Вадиму этой весной исполнилось 15 лет, вроде бы почти взрослый, но лето он проводил как и раньше - каждый день Вадим ходил на рыбалку с удочкой на свои излюбленные места: плотина, старица, карьеры. Но самым любимым местом был так называемый "полуостров". Когда-то это была часть низкого берега реки, протекавшей по южной стороне городка, и за рекой уже не было жилых кварталов, только луга и заболоченные пространства, покрытые кустарником и старыми деревьями. Однако, город расстраивался, для строительства нужен был песок, при этом, по реке ходили баржи, перевозившие руду и гравий.
И в какой-то момент на реке появились земснаряды, вначале углубившие русло реки до немыслимых ранее 5-7 метров, а затем начавшие размывать дальний берег, перегоняя песок с водой далеко на берег. Скоро на дальнем берегу все выше и выше стали громоздиться песчаные дюны. А от низкого и заросшего кустами и наклонившимися над водй деревьями берега остался только длинный и очень узкий полуостров, отделенный от "материка" заросшим кустами ивы болотистым перешейком. Со всех остальных сторон оказалась глубокие заливы или русло реки.
На получившийся то ли остров, то ли полуостров изредка приплывали на лодках компании, жгли костер, загорали, пили вино или водку и благополучно уплывали. С северной стороны, обращенной к городской набережной и находившейся на добрых полкилометра от старого одноэтажного района города, полуостров зарос кустарником и старыми деревьями, чьи стволы часто были низко наклонены над водой и выдавались на добрых 5 метров от берега. С этих деревьев рыбачить было одно удовольствие - во-первых, забрасывать можно было на глубину, а во-вторых, с деревьев, наверное, падали всяки насекомые, поэтому рыбы тут было заметно больше, она была гораздо крупнее и более охотно клевала на мух и червя.
Другая сторона полуострова находилась буквально в 10-15 метрах и была вся покрыта высоченным камышом, закрывающим поляну в середине острова, и в котором лодки проделали неширокий проход, служивший и удобным выходом в залив для любителей купаться и нырять. А в середине полуострова была небольшая поляна, точнее, песчаное пятно, покрытое редкой низкой травой. Это было очень уютное место - закрытое от всех глаз, не видное ниоткуда, но ярко освещенное солнцем большую часть дня - идеальное место для загорания и отдыха.
Как я сказал, об этом месте знали немногие - попасть можно было или на лодке, или через заболоченный перешеек, через который охотников лазить не было. Вадим ходил сюда, поскольку о привык ловить с этих деревьев еще в 8-9 лет, когда это был нормальный берег, на который можно было попасть просто перейдя реку по старому железнодорожному мосту и продравшись через кусты. Пусть теперь от берега ничего не осталось, но он хотел продолжать сюда ходить, и не боялся пару метров босиком пройти по черной торфяной жиже.
Вадиму очень нравилось это место еще и потому, что тут никто не спрашивал про то, как клюет, никто не давал глупых советов и никто не насмехался, если пойманная рыба оказывалась небольшой или срывалась с крючка. Короче, рай для такого рыболова, как Вадим. Был и еще один момент - поскольку всегда был шанс сорваться с дерева, чем меньше надето, тем легче, но плавки из-за сидения на шершавой коре дерева постоянно оказывались в затяжках. Поэтому, Вадим предпочел бы их снимать, но только здесь это можно было сделать не опасаясь насмешек или оскорбительных криков гуляющих.
В этот раз он разделся донага, сложил вещи в пакет под кустом и устроился за довольно густыми ветвями на развилке дерева, находившегося с северной стороны поляны, и слегка нависшего над водой. Проход в залив через камыши оказался как раз у него слева за спиной. Хотя он просидел с удочкой с утра и почти до обеда, сегодня не было почти ни одной поклевки.
