"Как это она согласилась? Не думая: Вечно капризная даже с самыми симпатичными: , - Лаврентий наблюдал мелькание в кустарнике недоразвитых, совсем детских ног Камелии из-под короткого синего платья, но от того ещё более милых, - и как всё странно, двойственно: не хочется думать о таких ногах ничего непристойного, но и нет, кроме них, другого более желанного, чтобы обвило меня двумя змеями с пятипалыми коронами на розовых мордочках". Сколько ночей прятал он это видение в пропахшей дешёвым шампунем собственных волос подушке, перезывая его из сна в сон и ругая беспощадное утро, давно оставив надежду наяву хоть раз остаться с Камелией вдвоём, без никого, без этих пустых острословов, что как-то умеют довести звон её смеха до нескончаемой трели.
"В конце концов, это только лесная прогулка, и я нужен для компании. Впереди каникулы и целый одиннадцатый класс, успеет ещё нагуляться за земляникой со всеми по очереди" , - усыплял Лаврентий своё счастье, боясь шумной радостью спугнуть его фиолетовую птицу.
Земляники было немного, и загородная вылазка обещала либо скоро закончиться полным разочарованием в доброте природы, либо затянуться до вечера. Зашли уже так далеко, что шоссе перестало напоминать о себе редкими сигналами кольцевого разъезда у молочной фермы, а птичий гомон только подчёркивал настороженную тишину чащи.
- Пауки, - нараспев сказала Камелия, тряхнув рогатину низкорослого дерева и по-детски вытянув трубочкой губы. Она собирала ягоды на свой манер, методично накапливая их в ладони, и съедала за один раз. Не желая стать для неё пустым рыцарским панцирем и одновременно боясь искушения постоянно угощать одноклассницу из своей доли, Лаврентий съедал ягоды по одной, но незаметно в его руке всё же отложился запас ароматных темно-кровавых сердечек.
Он особенно не старался, беспокойный взгляд влюблённого юноши вяло скользил по заросшей земле, спешно поднимался, фиксировал почти одинаковую толщину бёдер и голени ног Камелии с плавной связкой выгнутых коленок, от приятного холодка ниже груди застывал на теле девушки и пугливо терялся в лесу. От согретых ягод ладонь запотела, в грудь вернулось тепло. Лаврентий всполоснул землянику минеральной водой из бутылки и ещё пока не решил, что с ними делать. По природе медлительный тугодум он не надеялся быстро найти правильное решение, но теперь, когда в шуме леса ничто не связывало их двоих с тем суетным, алчным к ярким идеям и верным поступкам миром за городским разъездом, такое решение, как показалось Лаврентию, пришло само.
"Надо заставить её выпачкать губы в землянике и без лишних слов вытереть их платком, а там, может, и ладонью" , - затаил он дыхание, но скоро резко, как на тренировках в бассейне, выпустил воздух и задышал чаще. Мысли стали решительнее: "если она возмутится, тогда: , тогда прижму её к себе и оближу губы, съем с них весь сок". Голова Лаврентия пошла кругом, он посмотрел вокруг - лес, как будто, соглашался с ним, но одновременно и подсмеивался частым перелётом длиннохвостых птичьих пар над головой, от чего сверху осыпался мелкий хворост и струилась в косых лучах солнца какая-то крошка. "И спрошу её - так лучше? Сразу, после поцелуя. Тогда всё станет ясно, - похолодевшие пальцы Лаврентия сами сжались и до сока смяли ягоды.
- А если не возмутится? - продолжал он подготовку своей первой в жизни любовной атаки. - Тогда надо так же молча спрятать платок в карман и продолжать сбор ягод". Трудное решение было принято.
Лаврентий посмотрел на перепачканную ягодой ладонь, достал из пакета бутыль, но остановился. "Пусть земляника будет перемазана соком, так вернее" , - вернул он воду обратно и только сейчас вспомнил о двух бутербродах; нетронутая закуска заплыла растаявшим маслом и кисло пахла нагретым сыром.
В этот момент Камелия повернула к Лаврентию своё жующее красивое лицо.
За всё время он съел не больше десятка ягод, но подруга, похоже, жадничала; редкость земляники только распаляла её аппетит.
- Чего ты там возишься? - будто угадала Камелия мысли юноши и криво улыбнулась, а Лаврентий увидел, что рот её был уже перепачкан в розовое.
- Не везёт нам. Ты проголодался?
- А ты? - холодея, он подошёл совсем близко.
- Я? - положила Камелия в рот последнюю ягоду, - я, скорей, объелась.
- Значит, не везёт только мне.
- Ты не понял. Я дома объелась. Мне всегда так стыдно бывает.
