- Господин Калиш, я... пожалуйста, скажите мне... я же вам немного нравлюсь...
Ужасно! Как будто я приглашаю его броситься на меня или хуже - как будто я сама перед ним задираю платье.
- Дорогая, - наконец смилостивился надо мной этот ужасный человек,- если вы действительно не торопитесь и если муж не ждет вас сейчас...
Но он тут же изменил тон, заговорив равнодушно:
- Мне незачем вас задерживать. В конце концов, капи-тану может не понравиться, если я посижу с вами хотя бы десять минут.
Мой пульс бешено стучал, и мне слышалось в этом сту-ке-одно слово: день-ги, день-ги, день-ги. Я не могу воз-вращаться домой без денег! День-ги, день-ги, день-ги...
- Я могу дать вам небольшой заем сейчас, но не могу его навязывать. Разумеется, очаровательная госпожа Маклеод заслуживает большего. Кто я, Габриэль Калиш? Обыкновенный банкир.
Я должна принимать решение. Иначе окажусь на улице с пустыми руками. Но я же не могу возвращаться домой без денег. День-ги, день-ги...
Я схватилась за корсаж и попыталась ослабить застеж-ки. Мне было действительно не по себе от духоты и от стыда. В конце концов, я уже несколько месяцев была бе-ременна.
- Очаровательно, - заговорил Калиш, - какое краси-вое декольте. Но, извините, мой слуга отвезет вас домой.
- О нет, пожалуйста, мне стало лучше, мне просто не хватало воздуха.
Я стянула платье чуть ли не до сосков. Мне не хватало воздуха, я задыхалась, пытаясь расстегнуть крючки кор-сажа. Все это я делала, как во сне, совершенно механиче-ски, полагаясь на женский инстинкт.
- Рад помочь такой красивой даме... хе-хе-хе... Я сей-час их расстегну... хе-хе-хе...
Кажется, я была на правильном пути: наконец крючки были расстегнуты, и моя роскошная грудь, которая, не-смотря на эту позорную ситуацию, вырвалась на свободу,
теперь была полностью открыта его жадному взору, не говоря уже о руках.
Набухшие соски торчали, как переспелые клубничины. Я стояла, как Венера Милосская.
- Вы просто очаровательны... самая красивая женщи-на. Я могу понять нежелание показать мне эти сказочные сокровища. Эти благородные линии... вы принцесса... са-мая грациозная дама, возвышенная нимфа... разрешите мне... пожалуйста... почтить...
С этими словами, не дождавшись разрешения, он схва-тил своими толстыми руками мои груди. Он их гладил, тискал, и выражение его глаз больше, чем тысяча слов, показало мне, в какой экстаз его ввела эта упругая плоть.
- Надеюсь, вы не забыли о займе, господин Калиш, - прошептала я.
- Конечно, не беспокойтесь, - пробормотал он.- Но давайте не будем говорить о делах, позвольте мне насла-диться этими чудесными моментами, божественной кра-сотой... Пожалуйста, подойдите ко мне...Сюда, на это место, которое когда-то было сделано для королевы. На этом диване... я бы хотел почтить вас. - Он стал подтал-кивать меня к этому огромному дивану, который когда-то, возможно, использовался для создания новой знати, а теперь был предназначен для иной цели, и я становилась его невольной жертвой.
Мы свалились на это ложе. Калиш ни на минуту не от-пускал моих грудей. Хотя пальцы его рук были короткие и толстые, они оказались удивительно нежными и про-ворными. Но я не испытывала ни малейшего плотского желания, мне было слишком стыдно. Именно этот глубо-кий, ужасающий стыд заставил меня забыть все.
Только по этой причине я не сопротивлялась, оставаясь совершенно неподвижной, и не умоляла его прекратить эти похотливые выходки. Я мысленно повторяла себе:
нужно получить деньги. Ради этого я готова была перене-сти любые страдания, подобно мученицам средневековья, которые спокойно шли на костер ради правого дела.
Я даже гордилась собой. Разве мне не удалось заставить его принять мое предложение? Добившись моего тела, разве теперь он откажется от своего обещания?
Я была настолько поглощена этими мыслями, что не сразу заметила, что Калиш целует мои плечи, шею, а за-тем и лицо. Он дрожал, тяжело дышал и бормотал слова восхищения. Тем не менее его болтовня не отвлекала мои мысли от главной цели - денег.
- О, драгоценная, самая красивая, ваша грудь... я вне себя от чувств... Сама Венера вам не ровня... А эта кожа - как бархат...
Его голова вдруг опустилась на мои груди, а губы за-хватили сначала один сосок, затем впились во второй...
