Ведьма улыбалась и с упоением разглядывала меня, сидящего у ее ног. Такой улыбки я у нее еще не видел. Это была блаженная и одухотворенная улыбка богини – той самой, которую я представлял, припадая губами к ее ступням снова и снова. Оказывается, все это время она была здесь.
Ведьма загадочно промолчала и надела берцы, даже не приказывая мне сделать это за нее или еще что-нибудь. А потом она встала, покружилась на поляне и снова стала дикой.
– Хм-м-м, – протянула она. – Зря только влажные салфетки перевела. Знала бы, какой ты неугомонный, приказала бы вылизать пару вспотевших мест.
Ведьма демонстративно вытянула руки вверх и грациозно потянулась, демонстрируя гладкие подмышки. Я не знал, говорит она серьезно или это одна из угроз, сказанная, чтобы я, снося от нее всяческие унижения, при этом еще и радовался, что легко отделался. Хотя чему тут радоваться? Мое сопротивление было лишь ширмой, на деле же я чувствовал, что каждое ее издевательство пронзает меня блаженством. Я уже несколько часов как совсем одурел и сейчас мало что соображал. Видать, виной тому ведьминские чары (нет).
Пока я собирал ветки для костра, у меня в голове возникла фантазия, как ведьма танцует дикий танец будто в трансе, и ее тело начинает лосниться от пота – горячего, здорового, одуряюще пахнущего… на вкус, наверное, как… словно… я не мог подобрать слов. Ведьма танцевала в центре смерча из моих беснующихся эмоций.
Бодро затрещал хорошо уложенный костер. В его свете тело ведьмы покрыли оранжево-красные переливы. Ее кожа, белая и гладкая, принимала на себя цвет легко и естественно, словно холст – краски. До этого момента я был уверен, что ничто не может быть упоительнее алебастровой белизны ее тела, и вот она превзошла саму же себя (даже не заметив этого). Я уставился, очарованный. Если она сочтет такой взгляд слишком дерзким, пускай наказывает как хочет, я все равно буду смотреть! В трепещущем свете казалось, что татуировка костяного змея на ее ноге ожила, и тот плывет в огненной реке, лаская бедро и заползая под шорты. Эх…
Из подшортовых мечт меня выдернул уже знакомый звук. (Точнее, выдернул из одной мечты в другую…) Она дважды щелкнула пальцами, и я поспешно упал на четвереньки, успев заметить довольную улыбку. В моем словаре появилось новое словосочетание – "властная улыбка". Ведьма села мне на спину как на скамейку.
Такой основательный контакт с ее ягодицами, на которые я засматривался уже несколько часов, был подарком. Увы, она была так далеко, да еще и одежда разделяла нас. Я вспомнил, как вечером она сидела на моей груди, одетая лишь в траву, и позавидовал самому себе.
– Тебе не тяжело? – с притворной заботой спросила она, приподняв ноги от земли и бесцеремонно ерзая, наваливаясь всем весом.
– Нет… – выдавил я.
– Хорошо. А то пришлось бы сидеть на тебе постоянно, чтобы ты развил необходимые мышцы.
Да уж. Из нее получился бы отличный тренер. Я представил, как записываюсь на какое-нибудь карате и тренером там оказывается ОНА. А потом оставляет после занятий…
Видя, что я стою крепко, ведьма даже привстала и плюхнулась с размаха, прислушиваясь к моим кряхтениям с плотоядной улыбкой. Тем не менее, поиздевавшись, она поставила ноги на землю и перенесла на них часть веса. Так мне стоять было относительно легко. При всей своей акульей жестокости она была такая чуткая и деликатная, что я аж прослезился от умиления. Вот он, стокгольмский синдром.
Внезапно ведьма повернулась и села верхом. Ее пальцы задумчиво пробежали по моей спине, взлохматили загривок. Приказание везти ее не стало бы для меня неожиданностью, но оказалось, что она решила другое. Разворачиваясь задом наперед и перекидывая ногу, она зацепила кобуру под курткой.
– Оу, что тут у нас? – сказала она и полезла в кобуру.
Я насторожился и выгнул шею, опасливо наблюдая за ней. Реакция могла быть какой угодно. Она достала пистолет и покрутила в руке.
– Какой большой, – хмыкнула она. – Постреляем? Потом.
– Ну конечно…
Интересно, поняла ли она, что в начале нашей встречи я мог по дурости выстрелить в нее? И не боится ли, что я взбунтуюсь от ее унижений и…
– Пиздатый, – подытожила она и как ни в чем не бывало убрала пистолет на место.
В следующую секунду она снова крутанулась на моей спине, пересаживаясь лицом вперед.
– А я предпочитаю ножи. Вот, смотри.
У моего лица блеснул туристический нож с деревянной рукояткой и узорчатым клинком.
– Гляди, насколько острый! Не шевелись, – сказала она и…
Провела лезвием по моей скуле.
Движение было бреющим. В ее подставленную ладонь упало два волоска моей бороды. Она торжествующе их продемонстрировала. Я осознал, что это безумство не было даже угрозой или реакцией на наличие у меня пистолета – она просто показывала свои вещички, как если бы я зашел к ней в гости. Просто общалась в такой дикой манере! Я с важным видом одобрил дизайн и остроту ножа. Довольная, она сунула мне под нос какую-то ленту из бусин.
