С моей 32-х летней мамой мы жили скромно и тихо. Я учился, гулял с друзьями, занимался своими делами. Единственное, что не давало покоя – постоянные, новые ухажеры, что сменяли друг друга почти каждый месяц, а затем пропадали из нашей жизни. Будучи ребенком, я не уделял этому большого внимания: новые мужчины, что были в нашем доме, относились ко мне, как минимум равнодушно, а иногда даже уделяли мне время и деньги на подарки.
Все изменилось, когда я подрос и начал разбираться в сути вещей чуть больше. Моя мать начала таскать разных «кавалеров» с удвоенной скоростью, всякий раз надеялась, что именно этот будет особенным и сможет позаботиться о нас. Была ли она слишком простодушна или преследовала свои личные цели в этих, почти случайных встречах, я сказать не мог или не хотел.
Всегда, когда моя мать громко проводила время со своим очередным ухажером, я не находил себе место от злобы и гнева. Гнев был направлен полностью на ублюдков, которые таскались к нам домой, я не мог смотреть без скрежета в зубах в их надменные лица, когда они насмешливо здоровались со мной, при этом держа мою мать за талию или ниже. Будто специально, они находили момент, чтобы на моих глазах сжать ее ягодицы или провестись рукой от ее коленки до ляшек, слегка задирая ее платье или юбку. Не все из них делали это, конечно, но большинство использовали момент, чтобы унизить ее на моих глазах и показать свое превосходство. Злоба на них и стыд за свою маму, которую я представлял, в виде заботливого, доброго ангела, не давали мне покоя днями.
Прожив еще несколько месяцев на единое с этими мыслями, я начал открыто призирать ее. Однажды, познакомив меня со своим новым другом, она вышла со мной в другую комнату, где дала мне немного денег и попросила сходить погулять и купить себе что-нибудь.
— Гулять, пока тебя будут тут ебать, как последнюю шлюху? — спросил я, злобно смотря в ее накрашенные, милые глазки.
— Что ты такое говоришь? Я твоя мама, ты не може...— дослушивать я не собирался и направился вон из дома. Не успев закрыть дверь за собой, я услышал сильный шлепок: кто-то ударил всей ладонью по куску мяса — по моей матери. Было это ее лицо или жопа, я не знал, пока не вернулся домой и не увидел синяк на ее щеке. Больше этого мужчины я не видел у нас в гостях.
Замена ему нашлась довольно быстро и в очередной «романтичный» вечер, я, не в состоянии спать от шума, который на этот раз был слишком отчетливо слышен из другой комнаты, начал испытывать странные эмоции по отношению к происходящему за стеной: в добавок к гневу и стыду я задумывался, о том, как бы сам поступил на их месте. Доступная, сочная красотка, которая, похоже, готова на многое, раз допускает такое отношение к себе и сыну, сама приглашает тебя в гости, бегает за тобой и заигрывает с тобой. Дело было точно в ней и ее поведении. Она сама хотела такого отношения к себе: презрения, унижения и быть использованной.
Эти мысли были подкреплены монотонным звуком скрепящей кровати и стонов. Оглянуться я не успел, как мой член встал, приподнимая одеяло, под которым до этого лежал. Тело задрожало, как только я представил, как стена падает и я вижу свою маму, стоящую раком и очередного взрослого мужика, трахающего её сзади. Фантазии разогревались под хлюпающие удары плоти и стоны удовольствия из соседней комнаты.
«Моя мать была настоящей шлюшкой, раздвигающей ножки по приказу очередного ёбыря», – звучало у меня в голове. Они, должно быть, не долго с ней возятся, прежде чем натянуть её на свой грязный хуй. Картина заботливой, нежной мамочки рушилась с каждым движением моей руки по члену и каждым приглушенным ударом о ее жопу за стеной.
Мою мать ебали еще около 15 минут, пока вдоволь не насытились ее дырками. Затем, я услышал звук открывающейся двери, голоса в коридоре и входная дверь захлопнулась.
«Очередной обработанный член, —прозвучало у меня в голове, — почему она не берет деньги за это?»
Машина во дворе завелась и уехала, осветив мою комнату через окно, а мамочка вернулась обратно в спальню.
К этому времени, мой член был на пределе, а мысли разделились на гнев, что моя родная мать – шалава и грязные фантазии о том, что еще с ней можно сделать. Потеряв голову от стольких эмоций, я решил высказать ей все прямо в лицо.
Решительно направившись к ней, я резко открыл дверь и увидел ее, сидящую на краю кровати и надевавшую белую ночнушку в сеточку. Кровать была вся скомкана, будто на ней всю ночь и ворочались. На полу валялась одежда, в том числе трусики и лифчик, сама она была без них и светила своей бритой пиздой, застыв в недоумении. Ее глаза округлились и стали похожи на ее сиськи 3-го размера. Посмотрев на это тело уже не как маленький сыночек, я понял, почему она пользовалась таким бешеным спросом на партнеров из абсолютно всех социальных групп: узкая талия, что переходит в широкие бедра и подтянутую, сочную жопу, о которой мечтают все мужчины, ночнушка просвечивающая очертания идеальных, упругих грудей и нежно-розовых ореолов сосков. Милая мордашка сейчас находится в полном замешательстве, пухленькие губки приоткрыты, а по лицу слегка поплыла тушь. Волосы темно-карие, всегда ухоженные и блестящие сейчас были распущены и взлохмачены, как после сна.