Я уже начала уставать, меня охватила слабость, и стало безразлично, что со мной происходит. У меня была глав-ная цель - деньги, все остальное не так важно. И я тер-пела, когда толстые руки Калиша добрались до моих ног и медленно поползли по шелковым чулкам, которые это-му развратнику, очевидно, доставляли большое наслаж-дение. Что-то все время бормоча и поглаживая мои икры, как будто наслаждаясь их твердостью, он начал их щи-пать, оставляя на теле синяки, с которыми я потом ходила несколько дней. Потом добрался до коленей, нежно ощу-пывая их кончиками пальцев. Хотя это начинало меня возбуждать, я героически сопротивлялась, стараясь оста-ваться спокойной. Но он все больше смелел и наконец от-правил свою руку в самое рискованное путешествие. Вот его рука подобралась к самой тайной и чувствительной зоне женщины. Теперь его толстые пальцы будут орудо-вать там. Я затаила дыхание, размышляя, выдержу ли это или все брошу и убегу из его дома второй раз. А старый донжуан тем временем продолжал копошиться своими толстыми пальцами у входа в мою пещеру, бормоча:
Вот, вот... самая драгоценная, королевская, священ-ная дырочка... нашей сладкой дамы. . ее собственная, сладкая, восхитительная... Мадонна! Такое величие! Благословенная дева Мария! Сокровище... Что я говорю? Алтарь, на который надо жертвовать все... все, что имеешь.., Я молчала и не двигалась. Это значит - я отдалась... На самом деле все было совсем не так. Эти несколь слов ничего не объясняют. Это не было уступкой девушки требованиям мужчины в обычном смысле слова. В момент, когда похотливый банкир коснулся моего интимного места, он отпустил мои груди. Когда нагнулся, вклинившись между моих бедер, его поведение стало меняться. Я не могла сдвинуть ноги, потому что любой намек на сопротивление мог испортить мою миссию, которую я твердо решила выполнить. И Калиш делал все, чтобы проникнуть к моим заветным сокровищам. Теперь его интересовало только это. Мои груди, оголенные и покинутые его горячими губами, дрожали, как будто сожалея, что их отвергли.
Калиш глубоко задумался, уставившись на мою нижнюю часть тела, его руки нерешительно касались тайного места между ног, и мне показалось, что он пытается вы звать у меня желание поучаствовать в этой игре.
- О, эта сладкая, сладкая и...- повторял он эти слова, как молитву, - пожалуйста, откройтесь немножко поши-ре, я хочу усластить эти благословенные уста медом моей любви... пожалуйста, моя драгоценная, Мадонна, поднимите эти божественные бедра повыше... да, так, спасибо.. теперь я могу испытать истинно райское блаженство...
Я не чувствовала никакого возбуждения. Скабрезные комплименты этого толстяка вызывали во мне отвращение. Мой мозг работал совсем в ином направлении, и просто не осталось чувств для реакции на эти вульгарные впечатления. Тем временем палец толстяка осмелился коснуться внутренней части моего маленького грота, и я вздрогнула от резкой боли.
- О, эта бедная маленькая дырочка, ей больно, потому что ее не смочили. Моя драгоценная маленькая принцесса, Мадонна, прости меня. Я жалкий грешник, но я обещаюисправиться. Я сейчас немного тебя смочу!
И он впился своими мясистыми губами в мой бутон, пытаясь раскрыть его языком. Это было совсем другое ощущение по сравнению с невинными, нежными поцелу-ями Генриетты. Этот мужчина лизал меня, как голодная собака. Его хищный язык проникал в меня все глубже и глубже. Вдруг я увидела, что мой мучитель торопливо расстегивает брюки.
- А теперь, моя драгоценная, прости меня, мы сделаем попытку совокупления. Я знаю, ты не откажешь, в конце концов, х... - это радость для всех. И ты, принцесса, то-же немножко возбудишься. Не бойся, он скоро приобод-рится. Это всецело зависит от того, как с ним обращают-ся.
С этими словами неутомимый толстяк встал на колени между моих бедер. Я увидела мужские прелести первый раз после замужества. Предмет гордости банкира выгля-дел меньше и имел другую форму, чем у моего мужа, но все же вызвал у меня знакомую дрожь возбуждения.
Я не стыжусь признать это. После всех страданий у ме-ня вдруг вспыхнуло сильное желание ощутить глубоко в себе горячую плоть чужого мужчины...
Это дикое желание напугало меня, но чувства были воспламенены жгучими ласками, судя по всему, опытного соблазнителя. И теперь, когда его дротик медленно при-ближался к моему увлажнившемуся лону, я едва могла сдерживать себя. Несмотря на первоначальное отвраще-ние к этому мужчине, теперь я хотела лишь одного: при-нять его как можно глубже в мое тело.
- Эта штука околдована, - вдруг донеслось до меня. - Черт возьми, не встает! Моя драгоценная, прости меня Не думай, что я потерял к тебе интерес. Наверное, я слишком переволновался... Я очень смущен. Такого раньше не бывало... невероятно... Эй, ты, импотент лени-вый, ну-ка встань!
И он начал остервенело теребить непослушный инстрмент. Это зрелище так меня возбудило, что я начала терять самоконтроль. Я тяжело задышала, мое тело слад страстно выгнулось, а бедра невольно раздвинулись еще шире.
- Я проучу тебя, жалкий писюн! - Калиш разозлился как видно, не на шутку. - В доме мадам Берты ты е...
каждую грязную дырку... а сейчас, перед настоящей принцессой, когда ты можешь иметь п..., которой позави-дуют даже ангелы на небе, сейчас, сейчас... Черт возьми, ну-ка встань!
Калиш был как сумасшедший. А я достигла того момен-та, когда больше не могла себя сдержать. Я хотела схва-тить эту маленькую белую штуку и вставить ее в себя... Я была возбуждена до предела и забыла обо всем - о день-гах, муже, отце, обо всех своих бедах.
Я уставилась, как загипнотизированная, на этот кусок плоти, которая Должна была принести мне наслаждение. Я была одержима желанием. О, если бы я могла, наконец, ощутить в себе этого непослушного зверька!
