Глава 3. Камеры тренировок
Внутри бункера не было чего-то выдающегося по сравнению с прочими постройками этого лагеря. Струи воды протекали по полу коридора. Затхлый воздух был узнаваемым и характерным для женских тюрем – с запахом пота, мочи и женских выделений. В этой стране есть места, о которых многие говорят, но не знают где они. Общество мирится с их существованием, поскольку этого требуют интересы социума. Я могу принять извращенную мораль, но не в наше трудное время. Большинство женщин отбывают здесь наказание за участие в повстанческом движении или за уголовные преступления, но есть немногие, кто таким образом удовлетворяет свои странные потребности. Есть даже уединенный пляж, где они выставляют себя, привлекая плантаторов, которые ищут рабов на плантации. Я никогда там не был, но вероятно мне придется это сделать.
Взглянув вдоль коридора, я увидел две запертые двери камер. Напротив каждой на стене мелом было что-то написано. Первая надпись гласила: «Мария Инглиш, 28, уровень тренировки – 4». Рядом висела треххвостая плеть и несколько ремней с пряжками. На одном из ремней было закреплено два длинных искусственных фаллоса. Один из них был с дыркой по центру и затычкой с другой стороны, что позволяло использовать его как клизму, второй – очень длинный был покрыт твердыми резиновыми шишками. Двойные затычки использовались для жесткой дисциплины.
Запоры со скрежетом открылись, и я вошел в камеру. И оказался в темноте. Найдя выключатель, я щелкнул им. Зажегся тусклый свет, достаточный впрочем, для обозрения. Камера была пустая, лишь в конце стояла железная кровать. Без всякого матраца. На ней лежала обнаженная женщина, Ее руки были подняты над головой и прикованы к верхней перекладине кровати, а расставленные ноги – к нижней. Для меня не было удивительным то, что она была обнаженной, но вот ее груди были не просто большими, они были огромными. Они свисали в разные стороны, крупные и тяжелые, с огромными пигментированными овалами вокруг сосков.
Ее голова была помещена полностью в резиновый шлем, а рот был широко открыт вставленным металлическим кольцом. Услышав как я вошел, она приподняла туловище, насколько ей позволили оковы, и выгнула грудь. «М-м-м-м!» - простонала она, пытаясь что-то сказать. Я опустил свою ладонь на ее правую грудь. Она была мокрой и очень тяжелой. Видимые капли желтоватого молока формировались на ее длинных, прямо таки дюймовых, коричневых сосках, струясь подтеками с каждой стороны ее неописуемых грудей. Приподнимая бедра, она сказал сдавленным голосом: «Прошу Вас, сэр, трахните меня! Сделайте мне хорошо, жестоко трахните меня!». Влагалище, отчетливо видное из-за отсутствия волос, выделяло большое количество жидкости. Я погладил ее многообещающие половые губы рукой и сказал строго: «Сначала, я задам тебе несколько вопросов!».
«Да, сэр! Я все скажу! Вам не нужно будет даже бить меня кнутом!» - ответила она.
- Скажи мне, как ты здесь оказалась?
- Я была редактором ежедневной газеты. Когда моя сестра пропала пару лет назад, я начала разыскивать ее. Однажды меня арестовали по обвинению в мошенничестве. Я не совершала этого, но суд был скорым. Это было два года назад. С того времени я являюсь голой узницей. Они требовали от меня признать свою вину. После двух недель допросов, я призналась. Затем меня продали в собственность, а записи обо мне были уничтожены. А теперь, сэр, трахните меня! Прошу Вас! Троньте мой клитор! Пожалуйста!» - стонала она, дергая телом вверх и вниз. Я взял одну из ее грудей и сквозь мокрую кожу почувствовал давление крови в ее венах. Струйка молока потекла на каменный пол.
- Как зовут твою сестру?
- Кайла Инглиш, сэр!
Я знал это имя. Развернувшись, я вышел. По возвращению в офис я найду ее дело. Закрывая дверь, я слышал ее мольбы и стенания. Она по-прежнему очень хотела быть оттраханой.
Напротив другой двери в коридоре, была надпись такого содержания: «Синтия Кортес, 19, уровень тренировки -3». Кнут также висел возле надписи, но вот ремней не было. Я отворил тяжелую дверь и вошел. Молодая блондинка была стоя прикована в центре камеры, будучи согнутой в талии. Ее руки были заведены за спиной вверх и прикованы цепями к потолку, а ошейник – другой цепью к металлическому кольцу в полу. Она была худощавой, за исключением ее необычно больших и тяжелых грудей с удлиненными крупными сосками, которые свисали как вымя у коровы. У нее была фигура и тело фотомодели, симпатичное лицо, длинные изящные ноги. Шелковая оливковая кожа, покрытая сейчас испариной. Я обошел вокруг нее, она переминалась с ноги на ногу, стараясь как-то облегчить влияние фаллосов, что были глубоко всунуты в ее влагалище и анус. Естественно, что отсутствующий в коридоре пояс был одет на нее.
«Они дали тебе клизму?» - спросил я увидев, что затычка сзади была заткнута. «Да сэр, утром они вкачали туда не менее трех литров!» - прошептала она. Ее соски стали вздрагивать и вырабатывать жидкость. «Расскажи мне о лактации!» Она застонала и ответила: «Они заставляют меня доиться. Дважды в день они вкалывали мне специальные препараты. Даже иногда иглами прямо в соски. Это ужасно! Мои груди выросли и стали вырабатывать молоко. А сейчас я даже не могу увидеть, насколько они выросли. Я не могу контролировать себя. Кошмар какой-то!» Слезы покатились по ее щекам, и она продолжила: «Это было год назад. Теперь я все время вырабатываю молоко. Иногда до литра в день. Они используют меня как молочную машину, как корову! Весь день я прикована за все четыре конечности, и они еще наказывают меня! А сейчас я полная, я чувствую, что разорвусь! Помогите мне!»