– Мои четки, – пояснила она и принялась махать ими, пропуская между пальцами.
На втором проходе через пятерню, четки вылетели из ее руки в траву. Не дожидаясь, пока она пришпорит меня пятками, я пополз к месту, куда упали четки, но она пришпорила все равно! Каблуки ботинок дважды ткнули меня под ребра. Подгибая для этого ножки, ведьма чуть не свалилась, из-за чего вдруг расхохоталась – словно маленькая пьяная девочка на карусели. Руки у меня были заняты, так что четки пришлось поднимать зубами. Ведьма одобрительно похлопала меня по щеке, и мы вернулись к костру.
Она порылась в рюкзаке, достала начатую плитку шоколада. Я выгнул шею и увидел, как моя всадница откусывает шоколад крупными кусками, ничуть не заботясь о манерах. Однако выглядело это мило и элегантно – леди всегда леди. Заметив мой взгляд, она посмотрела на меня сверху вниз, не переставая жевать. Устав крутить головой, я отвернулся.
– Прости, дорогой, – донеслось сверху, – вот…
Она отломила дольку и поднесла к моему лицу, держа ее двумя пальцами. Я открыл рот, ведьма аккуратно вложила шоколад, погружая пальцы внутрь на две фаланги. Я крепко сомкнул губы, чтобы долька не выпала, и ведьма медленным-медленным движением вынула пальчики. Шоколад был ОЧЕНЬ вкусным (не иначе как потому, что я проголодался?)
В таком положении у нас завязалась первая настоящая беседа. Потрескивал костер, обдавая нас теплом, оранжевые блики создавали доверительную и интимную обстановку. Мы как будто проводили время в уютном кафе и болтали о том о сем, лишь поза была необычной. Она угостила меня еще несколькими дольками шоколада, а потом потребовала облизать липкие сладкие пальцы дочиста. Сама же еще съела какое-то пирожное, которым не поделилась.
– Ты ешь так много сладкого, – сказал я. – Попа не слипнется?
Ведьма повернулась ко мне, остро оперлась локтем на мою спину и глядя в глаза медленно проговорила:
– Даже если слипнется, то есть кому разлепить. – После чего высунула кончик языка и подвигала им вверх-вниз.
Она продолжала в упор смотреть мне в глаза, смакуя, как по мере осознания я краснею все сильней, пока мое лицо не запылало как второй костер. Внезапно она плюнула мне в лицо, словно проверяя, закипит ли слюна, после чего отстранилась. Следующий час я молчал, размышляя о жизни.
У обоих был насыщенный день, пора было готовиться к ночевке. Лера, так звали мою ужасно прекрасную госпожу, разрешила мне сходить к месту, где мы «встретились», – там у меня осталось походное снаряжение. Она совсем не беспокоилась, что я могу сбежать, однако, как только я вернулся, щелкнула дважды пальцами, и, ведя меня на поводке, прошла три круга вокруг костра. Мастерски натягивая поводок, она позаботилась, чтобы при этом лицо мое было буквально в дюйме от ее покачивающихся бедер и ягодиц, обтянутых короткими шортами. Уверен, она чувствовала, как мое дыхание обжигает ей бедра. "Просто захотелось", – пояснила она сей странный ритуал. Шествие остановилось внезапно, и я ткнулся носом туда, куда она рассчитывала.
На поляне у костра я установил маленькую палатку, выложил пол пихтовыми лапами, постелил походный коврик-пенку. Забавно: деликатно уточнив, не требуется ли ее помощь, и получив отрицательный ответ, ведьма села у костра и напустила на себя вид королевы, для которой слуга готовит лагерь. Иногда кидалась шишками, делая вид, что это не она. Правда, ее выдавали взрывы хохота.
В лесу стало совсем темно, только костер моргал красным глазом и крупные звезды проступали на небе. Мы с ведьмой залезли в палатку, я включил светильник с теплым оранжевым светом. Маленький купол палатки создал отдельный мирок, теплый и доверительный, где любая речь становится интимным шепотом, а шелест дыхания выдает все эмоции.
Телом и душой я чувствовал исходящее от ведьмы тепло, на ее лице блуждала улыбка, однако было совершенно непонятно, кто мы друг другу, что сейчас будет уместно, а что нет. Одно было ясно, что это не тот случай, когда следует повалить даму на постель, трахнуть и уснуть. У нас были особые игры (или не игры). Правда, вместе с этим меня уже много часов изматывало естественное мужское возбуждение, и я не знал, что с этим делать.
Замкнутое пространство сгустило запахи, и я чувствовал исходящий от ведьмы аромат. Украдкой я понюхал ее волосы, но не смог оторваться и был замечен. Она улыбнулась с внезапным смущением, стрельнула глазами в сторону и сжала губы, мило комкая улыбку. Тем сильней я взволновался, когда она сказала, что сейчас уйдет. Я потянулся губами к ее коленям, чтобы умолять, и она прошептала:
