Я тащил срочную в береговых частях Краснознамённого Тихоокеанского флота в отдельном комендантском взводе одного из гарнизонов. Форму мы носили морпеховскую, чёрную - предмет нашей гордости. И ненависти со стороны остальных. "Сапоги" нас ненавидели, думаю, именно из-за формы: сами-то они были в обычной зелёной и в кирзовых сапогах. А "мариманы" - за то, что нам служить два года, а им три. Да и вообще, комендачей в армии и на флоте принято ненавидеть.

Я уже отслужил год, когда летом к нам в комендатуру устроилась на работу Наталья. Девица она была видная, хоть и невысокая - русые волосы до плеч, серые глаза с длинными ресницами, пухлые губки. Грудь, думаю, хорошего четвёртого размера. И крепкий увесистый задок. Короче, полный набор - предел мечтаний любого защитника Отечества в возрасте 18-20 лет.

Не помню точно, как называлась её должность - типа делопроизводителя что ли. Сидела она в канцелярии, занималась какими-то бумажками, что-то печатала на машинке. Разумеется, к ней буквально с первого же дня работы начали подкатывать "дедушки" на предмет установления взаимопонимания и возможного сотрудничества в половой сфере. Но как-то быстро все скисли, когда заместитель коменданта капитан Сурков доступным военно-морским языком довёл до сведения личного состава, что к нам пришла на работу дочь замполита бригады подводных лодок. Так чтоб мы, ёбаные куртизаны (а по телевизору тогда показывали французский фильм "Блеск и нищета куртизанок"), свои корявые ручонки не вздумали распускать, а поганые языки позасовывали бы к себе в жопы.

- И если я услышу от неё хоть малейшую жалобу на кого-то из вас, пиздюков, то гнить вам до дембеля на губе! И хуёв вам тогда в глотки, а не отпуска!

Кэп был убедителен, и ручеёк посетителей канцелярии как-то сам собой пересох.

Валерка Корнеев был старше на полгода и готовился уйти на ДМБ в ноябре. У начальства он был на хорошем счету, поэтому надеялся, что его капитанский гнев не коснётся. Ну и рассчитал он всё правильно. На его частые посещения канцелярии начальство закрывало глаза. К тому же к Наташке он ходил исключительно имея под мышкой то какой-то рулон ватмана, то какую-то кипу газет "На страже Родины", то ещё что-то, что демонстрировало острую необходимость его визита к ней в резиденцию.

Короче, дело шло к тому, что Наташа была готова капитулировать перед его настойчивостью. Уже в октябре кэп перед строем сообщил всем, что наш сослуживец, младший сержант Корнеев, изъявил желание поступить в школу прапорщиков и мичманов в Хабаровске, поэтому через неделю он получит предписание и проездные документы, и на этом его срочная служба закончится. И завершил своё краткое выступление тем, что пожелал ему, помимо успехов в ратном труде, ещё и счастья в личной жизни. Ведь скоро он будет сочетаться законным браком с... сами знаете с кем. Хе-хе...

После этого Валерку заподъёбывали со всех сторон - и старики и даже салаги. Но он только улыбался и посмеивался. И тот факт, что кликуху "корень", ему тут же поменяли на "сундук", его вообще никак не трогал.

Корнеев простачком не был. И я думаю, что основной причиной его подкатов к богине делопроизводства была не столько она сама, сколько её папаша. Стать зятем капитана первого ранга, начальника политотдела бригады подводных лодок - вот такую цель он поставил перед собой - и добился-таки её выполнения, сучонок.

Как бы то ни было, Валерка ушёл на ДМБ в октябре, свадьбу сыграли в ноябре, а в декабре он отчалил в Хабару, где ему предстояло выучиться на какого-то там технического специалиста и получить воинское звание "мичман". Или, попросту говоря, стать "сундуком".

Его юная супруга тем временем продолжала наносить пользу Родине всё на том же посту делопроизводителя в нашей канцелярии. А я, став перед новогодними праздниками "замком" - заместителем командира взвода, получил на погоны третью соплю и уже по-хозяйски заглядывал в разные помещения вверенного мне подразделения. Включая и канцелярию.

Как-то незаметно у нас с Наташкой установились вполне дружеские отношения. Ну, то есть это она так думала, что дружеские, а я-то не терял надежды при случае засадить ей. Ибо несолидно для дедушки морской пехоты продолжать дрочить по ночам в умывальнике - это занятие для салабонов-первогодок. А поэтому я старался проводить как можно больше времени в заветной канцелярии, чтобы обаять её своим... ну, неважно чем, но обаять. С целью последующего проникновения в междуножное пространство.

И вот уже были первые прикосновения, уже держались мы с ней иногда за ручки, уже радость вспыхивала у неё на лице, когда я утром приходил к ней в канцелярию. И я чувствовал, что ей в отсутствие мужа хочется, что у неё чешется, а почесать-то молодой супруге будущего мичмана и некому в маленьком посёлке. Но благоприятная ситуация всё никак не складывалась. То дежурный офицер начинал вдруг бродить по помещениям, обнюхивая все углы, то молодые пиздюки зачем-то меня разыскивали, то звонил кэп, то ещё что-то.

