Франциска повернулась ко мне, её пальцы неуверенно ощупали мой вялый фаллос. Я снова принялся мять ее худые ягодицы, ласкать бедра, проникая рукой между ними. Франциска понемногу оживилась. Она задышала чаще, её руки стали крепче сжимать член. Когда я, наконец, почувствовал, если не прилив желания, то просто возможность совершить акт, я повернул Франциску на спину, и она с готовностью развела ноги. Она конечно, не была девушкой, раз проходила в свое время о6ряд причастия, но меня все же удивила, ширина ее влагалища.
Почти не встречая сопротивления, я несколько раз погрузил в него свой член и понял, что едва ли придётся оросить ниву Франциски. Я попросил её сдвинуть ноги вместе. Она повиновалась, и теперь я сжимал коленями её бёдра. Колодец сделался уже, но не настолько, чтобы доставить мне удовольствие. После нескольких минут бесплодных стараний я отступил и растянулся на постели.
- Уже все, спросила Франциска.
- Да, нет, видишь ли, дорогая, я не могу закончить дело. Ты лежишь, как мёртвая и потом, уж слишком широк твой подсвечник для моей свечки, ты меня понимаешь?
- Я понимаю. Попробуй прямо между ног, я их крепко сожму и тебе будет хорошо.
- А тебе?
- А мне всё равно. Честно говоря, я не имел особого желания обладать этой женщиной, но раз уж мой фаллос был готов к бою, то надо было дать ему поле боя. Я лёг на Франциску, направив свой меч между худых мускулистых бёдер, она сжала, ноги, и я чувствовал, что фаллос нашёл более или менее желанную тесноту. Крепко сжимая коленями бёдра Франциски, я быстро прошел весь путь от подножия до вершины страсти. Но моя роса пролилась мимо колодца. В этот момент, когда я содрогался в последних конвульсиях, Франциска вдруг вцепилась в мои ягодицы и с неожиданной силой прижала меня к себе. Она задрожала, с её губ слетали бессвязаные слова: "Ах... Вот... ну. Еще. Еще, немного... " Когда я поднялся с неё, она вся дрожала, глядя на меня дикими глазами.
- Ты что, - спросил я с тревогой.
- Подожди. - Она стремительно поднялась и нашарила что-то под кроватью.
- На держи, суй туда скорее. Я с удивлением увидел в её руках толстую длинную свечку с закруглением и утолщением на конце. Это была восковая копия члена ужасно больших размеров.
- Ну, давай, давай скорее! - молила Франциска, откидываясь навзничь и широко расставила ноги. Теперь мне стало понятно ее странное поведение. Я решил выполнить её просьбу, хотя это казалось мне чем-то противоестественным. Я ввел восковый фаллос в широкое и влажное лоно Франциски. Она вздрогнула и вцепилась в края кровати. Она закинула голову и закрыла глаза, её грудь бурно вздымалась, тело трепетало от страсти. Я двигал свечу, глядя на женщину со смешанным чувством жалости и отвращения.
Между тем, Франциска всё более возбуждалась. Её тело в такт моим движениям напрягалось и выгибалось, отрываясь от постели. Она наслаждалась, достаточно было взглянуть на её искаженное страстью лицо. Вдруг Франциска охватила мою руку и резко надавила вниз. Взглянув туда, где шла борьба живой плоти с холодным воском, я с испугом заметил, что длинная свеча почти, вся скрылась в ненасытном подсвечнике Франциски. Наступил экстаз, женщина выгнулась дугой, сквозь её стиснутые зубы вырвался тихий стон. Секунду она была в таком положении, потом рухнула на спину, её ноги дергались, словно в агонии. Лишь через несколько минут Франциска пришла в себя и вынула искусственное орудие страсти из своего лона. Не глядя на меня, она сказала: "Вот видишь...
- Да... . - только и мог сказать я.
- Давай спать, - уже своим обыкновенно сухим голосом, сказала она, - уже поздно.
- Но скажи, почему, как ты стала такой? Ведь это же так грубо.
- А что делать? Если нет мужчин? Да, в монастыре почти все этим
Занимаются, а на меня это, видимо, очень сильно действует. Я начинала с простой тонкой свечки, а сейчас сам видишь.
Что я мог сказать этой несчастной женщине? я дунул на свечу и отвернулся к стене.
Утром Франциска сказала мне, что следующая ночь у меня свободна. Она проводила меня в мои покои и подала завтрак, но сесть со мной за стол отказалась. Я понял, почему моей наперсницей 6ыла Франциска.
Она не возбуждала желания и можно 6ыло не беспокоиться, что я стану растрачивать свои силы днем, ибо для обладания Франциской возможностей было больше, чем достаточно. Игнасия, как всегда была права, если Франциска не привлекала меня и раньше, то после этой ночи я уже не думал о ней, как о женщине. Весь день я провел в ленивой безделице. Всё валилось из рук. Ужинал я в одиночестве. Слегка опьянев, от вина и сытной пищи, я сидел в кресле на веранде, любуясь великолепным закатом, так и просившемся на холст. Но меня почему-то не тянуло к живописи. Умиротворение и покой охватили меня. Обилие вина, еда, женщины, так ли представляли себе рай магометане?
Настала ночь, я лежал в своей спальне, но спать не хотелось, и я даже пожалел, что свободен этой ночью. И тут меня осенило! Как я мог за6ыть, про потайную дверь?! Через две минуты я входил в спальню Игнасии. При свете свечи я увидел Игнасию, разметавшуюся на постели.