«Как ты оказалась здесь?» - спросил я.
«Я только начала учебу в университете и вместе со старшекурсницами приняла участие в антиправительственной демонстрации. Меня арестовала секретная служба, когда мы возвращались. Меня посадили в тюрьму, я не смогла связаться с родственниками из провинции. После недели допросов адвокат сказал мне, что будет лучше, если я признаюсь. Меня выпустят на поруки. Он навещал меня часто, а вместо гонорара я сосала ему член. У меня не было выбора, и я признала вину. Ведь все эти дни я была скована цепями, голая в тюремной камере. Чтобы выбраться оттуда я была готова на все. В суд меня привезли также в цепях, а из одежды на мне была только короткая юбка. Меня приговорили к пяти годам тюрьмы. Но по каким-то причинам я оказалась здесь!» Она тяжело задышала, ее груди ходили ходуном. «Пожалуйста, сэр! Скажите им, чтобы меня подоили!» Капли молока образовались на ее сосках, пот градом катился с ее тела. Я взял одну ее грудь и сжав оттянул, вызвав тонкую струю молока. Она застонала: «Не останавливайтесь, сэр! Выдоите меня!»
Мне надо было возвращаться. Но лишь закрыв дверь, я увидел, как в конце появился конвой с заключенной. Надзирательница – крупная мускулистая женщина была одета в тяжелые черные ботинки, шорты и рубашку цвета хаки. Ее я уже видел на плантациях генерала. Ее звали Бри, она и ее сестра Брит работали здесь давно. Раньше обе работали в тюремной системе. На ее ремне висели электрошокер, наручники и плетка. Ростом она была около метра восьмидесяти, с фигурой атлетки. Она волокла за поводок юную заключенную. Поводок был прикреплен к ошейнику. «Прошу вас, не наказывайте меня снова!» - рыдала узница. Бри узнала меня, с размаху хлопнув телом заключенной об стену, она приказал ей стать у стены, пока будет открывать дверь. Девушка испуганно вжалась в стену, прижимая свои мелкие груди к кирпичной кладке. «Генерал прочил передать Вам, что если Вы закончили, он ждет у себя!» - сказала надзирательница. Но я решил чуть подождать.
Она с силой втолкнула девушку в камеру, отковала ее наручники, а затем сковала снова, подвесив ее за руки к решетке. Когда она окончательно закончила, ноги девушки были прикованы к кольцам в полу, а тело поднято таким образом, что ноги не касались поверхности.
«А теперь, Кора, я дам тебе урок! Который тебе не получить в колледже! Тебе дается неделя подумать над своим поведением и о том, как нельзя сачковать на тренировках! Ну и чтоб тебе не было скучно!» - улыбаясь, надзирательница сняла со стены длинный плетеный кнут.
«Нет! Не бейте меня! Я сделаю все! А-а-а-а-а-а!» - закричала Кора, когда кнут начал извиваться на ее белой коже. Через несколько минут обе были покрыты потом. Надзирательница расстегнула рубашку, показав свои упругие груди. Затем она совсем сняла рубашку, сбросила и шорты, оставшись лишь в ботинках и трусиках. Она продолжала хлестать кнутом голую узницу. Девушка стонала и кричала, извиваясь в цепях, когда кнут оставлял раны на ее коже. Она сжимала свои ягодицы и визжала, когда очередной удар кнута увеличивал число кровавых полос на ее голом теле. Наконец надзирательница остановилась, положила кнут и безо всякого стеснения начала дергать узницу за клитор, испытывая удовлетворение. Девушка тяжело дышала и мотала головой. Я услышал звук открывающейся двери. Вошел генерал.
«Извините, что отрываю Вас! Но мой агент вернулась, и я хочу заслушать ее доклад. Это будет в другой камере!» Я прошел за ним в большую камеру. Там было два кресла и стол. Мы сели, когда охранники ввели женщину. Ей было около 40 лет на вид, плечи покрывали темные волосы, у нее были раскосые скулы и полные губы. Она была одета в легкое белое платье без рукавов. Она стала перед нами, расставив ноги и сложив руки за спиной. Босые ноги были скованы легкой цепью. Пуговицы на ее платье были расстегнуты, частично показывая крупные зрелые груди. По кивку генерала она начала свой рассказ: «Я только что вернулась из провинции Гала. Повстанцы планируют нападения на столицу провинции в течение нескольких ближайших месяцев. Они планируют похитить жен правительственных чиновников, чтобы обменять их. Это очень секретно! Они не знают, что я работаю на вас, а я не знаю, сколько это продлится. Если меня раскроют – со мной расправятся. Сейчас у них есть новые две базы вблизи Кордобы. Недалеко от границы. Там они планируют содержать похищенных женщин. Они привлекли еще много добровольцев из студенток. Я видела, как некоторых тренируют как бойцов. Повстанцы полагают, что в целях закалки тренироваться следует полностью обнаженными. Они должны носить одежду, только когда покидают базу. Из шестерых лишь две носили трусы, а остальные – были полностью голыми. Они только что вернулись после 20-мильного кросса!» Генерал снова кивнул – «Хорошая работа, Кортина! Ты будешь вознаграждена за это задание! Можешь идти!»