С-сынок... почему ты не... — шокировано пролепетало прекрасное тело.
Не теряя ни мгновения, все еще полный эмоций, я направился стремительным шагом к ней и, не дав ей закончить предложение, отвесил затрещину по левой щеке, встав почти вплотную над ней.
— Закрой пасть, хуеглотка, — вырвалось у меня. Увидев ее в столь доступном виде, я поменял свои планы: разговор откладывался.
Она сидела и смотрела на меня снизу вверх тупым взглядом, ее голова была на уровне моего паха и она видела, выпирающую из трусов от возбуждения головку члена, из которой от возбуждения вытекала предсеменная жидкость.
— Зачем ты так, сы..? — в ее голосе были слышны нотки плача. Еще одна затрещина залетела ей по лицу, на этот раз с правой стороны.
— Думала твой ебырь ушел и все закончилось? Неет, нихуя, — я грубо взял ее за волосы у самого корня на макушке и подтянул голову ближе к своему стояку, высовывающемуся из трусов. — Теперь мой черед, открывай свой блядский ротик.
Находясь в столь неудобном положении, мать приоткрыла рот лишь от удивления. Этого было достаточно и я засунул большой палец руки ей за щеку.
— Вот так сучка, теперь ты дашь мне все, что я захочу, тебе ясно, дырка? — я продолжал водить пальцем в ее рту, играясь с язычком и стенками щечек.
— Угху. — ее глаза были широко распахнуты и полны внимания.
— Снимай с меня трусы, — мать последовала приказу. Прямо перед ее лицом появился огромный, красный болт, желающий истерзать ее тело всеми возможными способами.
— Думаю, тебе не и так понятно, что от тебя требуется, — я открыл большим пальцем ее рот и смачно харкнул в него. Капли разлетелись по всему ее лицу, смешавшись со слезами и потекшей тушью. Не дав оправиться от унизительного харчка, я закинул одну ногу на кровать, схватил шлюшку-мать за голову обеими руками и направил на свой член, вгоняя его как можно глубже в ее слюнявое горло.
— Агхвхгхвхгх, — заскулила мать от неожиданности и начала убирать голову подальше, но резким и грубым движением я натянул ее обратно. Это был верх блаженства: ротик потаскушки был горяч и влажен, а мысль, что это моя мамочка сейчас корчится с моим хуем во рту, возбуждала еще сильнее, к тому же, она взяла мой хуй лишь наполовину: самое интересное – впереди.
— Бери глубже, покажи какая ты хорошая хуесоска, — я начал шлепать ее по затылку по направлению к члену. С каждым толчком я чувствовал, как член проходит дальше и дальше в горло. В какой-то момент голова матери начала дрожать и она начала еще более дико вырываться, издавая кашляющие звуки – у нее сработал рвотный рефлекс и она вот-вот начнет блевать.
Я высунул член и дал ей отдышаться, после чего она уже сама открыла широко ротик и покорно высунула язык, от этой картины у меня сразу забурлила кровь: эта сука смерилась со своей ролью. Я вставил ей с еще большим энтузиазмом. Теперь мой хуй проходил почти свободно. Я стал запихивать его все глубже и глубже, пока мои яйца не уперлись в ее подбородок. Медленными, глубокими движениями я трахал ее глотку, пока она ласкала мои яйца язычком.
— Похоже, кто-то наконец-то вошел в роль, в роль хуесоски, из которой никогда не выходил, — сказал я, наращивая темп и видя, как расширяется шея, когда мой хуй заходит внутрь до конца.
Спустя 2 минуты я уже ебал горло матери яростно и совершенно свободно, вгоняя ей по самые яйца, как последней шлюхе и используя ее рот, как пизду. Долго так продолжаться не могло и я почувствовал, как сладкий и мощный оргазм подступает. Сделав еще несколько сильных толчков, я вогнал хуй так глубоко, как только мог, и, минуя ротик, начал изливать сперму сразу в глотку матери. Ее голова дрожала, а глаза, полные слез и потекшей туши смотрели в мои.
— А теперь развернись ко мне жопой, — сказал я, высовывая все еще стоячий хуй из ее рта. От моих глаз не ускользнуло, что пока я ебал ее горло, она потекла, оставив мокрый след на кровати под собой.
Очень быстро эта сучка самостоятельно подставила свою упругую жопу передо мной, слегка раздвинув ноги: из ее промежности упала очередная капля смазки. Я провелся головкой члена по ее половым губам, но только для того, чтобы набрать немного этой смазки и сразу начал засовывать ей в зад.
— Ты ведь этого хочешь, потаскуха, да? — член очень туго и медленно просовывался в ее жопу. — Быть шлюшкой для своего сына?
— Да, прошу...