Простыня сползла на пол, тонкая рубашка завернулась, обнажая мощные гладкие бедра. Игнасия лежала на спине, закинув одну руку за голову. Всё её здоровое тело дышало покоем. Я долго стоял, созерцая эту соблазнительную картину и вожделение поднималось во мне горячей волной. Не в силах больше сдерживаться, я поставил свечу на стол и коснулся плеча Игнасии. Она сразу же открыла глаза и улыбнулась: "Я думаю, долго еще ты будешь стоять и раздумывать?" - "Ты не спала?".
- Твое буйное дыхание раз6удило бы и сорок спящих женщин. Ну, иди ко мне. -
Да, все-таки Игнасия была великолепной женщиной! В постели я забыл о её возрасте. Она восхитительно владела своим телом и отдавалась спокойно, радостно умело, доставляя томительное наслаждение. В упоении, оросив чистилище Игнасии, я лег рядом.
- Ты прекрасная женщина Игнасия - сказал я искренне. - Обладать тобой приятное наслаждение, тело твое великолепно, а искусство преподать себя граничит с волшебством.
- Ну, среди монахинь есть женщины и получше меня, - довольным тоном возразила Игнасия.
- Скажи, Игнасия, зачем вам нужна вся эта религиозная мишура? Ты извини меня за бестактный, может быть вопрос. Но не лучше ли называть вещи своими именами? Я вполне сочувствую монахиням, их плоть жаждет. И можно ведь обойтись 6ез этой чепухи на счет христовых невест и избранника.
- Я отвечу тебе откровенно, - усмехнулась Игнасия.
- Конечно, выдумка с невестами неидеальна, но она дает возможность облечь наше поведение в более или менее благопристойную одежду. Ведь это все-таки вера, и некоторые верят или убеждают себя, что верят. Ведь без веры во что-то жить нельзя, не правда ли? А что касается избранника, то именно присутствие в монастыре одного мужчины, а не нескольких, как бы снимает непристойность со всего происходящего. Согласись, что наши церемонии не так уж и плохи.
- Да, в них есть что-то завораживающее.
- Так чем же ты тогда не доволен? Кстати, как тебе понравилась
Франциска?
- Весьма оригинальная женщина, но...
- Ты хочешь сказать, что она тебя чем-то удивила?
- Да, но откуда. Ты всё знаешь?
- Потому что я все видела.
- увидела, но каким образом?
- Таким же, что и ты когда-то на6людал обряд посвящения.
Кровь бросилась мне в лицо при мысли, что Игнасия видела все
Происходящее в келье Франциски, сквозь потайной глазок.
- Не обижайся, мягко сказала Игнасия, гладя меня по груди - Мне хотелось доставить тебе удовольствие, и потом, разве ты не совокуплялся с Флавией на глазах у всех монахинь? - Я взглянул на нее и рассмеялся. И действительно, после той процедуры глупо было бы возмущаться.
- Хочешь посмотреть, как почивают монахини?
- Неужели можно заглянуть в каждую келью?
- К сожалению, не в каждую. Ну, как, пойдём?
Я согласился. Игнасия взяла свечу и мы. Как были голые. Вышли в потайной коридор. Вскоре Игнасия подвела меня к нише в стене коридора и приложила палец к губам. Потом погасила свечу и в наступившей темноте рукой притянула мою голову к открытому ею глазку. Я увидел келью, где на кровати, отвернувшись к стене, спала какая-то женщина. Игнасия взяла меня за руку и повела дальше на ощупь. Через несколько шагов была другая ниша. На этот раз, заглянув в глазок, я увидел кое-что поинтереснее.
В полутьме на постели смутно белело обнажённое тело. Женщина сидела на кровати, откинувшись к стене и положив широко раздвинутые ноги на стол. Держа обеими руками толстую свечу, она предавалась одиноким наслаждениям. Игнасия отодвинула меня и сама приникла к отверстию. Потом мы пошли домой. 3а время нашего фантастического путешествия по лабиринту потайного хода, мы заглянули в добрую дюжину келий. И в трёх из них монахини занимались тем же, чем и Франциска. Одна сцена особенно поразила меня. На кровати лежали две женщины, обнимая друг друга. Они сплетали ноги и терлись телами. Потом каждая взяла в руку свечу, и они принялись ласкать друг друга восковыми фаллосами. Эта сцена подействовала на меня весьма возбуждающе. Когда Игнасия хотела последовать дальше, я в темноте нашел ее тело и крепко прижал к себе.
Почувствовав животом мой восставший фаллос, Игнасия тихо засмеялась и прошептала мне на ухо: "Давай я выгнусь". Она высвободилась и, повернувшись ко мне спиной, выгнулась. Обхватив ее бока, я прижался к пышным ягодицам и проник в вожделенную щель. В полной темноте, стараясь не произнести ни звука, мы наслаждались друг другом в этом необычном месте и необычайной позе, и это доставило мне особенное наслаждение.
Игнасия двигала задом и слегка покачивала бёдрами из стороны в сторону. Кончили мы вместе и очень бурно. Игнасия шепнула мне - "Пойдём обратно". Через несколько минут мы уже были в постели. В эту ночь мы не спали. Возбуждённый увиденным, а ещё больше самой Игнасией, я обладал ей несколько раз, каждый раз получая новое удовольствие, ибо эта многоопытная, искусная женщин одинаково искусно служила Эросу в любом положении: стоя на четвереньках и лёжа на спине поперек кровати с поднятыми мне на плечи ногами, сидя у меня на коленях и лёжа на боку. Словом мы перепробовали немало способов, изображенных в памятном мне альбоме, обменивались замечаниями и выбирали позу следующего совокупления. Совершенно измученные и опустошённые мы заснули лишь утром, положив голову друг другу на грудь. Проснулись мы около полудня и ещё долго нежились, в постели. Я напомнил Игнасии о её согласии позировать мне.
