Я нажал кнопку звонка и услышал, что где-то в глубине огромной квартиры раздался звонок. Через довольно-таки длительное время раздался звук отпираемого замка и дверь распахнулась. На пороге стояла Наташа. С удовольствием отметил, что глаза женщины радостно расширились при виде меня.
— Здравствуйте, Наташа, — немного церемонно промолвил я, вручая букет цветов, заботливо приобретенный заранее в цветочном магазине, который находится в паре кварталов от дома, где живут Наташа и Катя.
— Рада вас видеть, — женщина царственно, но приветливо кивнула мне, благодарно приняв букет. — Проходите, прошу вас.
Она отступила назад и в сторону, давая возможность мне войти. Вот объясните мне, пожалуйста, почему в моей голове причуды воображения заставляют меня воспринимать Наташу, как некое подобие российских императриц? Или это обычное влияние имперского величия Санктъ Петербурга? Но ведь другие обитательницы Северной Пальмиры вовсе не вызывают у меня подобных аллюзий. А Наташа, по крайней мере в самом начале, представлялась мне величавой и недостижимой женщиной наподобие Елизаветы I или Екатерины II.
Но истины ради я обязан добавить, что моя величавая императрица довольно быстро снисходит до обычного смертного, то есть меня, и превращается в великолепную, роскошную, непревзойденную, чудесную, страстную и похотливую женщину, готовую без устали заниматься со мной любовью, доверчиво предоставляя в мое распоряжение свое великолепное и чрезвычайно желанное тело со всеми надлежащими женскими прелестями.
Повинуясь указующему и направляющему жесту Натальи я последовал вслед за ней по направлению к комнате, вернее, небольшому залу, который, как я помнил по своему прошлому визиту, выполнял функцию гостиной. Мой взгляд сам по себе сфокусировался на изящной фигурке идущей впереди меня женщины. Господи, какая у нее красивая задница и очаровательно стройные ножки! Прошу меня простить за столь низменные мысли, но, как говорится, слов из песни выкинуть нельзя. Мое испорченное воображение тут же раздело Наташу донага и я почувствовал предательское шевеление у себя в брюках.
Еще не хватало, чтобы хозяйка квартиры обнаружила у своего гостя неслабую эрекцию в самом начале моего совершенно дружеского визита, когда все еще должно быть чинно и благолепно! Хотя я и не исключаю совсем, что она именно этого и добивалась, идя впереди меня своей грациозно-блядской походкой. Торопливо отвел взгляд от волнующей все мои мужские чувства фигурки Наташи и постарался успокоить свои инстинкты, разглядывая картины, которые в изобилии украшали длинный коридор. Моя императрица, видимо, не собиралась дать мне возможность рассмотреть свою коллекцию более тщательно. Наверняка у нее были совершенно иные планы, как нам провести оставшуюся часть дня и последующий вечер. И если только я мыслю в правильном направлении, то мне не стоит жалеть о несостоявшемся осмотре картин. Уж они от меня точно не убегут, так как наши отношение с Наташей и ее прелестной дочерью развиваются так, что я часто чувствую себя правоверным мусульманином в раю с прекрасными гуриями. Правда, отличие состоит в количестве прекрасных гурий прежде всего. По-моему у правоверных их должно быть более семидесяти, если я все правильно помню. А у меня их только две. Также всякий раз после понятных развлечений с райскими гуриями они самым загадочным образом восстанавливают свою девственность. У меня только младшая гурия пока еще девственна. Но положа руку на сердце, должен со всей ответственностью заявить, что чуть ли не каждый раз вновь и вновь дефлорировать кучу девиц это удовольствие весьма сомнительное по-моему. К тому же я не рискну за ночь переспать с таким огромным количеством женщин, пусть даже очень красивых. По-моему с этим ни одна виагра не поможет.
Скорее просто протянешь ноги. Вот две хорошенькие особи женского пола, одна из которых совсем молоденькая девица — это самое то для меня.
Впрочем я увлекся. Позвольте мне вернуться к моему дальнейшему повествованию. Мы с Наташей пришли в знакомый зал, где мне безмолвным жестом было велено присесть на старинный деревянный диван со спинкой, обитый кожей. В свое время такие диваны были довольно популярны у населения. Мне кажется, что они сохранились еще с дореволюционных времен.
То есть с революции 1917 года, разумеется. У этих диванов имеется полочка на высокой спинке, где обычно стояли семь слоников, вырезанные из слоновой кости, мал мала меньше. И у всех одинаково хобот свернут в колечко. Такие слоники считались первым признаком дремучего мещанства в бурные годы первых десятилетий Советской власти. Наташино жилище было лишено этого признака. Вместо слоников на полке стояла небольшая модель парусника. Я не являюсь специалистом по парусным судам, но не удивлюсь, если это была копия «Катти Сарк» — знаменитого чайного клиппера и самого скоростного парусного корабля в свое время. По-моему этот клиппер считался вершиной в строительстве парусников.
