Андрюха был моим одноклассником. Мы просидели с ним за одной партой все десять школьных лет. Потом я сдуру поступил в "керосинку", а он - на биофак МГУ. Именно там он и познакомился со своей будущей женой.
Женечка была красавицей. Черноглазая, черногривая, как и полагается чистокровной еврейке. На ней потрясающе смотрелись белые одежды, в которые она обожала наряжаться - юбки, сарафаны, брючки. Она как-то легко вошла в нашу компанию, её приняли безоговорочно и с удовольствием.
Андрюхе завидовали - классную тёлку оторвал, да ещё и еврейку - дочь состоятельных родителей. К тому же, в те годы массового еврейского исхода на историческую родину в ходу была шутка о том, что "еврей не национальность, а средство передвижения". Им вслед оглядывались, вздыхали - "эх, ебут же люди".
К началу второго курса всем стало понятно, что эти двое просто обречены на то, чтобы стать мужем и женой. Да и сами они, в общем-то, не скрывали своих матримониальных планов. Их родители, поначалу не одобрявшие такого скоропалительного - в восемнадцать-то лет! - брака, в конце концов тоже сломались и дали "добро".
Кстати, было странно, что дольше сопротивлялись не её, что было бы более понятно, а его родители. Хотя, может и не странно. Может уже и тогда было известно широким трудящимся массам русского народа, что ребёнок, рождённый еврейкой, является евреем. Но, как бы то ни было, согласие родителей с обеих сторон было получено, и юные "Монтекин и Капулеттер" готовились примерить на себя семейное ярмо.
Свадьбу назначили перед Новым годом - где-то в двадцатых числах декабря. Решили "покушать салатика" до начала зимней сессии, чтобы потом уже молодожёнов ничто не отвлекало от экзаменов.
Гуляли весело, с размахом. Народу было не то, чтоб много, но и не так уж и мало. На удивление мало родни съехалось со стороны невесты, да и с андрюшкиной стороны родственников было негусто. В основном собралась студенческая братия. Ну, это и понятно.
Я, хоть и был свидетелем со стороны жениха, до конца пиршества не досидел, а сгрёб какую-то женечкину подругу и укатил с ней в универовскую общагу - в ДАС на Шверника, чтобы предаваться там в её объятьях разнузданному сексу. И вернулся домой уже под утро, получив от мамы выговор за то, что не позвонил и заставил ей нервничать.
Она и разбудила меня где-то около часа дня:
- Вставай, алкаш! Андрей звонит.
- А?... Чего ему не спится.... - пробурчал я и поплёлся к телефону.
Андрюхин голос звучал бодренько.
- Здорово, Мих! Ты чего, спишь ещё что ли?
- Сплю... Спал бы и дальше, если бы не ты, - заворчал я.
- Хорош ночевать! Приезжай к нам, похмелишься, С женой познакомлю, - он весело заржал.
- Давай через часик что ли, - я зевнул и бросил трубку.
Умылся, почистил зубы, убрал постель, выпил чашку модного в то время растворимого бразильского кофе Сacique, оделся и потопал к метро. Минут через двадцать я уже звонил в дверь их квартиры.
- О, Миха, привет! - Андрей встретил меня радостной улыбкой и прокричал куда-то вглубь квартиры:
- Жена, у нас гость! Свидетель пришёл!
В коридоре появилась цветущая Женечка, чмокнула меня в щёку.
- Раздевайся-разувайся-проходи, - и упорхнула на кухню.
Меня усадили за стол, налили коньячку, поставили передо мной всяческие разносолы.
- А вы сами-то чего? - поинтересовался я.
- Выпьем за компанию. А так-то мы уже и пообедали, - доложил Андрюха.
- Мы же не спим до часу, как некоторые - укоризненно произнесла его супруга.
Мы выпили, я поел, они на меня полюбовались, а потом Женечка сказала:
- Мишка, мы тут подумали - а не хочешь с нами на Новый год на дачу? - как-то так с самого начала повелось, что она меня называла Мишкой, а я её Женечкой.
- А не холодно будет? - засомневался я.
- Ерунда, протопим, - заявил мой дружбан.
- А кто ещё будет?
- А никого. Только мы и ты, - ответила Женечка, - А ты хочешь чтоб ещё эта блядища Люська была? - ехидно спросила она
Люсей звали тёлку, которую я прихватил с их свадьбы.
- Не настаиваю, - я смутился и добавил, - Вы хозяева - вам и решать.
Короче говоря, договорились, что тридцать первого встречаемся на Ярославском вокзале утром и катим к Женечке на дачу в Челюскинский. Мне поручили обеспечить мероприятие спиртным, а закуски и вообще пожрать - это взяли на себя Андрюха с женой.
В назначенный день и назначенный час мы уселись в электричку и покатили. Добравшись до дачи, первым делом протопили печку, попутно расчистили дорожку к ёлочке, нарядили её. Для антуража - Новый год всё-таки самый любимый наш праздник. Потом, ближе к двум часам, сели пообедать.
Женечка намесила гору всяких салатов, пожарила голландскую курочку - надо признаться, довольно неплохо у неё получилось. На праздничный ужин собралась делать заранее замаринованную баранину. Ну и была наготове сырокопчёная колбаска, буженинка, осетринка, икорка - женечкины родители были людьми непростыми.
