
— Да ездил. Отец меня сюда в город за водкой посылал. Мы с ним поехали полоть картошку в июне. А ты дома осталась. У тебя голова тогда болела сильно. Отец выпил в деревне и послал меня на машине в город за добавкой. Сам он пьяным за руль никогда не садиться. И я спокойно съездил в город за водкой для отца и вернулся обратно в деревню. А потом привёз батю из Михайловки домой. — ошарашил меня сын откровенным признанием о том, что он самостоятельно ездил на машине шестнадцать километров из деревни в город и обратно.
Хотя Игорь парень взрослый. Он в этом году заканчивал школу. Ему уже исполнилось недавно восемнадцать лет, и весной Игорька должны были забрать на два года в армию.
— Ой, сынок, как-то боязно с тобой ехать в деревню. Мы же можем разбиться по дороге. Нет, всё же я пойду к соседу схожу. Пусть он нас отвезет, так надёжнее будет. — ответила я сыну, но сама и не думала вставать со стула и идти к Палычу.
После слов Игоря, что он научился за год водить машину и даже самостоятельно ездил из деревни в город. Я хотела, чтобы сын сел за руль нашего верного " Борьки" и мы с ним вдвоём поехали в деревню. К тому же Палыч не будет ждать, когда мы выкопаем картошку. Он привезёт нас в деревню и уедет обратно в город. И только через три дня приедет за нами.