Наташа извинилась и, сославшись на необходимость приготовить наше чаепитие, оставила меня одного. Но я совсем не успел заскучать в своем одиночестве, так как в комнату впорхнула милая Катя. Очаровательная, юная девушка без всякого жеманства взвизгнула от радости при виде меня и мигом очутилась у меня на коленях, доверчиво обвив руками мою шею и прильнув сладкими девичьими губами к моим. Я автоматически, но с огромным удовольствием обнял Катю за стройную талию и погрузился в восхитительное очарование поцелуя с девушкой. Мои шаловливые ручки с наслаждением осязали стройную фигурку Катюши.
Как вы, вероятно, поняли, Екатерина являлась дочерью моей ненаглядной имератрицы Наташи. Она находилась в самом чудесном для женщин возрасте. Прошло буквально несколько недель, когда мы все вместе совершенно волшебно отметили восемнадцатилетие девушки. И теперь она с полным на то основанием демонстрировала всем, что она стала совершенно взрослой.
Наташу это несколько тревожило по определенным причинам, а я был к Кате более лоялен. Тем более, что мне самому было очень приятно обнимать и целовать девушку, не опасаясь обвинений во всякого рода уголовно-наказуемых поползновениях. Согласитесь, что совершеннолетие это великая вещь! Наташа, надо отдать ей должное, не была в особом восторге от моих с Катюшей тесных и теплых отношений, но тем не менее смотрела на наши обнимашки-целовашки сквозь пальцы. Она все ж таки умнейшая женщина, черт побери!
Я пришел в себя, услышав покашливание. Это вошедшая в комнату Наташа давала нам с Катей знак, что неплохо бы соблюдать определенные приличия и прекратить обниматься и целоваться так самозабвенно. Ну, хотя бы просто не делать этого с самого начала. А то ведь мои шаловливые ручки уже пустились в сладостное путешествия по очаровательно-волнующим изгибам Катиного тела.
— Предлагаю все же попить чаю! — произнесла Наташа, ставя поднос с чайниками и прочими причиндалами на стол. Она специально выделила интонацией «все же». Катя правильно поняла намек матери и с видимой неохотой слезла с моих колен. Мои колени тоже с явным сожалением расстались с девичьей, очаровательной задницей. Сами понимаете, как полезно такое тепло для профилактики ревматических явлений, не так ли?!
Затем мы провели около часа за чаем с великолепным печеньем по-моему домашнего приготовления. Все это совмещалось с легкой, своего рода светской беседой ни о чем и обо всем сразу. Благодаря нашему общему настроению, разговор постепенно все более приобретал эротическую окраску. Я уже позволял себе делать довольно двусмысленные высказывания, которые вызывали, так сказать, румянец на ланитах моих собеседниц. Непосредственная Катя вовсю ерзала на своем стуле. Я готов был поклясться, что она уже была очень мокренькая между своими ножками. Наташа владела собой гораздо лучше, но скорее всего тоже уже истекала соками женственности от возбуждения и предвкушения того, что скоро произойдет на громадном ложе в спальной комнате. Я же сам внутренне весь уже плавился от совсем уж неприличных картин в своем воображении, но внешне ухитрялся сохранять прилично-спокойный вид.
Атмосфера за нашем столом дошла уже до того предела, когда уже было вполне возможно схватить женщину в охапку и потащить ее хотя бы на вышеупомянутый старинный диван с совершенно определенными намерениями. Но что мне делать, если женщин целых две? Загонять их обеих, как гусей, в спальню или таскать туда по одной? Положение спасла Наташа, которая сама, видимо, почувствовала, что пора менять дислокацию.
— Катюша, милая! — обратилась она к дочери совершенно светским тоном. — Может ты пойдешь к себе в комнату и позанимаешь там своей...
Она помахала в воздухе рукой, желая наглядно изобразить, чем должна заняться Катя. Наконец нашла нужные слова и продолжила:
— Ну, этой своей подготовкой к поступлению в университет.
Катенька собиралась поступать этим летом куда-то там. Не буду врать куда, так как сам не знаю. Впрочем, это совершенно неважно для моего рассказа.
Девушка скорчила недовольную гримаску, понимая, что матушка отсылает ее прочь на самом интересном месте.
— А мы с гостем в моей комнате собираемся полюбоваться альбомом голландской живописи XVII — XVIII веков, что я недавно приобрела.
На выразительной мордашке Катюши было отчетливо написано:
"Не в твоей комнате, маман, а в твоей спальне. И вместо дурацкого альбома вы будете кувыркаться на огромной постели-сексодроме! А я должна, как дура, читать учебники! Буду плакать!"
Но ей было совершенно не с руки ссориться с матерью. Поэтому наша расстроенная паинька послушно встала, подошла ко мне, чтобы вроде как бы попрощаться со мной, если нам уже не удастся увидеться сегодня вновь. Она чинно и целомудренно поцеловала меня в щеку и уже собралась покинуть нас. Но я задержал ее под видом ответного поцелуя и украдкой прошептал на ушко девушки: "Приходи чуть позже! Но сделай это тихо."
