Она позвонила через день. Он знал, что она сделает все, что он велел. Поэтому не задавал вопросы первым. Конечно, она позвонила попросить разрешения прийти. Только это было важно для нее.

- Можно я приду? – спросила Катя.

- Что она сказала, когда ты рассказала ей о том, что я расспрашивал тебя о ее сиськах?

В трубке послышалось сопение.

- Как ты ей это сказала, соска?

Женщина снова замолчала на пару секунд. Дыхание ее участилось.

- Я.. она.. в общем..

- Отвечай, - спокойно сказал в трубку Кирилл.

- Я сказала ей, - Катя еще чуть помолчала, - что мой молодой человек спрашивал, какие у тебя сиськи. Размер и соски. Мы были вдвоем на кухне, и я сказала.

- Дальше. Говори мне все. Как она себя вела при разговоре.

- Она стояла у плиты спиной ко мне. Я не хотела видеть ее лицо. И не смогла бы. Это стыдно такое говорить маме. Она замерла, но не повернулась. Потом продолжила готовить дальше. Молча.

- Дальше.

- Потом молчали. Она приготовила курицу с грибами. Я сидела за столом. Все положила в тарелки. Села. Мы начали есть, и она сказала - "Почему он спросил? О моей груди?"

Я машинально поправила:

– О сиськах. И сосках. Она отрезала кусочек, пожевала, положив его в рот и снова сказала - "Почему он спросил о моих сиськах и сосках?"

Я ответила:

- Не знаю.

Катя снова замолчала в трубку.

- Что-то еще? – Кирилл не дал женщине справится со стыдом.

- Нет..

- Хорошо. Позвони ей сейчас. Скажи, что ты заедешь ненадолго со своим мужчиной в 6 вечера. Я хочу поглядеть на твою мать. Пусть приготовит ужин. Скажи, мы ненадолго. Я заберу тебя с работы в полшестого.

Кирилл отключил трубку.

Катя открыла дверь своим ключом и вошла, пропустив его вперед. Это была обычная типовая трешка с просторной квадратной прихожей. Дверь на кухню была открыта и мужчина, повернув голову налево, сразу увидел стоящую у стола женщину. Она замерла, видимо на звук открывающейся двери, и так и стояла, глядя в прихожую, держа в руке терку над разделочной доской.

Катя, войдя, не глядя на мать, сразу начала, чуть присев, снимать обувь. А Кирилл внимательно, молча, рассматривал женщину, пока она первая не сказала тихо:

- Здравствуйте.

Мужчина не ответил, продолжая смотреть на нее. Катя, скинув сапоги, тут же присев глубже расстегнула замки на мужских ботинках и аккуратно по очереди стянула их с ног Кирилла. Он отметил, как мать, не шевелясь, опустила глаза и смотрела на руки дочери и на то, как та стягивает мужскую обувь.

После этого он расстегнул куртку и вывернулся из нее, зная, что она будет подхвачена Катей, уверенно прошел на кухню, остановился рядом с матерью на расстоянии чтоб ее удобно было осмотреть и сказал:

- Меня зовут Кирилл.

Женщина, чуть отведя глаза, произнесла:

- Я Ольга. - Потом добавила, - Оля. Я мама.

Ольга была одета в простой домашний халат по колено, на пуговицах с открытым воротом. Гладко зачесанные назад волосы, собранные в пучок, приятное свежее лицо, не узкие губы красивой формы. Никакой косметики. Фигура была уже грузная, как у стоялой кобылы, однако приятная для осмотра. Широкая жопа, крепкие ляжки и красивые, мощные икры, выглядывающие из-под подола халата. Тяжести в фигуре на чувствовалось, поскольку форма песочные часы придавала ей естественное гармоничное равновесие. Удобная талия, уже не узкая и выпуклым, но не висящим животом, говорила, что станок у женщины для использования ее раком или на четвереньках очень устойчивый и рабочий.

Кирилл осматривал ее спокойно, видя, как покраснела ее шея и она слегка свела колени. Конечной точкой осмотра были сиськи. Ольга была без лифчика. Мужчина знал, что так будет, еще когда звонил Кате, расспрашивая ее о разговоре с матерью и велел ей передать, что они приедут. Он знал, что лифчик она не наденет. Поэтому безцеремонно оценивал ее дойки через халат.

Сиськи были крупные, наверно пятерка, тяжелые и висячие. Такие очень хороши для дойки, если ставить корову на четвереньки или застегивать весь ее корпус в специальное приспособление, уложив ее на живот. Обычно такие сиськи имеют крупные невыраженные ореолы, скорее светлые и не слишком стоячие соски.

Соски надо длительно оттягивать при дойке, чтоб они со временем приобрели нужную форму и величину. Кроме того, такое занятие повышает их чувствительность и со временем корова начинает постоянно течь от трения сосков об лифчик.

У матери соски хорошо выпирали сквозь ткань халата. От волнения, стыда и видимо неясности того, что ее ожидает. И конечно она уже потекла.

