Утром я проснулся раньше, чем Галина Николаевна. Она ещё спала, когда я открыл глаза. Хуй у меня стоял колом и упирался прямиком в жопу лежащей на боку бомжихи.

При желании я мог бы легко ей засадить. Учитывая расположение влагалища. Прижаться членом к её жопе и надавить промеж ягодиц посильнее, и он сам найдёт дорогу в одну из дырок. Но я не хотел наглеть. И хамить по отношению к женщине, которая вчера сделала меня мужчиной.

Да и спящую не интересно было ебать. Подожду, пока проснется. И тогда она сама мне позволит ей засадить на диване рачком. Или сделает минет. Что тоже было бы неплохо.

Я тихонько встал с кровати, чтобы не разбудить тётю Галю. И, надев трусы, пошёл на кухню, закрыв за собой дверь. Она много ночей подряд не спала в нормальных условиях, и мне было её искренне жаль.

И мной ещё двигало чисто эгоистическое желание дать бомжихе хорошо выспаться. Я знал по поведению своей матери, какой она бывает злой и раздражительной, когда не выспится. И наоборот, доброй и покладистой после того, как хорошо поспит.

После вчерашнего немного болела голова. Мы с тётей Галей выпили полбутылки водки и столько же вина. Но похмеляться я не стал. Я вообще не похмелялся, так как ещё мало выпивал. И вместо выпивки заварил в кофеварке крепкий кофе себе и ещё спящей бомжихе. Потом сходил в туалет, почистил зубы и умылся.

Следующими моими действиями было то, что я набрал воды в оцинкованное ведро, благо за ней никуда не нужно было идти - водопровод был в доме. Поставил его на газ и нагрел до приемлемой температуры. Снял в закутке за печкой со стены висящее там корыто и поставил его на пол. Я знал, что женщинам с утра нужно было подмыться. Так делала моя мать. И тётя Галя была не исключением.

Да и баню каждый раз топить не будешь. И нам придётся пользоваться большим оцинкованным корытом в закутке за печкой. Нагреть пару вёдер воды на газовой плите не проблема, как и полить друг на друга из корчика.

— Доброе утро, сынок. Ты раньше меня встал. А я вчера как убитая заснула и, наверное, ещё бы спала. Меня запах кофе разбудил. Я кофеманка. И когда жила в Москве. Обожала свежезаваренный кофе. - раздался голос тёти Гали у меня за спиной. Я стоял у плиты, а когда обернулся, то был удивлён, и мой член мигом налился кровью и задубел от прикида, в котором вышла бомжиха.

Галина Николаевна стояла в дверях в короткой чёрной ночной рубашке моей матери, и сквозь неё проступали очертания её крупных грудей и сосков. Тёмные с проседью волосы на голове у бомжихи были распущены и спадали ей на плечи. Рубашка была короткой и едва прикрывала тёте Гале её бритый лобок. А из под ночнушки выглядывали стройные до колен ноги и гладкие ляжки, настолько нежные и аппетитные, что хотелось встать перед ней на колени и их целовать. Выглядела женщина восхитительно. И она это знала.

— Ты и для меня кофе сварил, сынок? Обожаю с утра глоток. Но только я люблю в зёрнах. А растворимый не очень. - Галина Николаевна подошла к столу, взяла в руку налитую мной кружку с кофе и стала пить мелкими глотками, смакуя.

А я в это время, сгорая от желания её обнять, подошёл к ней сзади и взялся руками за груди. Стал их мять через шёлковую ткань ночной рубашки, прижимаясь стоящим членом в трусах к пухлой жопе бомжихи.

— Я в туалет хочу, Костя. Сходи, принеси халат из комнаты. Я его в шкаф на свободную полку положила. Пожалуйста, сынок. - тётя Галя тяжело задышала, когда я её обнял и стал мять ей груди, но в ответ повела плечами, как бы освобождаясь от моих объятий и намекая на то, что она действительно хочет выйти на улицу в уборную.

— Хорошо, Галина Николаевна. Я мигом. Только меня подождите. Вместе пойдём. - ответил я женщине, идя по ее указанию в зал за халатом.

То, что бывшая москвичка имела определенную власть надо мной, всего лишь побыв в моём доме непродолжительное время, меня мало волновало. Я, похоже, по уши влюбился в эту рослую красавицу с седыми волосами, похожую на мою мать. И хотел лишь одного - вновь очутиться с тётей Галей на диване, держать руками её за бедра и ебать, смотреть, как мой член входит и выходит из её бритой пизды.

— А тут тихо. Словно не живёт, кроме нас никто. - сказала бомжиха, надев халат и выйдя со мной из дома на улицу.

Я одеваться не стал. Как был в трусах, так и вышел. Просто накинул на плечи куртку. В сентябре зори холодные, не то, что летом. И без одежды было зябко.

