1. Безумное предложение
Стасик Кочетков всегда хотел, чтобы его называли Стас, но и однокурсники, и приятели из тренажерки, да и все его девушки (с последней, сисястенькой Лесей, у них продлилось почти полгода, и это был рекорд) не сговариваясь, называли его исключительно Стасиком.
Что-то в его внешности — белокурость, нежный, как у ангелков с дореволюционных открыток, румянец гладких щек, щенячье выражение лица, при взгляде на которое неизбежно вспоминалось слово "мордашка", не позволяло называть его ни Стасом, ни Стасоном, ну а для Станислава Евгеньевича в свои двадцать три он, разумеется, был еще слишком юн. Даже густые, но от природы более тёмные по сравнению с пшеничной шевелюрой брови не работали на мужественность, лишь создавая ощущение, что волосы он кокетливо подкрашивает. Как ни качался Стасик, наращивая турником плечи и пружиня под штангой покрытыми золотистым пушком ляжками, как ни отпускал сексуальную щетину, как ни старался придать своему голосу мужской хрипотцы, надавливая дома, перед зеркалом, аккуратными пальцами на слабо выраженный кадык — тенор его не превращался в бас, а миловидность — в брутальность.
"Стасик, конечно, няшка, но..." — переглядывались, бывало, однокурсницы, собравшись вместе готовиться в зачету, и это "но", не находившее словесного выражения, передавалось через тонкую приподнятую бровь, через смущенное хихиканье, через закушенную нижнюю губу.
Он не то чтобы страдал от такого — так, слегка пострадывал. Леся перед расставанием порядком разорила бюджет — Стасик чувствовал, что она охладевает к нему и, пытаясь удержать её и её роскошные сиськи, а вернее, её сиськи, ну а заодно и её, занял у соседа по съемной квартирке денег на кино-концерты-ресторанчики, однако, сожрав в конце концов все суши, она запила их стасиковой кровью, заявив, что их отношения, кажется, себя уже исчерпали, после чего, ничуть не смутившись, рыгнула в бледнеющее ухажерово лицо. Теперь Стасик думал две мысли, большую и маленькую: 1) почему ему катастрофически не везет с бабами 2) где взять бабла на ближайшие две недели, пока родители не скинут ему на карту ежемесячное семейное вспоможение.
Ответ на первый вопрос, про укрощение баб, Стасик нередко искал на одном бойком сексуальном форуме, чей адрес был добавлен в закладки браузера между любимым разделом порнхаба и мегамужественным сайтом, посвященным набору мышечной массы.
В то субботнее утро Стасик, дабы минимизировать стресс, позволил себе проваляться до половины первого, лениво встал, сполоснулся, попутно отметив в системе покрытых патиной зеркал, что широчайшие крепнут, а круглая от природы попа приобретает еще большую выпуклость, выпил божественно прохладный йогурт и прямо без труселей, благо сосед Серёга свалил на блядки, оседлал ноут и сладко-сладко выдрочился на новый порнхабовский видос, заляпав клавиши от Esc до F5 включительно. После, аккуратно вытерев сперму малиновой салфеткой, Стасик зашел на сексфорум под ником Колпинский Викинг и углубился в пылкие рассуждения тамошних жизневедов.
Между темами "Как вернуть любимую" и "Почему все бабы — стервы" он обнаружил помеченное красной коммерческой блямбой сообщение с заголовком "На крючке":
"Заплачу молодому стройному парню среднего роста с круглой безволосой попкой за прогулку по городу. Сегодня, вечер. Не секс. Подробности при личном общении."
На аватаре отправителя красовалась могучая седая грудь с серебряной цепью и моряцкими татуировками — русалки, якоря, чудища морские.
Сумма была такой, что Стасик смог бы не просто уныло протянуть ближайшие две недели, но протанцевать их в зажигательном фламенко. Не секс... но почему же тогда круглая безволосая жо... попа? Художнику-маринисту нужна модель-ню для изображения соблазнительного юнги?
Стасик подошел к старенькому трюмо и подбоченился. Из трюмо ему подмигнул молодой стройный парень среднего роста с именно что круглой безволосой попкой.
За створкой трюмо, среди запыленных хозяйских флакончиков чуть ли не советских еще времен (одеколон "Русский лес", лак для волос "Прелесть" с тремя строгими по нынешним меркам нимфами) Стасик прятал от соседа фляжку Старого Кенигсберга. Рука как-то сама потянулась к фляжке, губы как-то сами обхватили горлышко, и по глотке обжигающе потёк черносливовый, обещающий приключения коньячок.
Стасик блаженно потянулся, потом еще покрасовался перед зеркалом, прогибая поясницу, как учил его делать тренер при гиперэкстензии. Какими нужно быть дурами, чтобы упустить такого парня... Он снова сел за комп, какое-то время ёрзал, чувствуя, как сердечко ускоряет свой темп то ли от Старого Кенигсберга, то ли от волнительности ситуации, наконец, выпятив губы, резко выдохнул струю коньячного воздуха, сглотнул слюну и чуть дрожащими пальцами набрал "Привет!" автору объявления, укрывшемуся за псевдонимом "Розенбом". Тот предложил перейти в Ватсапп и Стасик легкомысленно скинул свой номер.