Теоретически я бы мог, конечно, будучи в увольнении, как-то напроситься к ней в гости. Но куда денешь её родителей? И вообще как это будет выглядеть? - Товарищ капитан первого ранга! Разрешите выебать вашу дочь, пока её муж находится на учёбе! - так что ли? Или если допустить, что замполит с супругой ушли в кино, а тут я - герой-любовник. Да бдительные соседи бы увидели, что к кап-разу в квартиру в его отсутствие заявился сержантишка и задержался надолго - заложили бы в тот же день!... Не, так не годится.

Наконец, я решил, что без помощника мне не обойтись. Выбрал одного пацана из молодых. Сказал, что есть "маленькое, но атветственное поручение"©. Поставил задачу. Малый проникся, обещал подойти со всей должной ответственностью.

Поздно вечером, после отбоя, накануне предстоящего события я предусмотрительно пару раз подрочил, чтобы не опозориться перед дамой и не кончить на седьмой секунде встречи.

На следующий день я пригласил Наташку на экскурсию по комендатуре.

- Наташ, ты у нас тут работаешь уже почти год, а толком так ничего и не видела. Давай я тебе тут всё покажу?

- Ну давай, - она благосклонно покивала головой.

Дурочкой она явно не была и прекрасно поняла, чем такая экскурсия для нас с ней сегодня должна закончиться. Собственно, и она, и я - мы оба знали, что рано или поздно это случится.

Короче говоря, привёл я её в комнату для отдыха патрулей. Молодой к тому времени уже в полной готовности маячил в конце коридора, готовый в случае шухера подать сигнал тревоги. Дама моего сердца (и не только сердца), войдя в помещение, с удовлетворением заметила что я постарался на совесть - положил на один из топчанов почти новое одеяло и даже приволок подушку с чистой наволочкой.

Я подошёл к ней сзади, сунул руки под мышки и ухватился за её выдающиеся сиськи. Хуй отреагировал в тот же момент, и я мысленно похвалил себя за предусмотрительность: не отдоился бы с вечера - точно разрядился бы в трусы прямо там.

Наташка задышала, откинула голову, развернулась ко мне и впилась мне в губы, закатив глаза. Я правой рукой обнимал её за талию, а левой лихорадочно расстёгивал штаны. Наконец, мне это удалось, и одним рывком я стянул их вместе с трусами до колен. "Блядь, а сапоги-то!" - подумал я. "Неужели прямо при ней портянки разматывать?" Но потом решил, что воину срочной службы при совокуплении можно и в сапогах. Да и Устав внутренней службы на этот счёт никаких указаний не даёт.

Наташка скосила глаза вниз, увидела мой елдак, вырвавшийся на свободу, и бросила целоваться. А вместо этого схватила подушку, кинула на пол, опустилась на неё коленями, обхватила хуй своими пухленькими губками и принялась жадно его сосать.

Я замлел...

Но потом понял, что долго я так не выдержу, а девушке тоже хочется. Поэтому по-сержантски скомандовал:

- Так. Давай на топчан!

Наташка - дочь офицера. Команды выполнять, видимо, приучена с детства. Два раза повторять не пришлось. Она повернулась лицом к стене, упёрлась одной рукой в топчан, а другой прытко задрала подол платья и неуловимым движением стянула с себя трусы вместе с колготками. Потом раздвинула ноги пошире и шепнула:

- Давай... Давай, Мишенька!

Ну я и дал. Девушка аж взвыла. И я испугался, что в коридоре этот вой отзовётся гулким эхом. Подушка валялась на полу, поэтому я одной рукой сгрёб одеяло и уткнул в него наташкину голову.

Наташка мычала, уткнувшись в одеяло, я кряхтел, уткнувшись в наташкину спину. А молодой в коридоре, небось, весь обтрухался, слушая, как мы тут нежно любим друг друга.

Наконец, а почувствовал, что меня вот-вот накроет. Почувствовала это и моя богиня канцелярии.

- Не в меня!... Не в меня! - зашипела она.

- Всё путём, - успокоил я её, как умел, после чего сразу же вытащил конец и начал изливаться прямо на пол.

А Наташка сунула ладошку себе в промежность и стала там наяривать, подвывая и извиваясь. Потом мелко-мелко затряслась, свела коленки вместе, выгнулась и замычала низким голосом. "Кончает", - понял я.

Потом она ещё минут пять отходила, отдыхая возле топчана, поставив на валявшуюся на полу подушку колени и ласково глядя на меня.

Я погладил её по спине, поцеловал в шейку.

И тут услышал, как в коридоре заорал мой молодой:

- Смииррнааа! Здравия желаю, товарищ подполковник!

"Ну, вот и пиздец", - как-то отстранённо подумал я, - "Сейчас затребует к себе замкомвзвода. А ведь так всё хорошо начиналось. Эххх!..."

Наташка же за какие-то секунды привела себя в порядок - трусы, колготки, платье - все части её одежды уже заняли своё место. Я, признаться, испытал даже какую-то гордость за свою любовницу - вот что значит офицерская дочь! Ну а меня служба приучила - и через пять секунд я уже был одет по полной форме.

В коридоре хлопнула дверь - комендант молча прошёл к себе.

"Пронесло" - мелькнула мысль. Мы выскочили из комнатки, Наташка кинулась к себе в канцелярию, а я твёрдым шагом двинулся мимо дежурки во двор. Салага, который стоял у меня на стрёме, был уже там возле курилки и скалился. Я показал ему сначала большой палец, а потом на всякий случай кулак. Он сделал серьёзную морду.