- Почему? - Лаврентий не знал, что делать дальше.
- Ем, ем и не знаю, куда всё это вмещается, и совсем не поправляюсь. Расту. За последний год вытянулась на восемь сантиметров.
- Иные об этом мечтают, - раскрыл потерянный Лаврентий ладонь с земляникой.
- Знаешь, - наклонила Камелия голову и стала серьёзной, совсем не замечая угощение, - по-моему, мне нехорошо.
- То есть:
- Ну: , живот: Похоже на наказание, - Камелия повернулась к Лаврентию хрупкой спиной и вздохнула. -
Конечно, столько слопать: яичница, два бифштекса, каша и ещё сарделька, - кивая головой, она зажимала пальцы.
- И конфеты, а теперь: эта клубника - куда к чёрту.
- Земляника.
- Да какая разница? Не помню, в каком классе, нам рассказывали по истории о голодающих в Африке, картинки всякие на доске повесили, - Камелия, вздыхая, пошла глубже в лес.
- А-а, там ещё был ребёнок-рахит с мухами на лице, - припоминал Лаврентий далёкий урок.
- Не знаю: , - безразлично ответила Камелия. - А потом, следом, урок русского начался с фразы - "кошка съела жаркое". .
- К чему это ты? - догонял девушку Лаврентий.
- Да так: С тех пор мне всегда стыдно, когда объедаюсь. Ты за мной не ходи, я сейчас: , - Камелия повернулась, изобразила слабую улыбку на побледневшем и ещё более прекрасном лице и стала скрываться в зарослях.
- Не заблудишься? - забеспокоился Лаврентий.
- Найдёшь по запаху! - раздался знакомый короткий перезвон голоса Камелии, набежавшее эхо исказило его, и над лесом пронеслось троекратное: - апох! опох! опух! - хлопки крыльев вспорхнувшей в кустах испуганной птицы дополнили звук, и Лаврентий отчётливо услышал - "лопух".
"Атака захлебнулась собственной кровью" , - думал он, разглядывая ненужные ягоды на ладони. Лаврентий швырнул их в муравейник и присел на пенёк. "Предметы притягивают себе подобных" , - хмурился он, ощупывая голый остаток спиленного ствола.
Так прошла четверть часа. Камелия вышла босиком; сандалеты он несла в руке.
- Снять - сняла, боялась перепачкать, а снова надеть не могу, - подошла она к смущённому Лаврентию, он встал и уступил подруге место.
- Надевай, - тяжело уселась Камелия на пенёк и протянула обувь. Она порывисто дышала и, без сомнений, была очень занята чем-то глубоко в себе.
Лаврентий положил её мягкую стопу на ладонь, другой рукой смахнул с неё прилипший лесной сор и суетливыми движениями напялил на ступню сандалету.
Со второй ногой вышло спокойнее, и было время насладиться гладкой кожей и безупречными ноготками девушки; а той, похоже, всё было безразлично. Лаврентий встал и в нерешительности остановился. Теперь стало понятно, что милая его подружка жестоко страдала.
- Куда ж это я, дура, немытую пихала: , - не взглянув на него, сокрушалась обжора; она взялась за живот и перегнулась пополам, русые волосы упали ей на колени и закрыли сморщенное лицо.
- Так серьёзно? - шевелил Лаврентий пересохшими губами, чувствуя, что ещё недавний перепад температур в его груди сменяет холод.
- Идти точно не смогу, - еле слышно ответила Камелия.
Лаврентий подошёл к ней вплотную и провёл рукой по мягким волосам возлюбленной.
- Лавруша, - коротко сказала куда-то в землю Камелия.
- Да, Кама, - нежно отозвался он.
- Ты меня любишь? - подняла девушка полные слёз голубые глаза.
Лаврентий завёл прядь волос за ухо Камелии и присел.
- Ты: , - сдавленно проговорил он, - ты никогда в этом не нуждалась.
- Дурак, - шёпотом выдохнула девушка и снова опустила голову; пушистые волосы опять бессильно свалились с её плеч; в их уютной тени сандалеты выглядели совсем детскими, маленькими, а чуть выступающие девичьи пальцы, недавно размноженные на столько фантазий, теперь вызывали жалость.
- Понимаешь, - прошептала она, - у меня ничего не получилось.
- Что? - приблизился Лаврентий к её лицу.
- Не покакала барышня, - нервно выдавила Камелия, - неужели так сложно?
- По-моему, всё должно быть наоборот, - вспоминал Лаврентий страницы медицинской энциклопедии.
- Я дома слопала три яйца: , ну, яичницу, а теперь эти ягодки, вот оно и перемешалось.