Видеовызов был так стремителен, что Стасик чуть было не столкнул с диванчика недопитую коньячную фляжку, однако всё же собрался с духом и ответил на вызов, направив камеру ноута так, чтобы собеседник мог видеть лишь губы и подкачаную безволосую грудь. Розенбом же не скрывал себя. Он оказался мужчиной под шестьдесят — плечистым, жилистым, с густой седой гривой и гладко выбритыми висками. В голове Стасика откуда-то всплыла фраза: "Ты еще крепкий старик, Розенбом".
Розенбом был прям и лишен каких-либо околичностей. Почесывая седую грудь через поношенный тельник, он хрипло произнес, что готов будет заплатить Стасику на совершенную им услугу: в течении пары часов они будут вместе гулять по городу. Заявлялось посещение достопримечательностей и ресторана (понятно, за розенбомовские денежки), а важный нюанс был в том, что Стасик позволит всё это время не только лапать свою "круглую, безволосую попку", но и проникать в анус навазелиненным большим пальцем правой руки. Более от него ничего не требовалось. Палец был тут же продемонстрирован — он и правда был большим, особенно когда появился на переднем плане экранчика, чуть заслоняя не лишенную добродушного цинизма улыбку его владельца. И да, конечно, это совсем не секс.
Стасику стало и смешно и почему-то страшно. Дыхание его перехватило, а невидимая миру дырка сжалась. Нервно похехекивая, подпустив того разбитного пацанства, которое он так ценил в приятелях по тренажерке, он спросил, не сдурел ли его собеседник, предлагая заняться подобным не где-то, а на улице, во вполне себе людных местах? Собеседник, оценив этот вопрос как принципиальное согласие, после которого требуется лишь уточнить некоторые детали, сказал, что прогуливаться они будут уже в сумерках — это раз, и что Стасик наденет закрывающую зад куртку, через карман которой, а после — уже через дыру в кармане, Розенбом и просунет свою жадную до тугого анального жара лапу, и если кто-то и увидит их, то подумает, что они просто стоят приобнявшись — это два. Как дядя с племянником, добавил моряк, переместив обугленную спичку из одного края ухмыляющегося рта в другой.
Ни травм, ни какой либо огласки, разумеется, не будет — Розенбом более чем адекватный человек, ведь — Стасик должен был согласиться — для того, чтобы иметь финансовую возможность так вот запросто кинуть немалую сумму ни на что, на смешную прихоть, адекватность просто необходима. Просто Стасик даст ему пару часов трогать свою попку, в том числе и там, внутри, а потом получит свои денежки и они разойдутся, даже не узнав имён друг друга. Кстати, спросил вдруг Розенбом, будто внезапно вспомнил что-то важное — у тебя реально попка, а не жопа?
Стасик нервно хмыкнул, чувствуя, как его и без того не слишком большой писюн втягивается, будто чувствуя опасность. Сердце колотилось так, будто хотело проломить рёбра и выпрыгнуть наружу.
Со странной смесью страха и гордости Стасик отошел на пару шагов от камеры и, прикрывая внезапно скорнюшонившийся член, покрутился вокруг своей оси, одновременно (чего он никак не ожидал от себя) умудряясь повиливать бедрами.
— По-о-почка, — довольно пропел Розенбом, и, если бы Стасик в тот момент смотрел на экран, он заметил бы, как контур розенбомовской ухмылки усложнила похоть — правый угол губ поднялся, обнажив хищный желтоватый клык, — не хуже захаркиной. Я жопы-то не очень, а вот попки... Ты это, слышь, малый... Раздвинь и поближе подскочи.
— Охуел совсем?.. — прошептал Стасик, и сердце его прыгнуло прямо в пересохшую глотку.
— Что сразу охуел? — в голосе Розенбома ощущался спокойный, гипнотизирующий напор, — Просто ты сейчас покажешь мне товар лицом...
Стасик помялся, почесал обеими руками зазудевшие вдруг ляжки, отчего смешной его писюнок всё же мелькнул на пару секунд в кадре, потом залпом выхлебал остатки коньяка, подошел к ноуту, нагнулся и повлажневшими ладонями развел белые, сахарные ягодицы.
Стасикова мобилка тут же тренькнула. На экране появилось сообщение о поступлении на счет суммы, составлявшей ровно половину от заявленного Розенбомом гонорара.
* * *
Два с половиной часа, остававшиеся до их встречи, Стасик не находил себе места. На подготовку (Розенбом проинструктировал его, что следует сделать — попа дважды выплёвывала проржавевший душевой шланг, с которого Стасик едва сумел скрутить насадку, прохладная вода текла по накачанным ляжкам, а лужа на полу ванной грозила протечкой) ушло максимум полчаса, в оставшееся время Стасик пробовал качаться, но гантели выскальзывали из рук, пробовал читать, но через минуту ловил себя на том, что лишь проговаривает про себя слова, не улавливая смысл прочитанного, пробовал дрочить, но член вел себя как испуганный суслик, не желавший вылезать из норки. Стасик маялся. Он ходил по квартире, свистел (ему хотелось делать это беззаботно, а получалось скорее нервно), пока наконец, минут за двадцать до намеченного выхода на улицу, в дверь раздался звонок.