— Наш дом последний на улице. А вверху живут несколько пенсионеров. А дальше в деревне ещё есть жители, но тоже пожилые и их мало. Летом тут более менее многолюдно. Дачники. Из Москвы приезжают. Здешние леса полны ягод и грибов. А в реке можно купаться и ловить рыбу. Но осенью и зимой деревня вымирает. - ответил я тёте Гале и явственно услышал, как в начале улицы наверху запел петух.

Куры были у бывшей колхозной доярки Андреевны, высокой и жилистой старухи. Она и ещё несколько её подруг, примерно одного с ней возраста, доживали свой век в деревне.

Пение петуха, а затем и кудахтанье кур услышала и Галина Николаевна. Она повернула голову в ту сторону, и выражение ее лица стало веселее. Наличие жизни в глухой деревне вселяло определенную надежду. А её отсутствие угнетало.

Бомжиха, виляя жопой и сверкая голыми ляжками под халатом, скрылась за дверью уборной. А я стал ссать во дворе под куст сирени, думая, что мне нужно будет соорудить для тёти Гали стульчак. У бабки в туалете раньше он стоял. Особое приспособление, напоминающие унитаз с дыркой и мягким сиденьем. Но я его разломал, а теперь пожалел.

— Я для вас воды нагрел, Галина Николаевна. И вы можете помыться. - сказал я женщине после того, как она вышла из уборной, и мы зашли с ней в дом.

Я отодвинул занавеску в закутке за печкой и показал ей на корыто, стоящее на полу, и ведро с теплой водой на табурете. В ведре плавал пластмассовый корчик. А на стене висело полотенце. В углубление в русской печи лежало мыло и мочалка.

— Ты прямо мои мысли читаешь, Костя. Я только хотела тебя об этом просить. Как ты сам все для меня сделал! - обрадовалась бомжиха и в благодарность поцеловала меня в губы в засос.

С минуту мы с ней сосались, стоя в тесном закутке за печкой, А потом женщина сняла с себя халат и, отдав его мне в руки, встала в корыто.

— Иди в зал, сынок. Я помоюсь и приду. Пожалуйста. - тётя Галя стояла в корыте, держа корчик в руке, и не решалась при мне подмываться.

И хотя я уже видел её бритую пизду, все же у женщины должна быть перед мужчиной своя тайна. По этому я послушно вышел из-за печки, задернув за собой занавеску, и пошёл в зал, где сел на диван и стал ждать бомжиху с седыми волосами и бритым лобком, думая о том, что лучше сделать. Попросить тётю Галю, чтобы она сделала мне минет. Или засадить ей рачком на диване. И честно, у меня был трудный выбор. Потому что и так и так было хорошо.

— Давай так не будем. А то меня обратно в сон потянет. Я хочу твою сперму, Костя. Чуть позже я тебе как следует дам. На диване. На кровати неудобно, там перина мягкая. А на диване нормально. - сказала мне вошедшая в зал бомжиха и, к моему удивлению, не дала себя завалить на диван, как я хотел отодрать её сзади.

Галина Николаевна, не снимая ночной рубашки, взяла от стола один из стульев и поставила его в аккурат напротив бельевого шкафа, в котором было вставлено большое зеркало, и все происходящее в комнате отражалось в нём.

— Я заметила вчера, что тебе понравилось в него смотреть. Так давай, не стесняйся. Мне тоже приятно со стороны себя видеть. - сказала бомжиха, садясь на стул так, чтобы я мог ее видеть сбоку.

Я сразу понял, что она хотела от меня. И, спустив трусы на пол, встал сбоку от зеркала перед сидящей на стуле женщиной в чёрной ночной рубашке. Сквозь которую у неё проступали груди и виднелись очертания сосков.

— Он у меня нормальный. Мама Галя? - спросил я бомжихи, вновь решив поиграть с ней в игру матери и сына.

Хотя мне и представлять на её месте свою мать не было нужды. Я и так её видел в отражении зеркала. Эта Галя была копией моей матери Светы. Только старше. И волосы у нее были тёмные с проседью.

— Ещё как Нормальный сынок. Словно у взрослого мужика. И твоей маме он очень и очень нравится. - бомжиха подыграла мне, обхватив мой хуй рукой.

И, не отводя от меня взгляда, обхватила губами мою залупу и стала нежно её посасывать. А потом взяла член полностью в рот, и он стал выпирать у нее за щекой.

— Да, мама. Вот так. Соси. Соси его. Делай своему сыну приятно. - я обхватил чёрную голову тёти Гали руками и уставился в зеркало, смотря со стороны, как она сосет у меня член.

И нужно было сказать. Я не пожалел о том, что она не позволила мне выебать ее на диване через жопу, как я хотел. Сосала Галина Николаевна мастерки, и мне даже было больше по кайфу, когда ее губы обхватывают мой член и сосут, чем вставлять ей его во влагалище.