После обеда решили покемарить часок-другой, чтобы потом гужбанить всю ночь. На втором этаже была уютная спаленка, предназначавшаяся, естественно, для молодожёнов. Ну а я растянулся внизу на диване. И ближе к восьми вечера все мы уже были бодры, веселы и предвкушали наступление нового года. Всё-таки, кто бы что ни говорил, а главное в празднике - это ожиданиие самого праздника. А потом всё быстро проходит и, как правило, бесследно растворяется в памяти, как многое другое. Но вот именно этот Новый год мне запомнился...
За стол сели около десяти. Несмотря на то, что нас было всего трое, атмосфера была бодренькая, все смеялись, шутили, травили анекдоты - пошлые и не очень, вспоминали какие-то смешные случаи, делились планами. Наконец, в телевизоре зазвучали фанфары, появился лик дорогого Леонида Ильича.
Генсек кратенько доложил о грандиозных успехах, заверил весь советский народ в дальнейшем и неуклонном, а мы под его бубнёж быстренько написали на салфетках каждый своё желание, на пламени свечей сожгли их, и высыпали пепел в бокалы. Потом пробили куранты, мы радостно заорали "ура", выпили шампанского с противным пеплом, прослушали "Союз нерушимый" и продолжили пиршество.
К началу "Мелодий и ритмов зарубежной эстрады" мы были уже все довольно хороши. Андрюха оказался самым пьяным, нёс какую-то ахинею, Женечка была получше, но тоже крепко датая. Ну и я тоже не блистал ясным умом. Короче говоря, где-то к половине четвёртого утра порешили разбрестись по койкам.
Я помог Женечке затащить мужа наверх. Он был практически на грани отключки, хотя ещё что-то пытался говорить.
- Тебе помочь его раздеть? - предложил я свои услуги.
- Не надо. Штаны и рубаху стащу, пусть спит, - отмахнулась она, при этом чуть не двинув мне по зубам.
Я решил, что они тут как-нибудь разберутся без меня и осторожно начал спуск на первый этаж. Благополучно добравшись до дивана, стянул с себя одежду, оставшись в одних трусах, кинул под голову заботливо приготовленную хозяйкой подушку, укрылся покрывалом и погрузился в сон.
Проснулся я от того, что кто-то довольно болезненно пихал меня в рёбра. Ничего спросонья не соображая, поводил башкой вокруг себя, пытаясь понять, где я нахожусь, почему меня херачат в бок, а главное - кто это делает.
Наконец, способность различать предметы вернулась ко мне, и в тусклом свете гирлянды я углядел Женечку, пристроившуюся на краю оккупированного мною дивана и уже замахивающуюся, чтобы нанести мне ещё один разящий удар по рёбрам.
Хотя реакция моя в тот момент была и не на высоте, но я всё же успел перехватить её руку и хрипло поинтересовался:
- Ты чего это? С ума сошла? Что случилось?
Она зажала мне рот своей ладошкой и зашипела:
- Тссс... Молчи, Мишка. Пойдём со мной.
- Куда? - я ничего не понимал.
- Со мной, говорю. На кухню, - зашептала она.
Я, плохо соображая, сел, спустил ноги с дивана, а Женечка схватила меня за руку и потащила за собой. Только тут я заметил, что на ней накинут довольно легкомысленный прозрачный пеньюарчик, сквозь который явственно проглядывали все её прелести. К этому моменту я уже достаточно проморгался, чтобы увидеть, что под пеньюарчиком нет ничего. Вообще ничего.
Короче, таким манером мы прибыли, наконец, на кухню. Впереди Женечка, а за ней я, влекомый рукой супруги моего друга, словно ослик Иа на верёвочке.
- Смотри, Мишка, - она подтащила меня к окну, а сама встала у меня за спиной.
Я уставился в окошко, ничего особенного не наблюдая и не понимая вообще куда и на что надо смотреть. Тут вдруг я услышал лёгкий шелест сзади себя, и в тот же момент с меня слетели трусы, а женечкина ладошка ухватила мена за хуй. Ладошка оказалась удивительно мягкой и тёплой, поэтому окаянный отросток отреагировал естественным образом, а я почему-то плавно, как в замедленной съёмке начал поворачиваться назад.
Передо мной стояла Женечка - абсолютно голая. Её пеньюарчик валялся у её ног, а она держала меня за быстро встающий хуй, мягко поглаживала его, смотрела мне в глаза, облизывая губы.
Потом прижалась ко мне, уткнувшись своими острыми сиськами мне в грудь и порывисто зашептала:
- Выеби меня, Мишка... Пожалуйста... Выеби!
Я не знаю, может быть с мире и есть такие мужчины, которые в такой момент и в такой ситуации могут, встав на горло собственной песне, преодолеть инстинкт, решительно отвернуться, вспомнив о мужской дружбе, о любви к другой женщине или о супружеской верности. А может быть вообще все мужчины в мире именно такие, принципиальные, а я один - мудак, выродок и подонок. Не знаю.
Но вот я не смог удержаться. Просто не смог - и хоть ты меня режь! Судите меня, казните меня, кидайте в меня какашками.
Женечка приподнялась на цыпочках, впилась в мои губы, запустила язычок внутрь. Одной рукой обхватила меня за шею, а другой продолжила терзать мой уже готовый на подвиги конец. Её сисечки елозили у меня по груди.