Сзади в кухню зашла Катя. Она только сняла пальто и не знала, что делать.

Кирилл, полуобернувшись к ней сказал:

- Иди переоденься после работы. Я сейчас быстро перекушу, и мы поедем в центр погуляем. И приведи себя в порядок.

- Да.. - ответила молодая женщина и вышла из кухни.

Забежав к себе в комнату, Катя села на край дивана и замерла. Сердце учащенно билось. Дыхание было прерывистым. «Надо переодеться. Переодеться в красивое. Платье. Не джинсы, чтоб ему было удобно трогать меня между ног..» Мысли разбегались. Катя не могла сосредоточится.

«Сейчас на кухню заходить нельзя. Он может быть недоволен. Он велел привести себя в порядок и потом прийти..» Она подошла к шкафу и открыв дверцу стала перебирать трусы и лифчики, даже не глядя на них.

«Он наверно сейчас знакомится с мамой. Он уверенный, умеет интересно поддержать разговор и рассказать о себе… Мне же надо в ванну помыться, чтоб надеть свежие трусы. Хотя бы подмышки и подмыть между ног. И пописать. Весь же день была на работе».

Катя начала быстро стаскивать с себя колготы трусы, кофту и бюстгалтер. Соски были очень твердые и она обратила на это внимание, когда дыньки вывалились из чашек и она по привычке отирая сиськи от пота потянута их ладонями. Внизу живота горячо за пульсировало.

«Что это со мной? Маме не надо было говорить про сиськи. Надо было наврать Кириллу. Она наверно там сейчас очень неловко себя чувствует. Так бегом в ванну ссыкать и подмываться»

Выйдя из комнаты, Катя на цыпочках подошла к двери ванной, машинально вытягивая шею и прислушиваясь к звукам на кухне. Однако там было тихо. Лишь раздался легкий скрип, как будто отодвигают стул.

Женщина прикрыла за собой дверь ванной и дальше начала все делать как на автомате.

«Лишь бы все делать быстро. Включить воду, отрегулировать напор, температуру, переключить на душевую лейку..» Все мысли были там, на кухне.

«Почему там было так тихо? Так, сейчас вода на ноги и на живот. Ой почему из меня так тянется липкая слизь по ляжке? Это от трусов, когда снимала. Все горит внизу, и я теку. Так, писаю. И мою ее. Аккуратно. Сильно раскрыта и возбуждена. Лучше не рукой. Просто теплым напором между губ до самой попы..»

Катя подмылась, протерла влажными ладонями подмышки и прихватив полотенце, даже не прикрываясь им, вышмыгнула из ванной в свою комнату.

Она не понимала, сколько прошло времени. Время путалось в голове, как и мысли.

«Теперь скорее лифчик, трусы, колготы, платье. Причесаться, губы помадой, успокоить дыхание. Все иду на кухню, как будто не спешу. Все сделала, как он велел. Теперь можно».

Войдя на кухню, Катя в шоке замерла в дверном проеме, глядя перед собой. Кирилл сидел на кухонном табурете спиной к столу облокотившись на его край. Ширинка на джинсах была расстегнута, ноги расставлены. Мама стояла перед ним на четвереньках головой между его ног. Халат сверху был расстегнут, стянут с рук и валиком свернут до самого живота. Сиськи болтались как огромные арбузы, покачиваясь в такт движения маминой головы. Снизу сзади халат был также закинут и завернут до поясницы образуя единый моток на голом женском теле. Трусы как большая тряпка лежали рядом на полу. Колени мамы были широко расставлены, голая жопа задрана поясница прогнута.

Ступни ног опирались на пол только кончиками больших пальцев и мелко тряслись от напряжения.

Левая рука Кирилла лежала на мамином затылке. Правая, просунутая спереди-снизу под ключицу, держала мамин сосок, разминая его между пальцами, вытягивая, и слегка раскачивая вымя, как мешок. Мама сосала Кириллу хуй и тихо мычала.

Когда Катя вошла, она услышала лишь окончание фразы молодого мужчины, сказанной негромким и спокойным голосом. «Не торопись. Соси, как следует. Я не отбираю хуй..»

Она стояла парализованная увиденным, не в силах ни произнести не слова, ни сделать никакого движения. Она только смотрела, как хуй мужчины исчезает в мамином рту и слышала сосущие звуки и тихое мычание.

Кирилл повернул голову, посмотрел на застывшую молодую женщину. Пауза длилась несколько секунд. Потом он отпустил сосок из пальцев, вытянул руку из-под тела своей новой соски, взял пальцами хуй под основание и вытащил его изо рта женщины вместе с тянущимися слюнями. Левой рукой он повернул ее голову к Кате и, обтирая лицо матери мокрым стволом, громко сказал:

- Кто ты? Скажи дочке, чтоб она знала. Кто ты теперь?

Глядя на дочь отрешенным, невидящим взглядом, та произнесла:

- Я корова. Корова Олька.