Да оно и не удивительно - конец июня, пару дней подряд парило, да и сегодня с утра солнце ярко сияло, было по летнему жарко, и Вадима спасало лишь то, что он был раздет, в густой тени и над прохладной водой. Вадим решил последний раз закинуть удочку и, если ничего не поймает, прекратить это занятие. Вдруг, сзади послышался скрип уключин, шуршание камыша о борта лодки и плеск весел. Вадим оглянулся и через листву увидел прогулочную лодку, в которой сидели две девушки. Одна, которая гребла, была стройной, темноволосой (волосы собраны в конский хвост) и загорелой, на вид ей было лет 18, на ней была белая футболка и голубые джинсы, закатанные до середины лодыжек.
Вторая, сидевшая на корме, была ее противоположностью - лет 15-16-ти, худенькая, ее кожа светилась полупрозрачной белизной, на лице были очень симпатичные веснушки, а белокурые волосы в свете солнца за ее спиной образовали ореол вокруг головы. И вообще, лицо было почти детским, хотя ее фигурка была вполне оформившейся. И одета она была по-другому: на ней был белый сарафан почти до щиколоток, на тонких бретельках, по низу сарафана шли светло-салатовые цветы. Таких красивых и таких разных девушек Вадим раньше не встречал, он замер и боялся даже пошевельнуться, чтобы не спугнуть такую красоту и чтобы самому не оказаться в неудобном положении, поскольку вещи и плавки - в пакете на берегу.
Лодка ткнулась носом в песок, та, которая была на веслах, сложила весла на борта, поднялась и выскочила на берег, качнув лодку, затем подтянула лодку вместе с сидевшей белокурой девицей и начала вытаскивать из лодки пакеты. Вторая так и осталась сидеть, опустив руку в воду и глядя туда на что-то интересное. Темноволосая, выгрузив сумку и пакеты на песок, достала покрывало, встряхнула и расстелила покрывало на полянке, затем позвала подругу: "Оль, вылезай, приехали".
Затем помогла ей выйти из лодки, и обе сели на коленки на покрывало. "Жарко" , - сказала темноволосая. "Беленькая" (как назвал ее про себя Вадим) промолчала, поглядев на песок, пакеты, затем, сморщив носик, на Солнце. "Давай раздеваться" , - продолжила старшая, и тут она начала стягивать с себя футболку. Вадим чуть не упал в воду, когда из-под футболки выскочили две очень аккуратных, незагорелых грудки с небольшими темными сосками, он еще никогда не видел их так отчетливо и так близко, ведь он находился меньше, чем в 10 метрах от девушек. У Вадима пересохло в горле, к голове прилила жаркая волна. А темноволосая, сняв футболку, поднялась, расстегнула джинсы и, поочередно прыгая на одной ноге, стала их стягивать с себя, оставшись в белых трусиках-недельках с вышитым розовым рисунком спереди.
Потом, оглянувшись на кусты и камыши, стащила с себя и трусики, оставшись совсем нагой. "Здесь можно загорать голышом" , сказала она, обращаясь к "беленькой". Та, продолжая сидеть на покрывале, молча смотрела на темноволосую и только теперь восхищенно сказала - "Насть, какая ты смелая!". Вадим из своего "укрытия" тоже во все глаза смотрел на девушку, которую назвали Настей. Без одежды она была еще красивее - очень тонкая талия, пропорциональные бедра, стройное тело, на животе выделялись хорошо очерченные мышцы пресса, две светлых полоски - линия груди и бикини; внизу плоского живота - маленький темный треугольник очень коротких стриженых волос.
И она очень красиво двигалась. Вадим не мог оторвать взгляд от треугольника внизу живота. Когда темноволосая повернулась в его сторону, он увидел, что между ногами - промежуток. "Как раз для ладошки" - почему-то возникла мысль у Вадима. Его в этот момент бросало то в жар, то в озноб. А темноволосая, потянувшись, сказала белокурой - "а ты чего сидишь, давай помогу снять сарафан". Затем, опустившись на колени перед белокурой, смеясь обхватила ту за талию, плотно прижала к себе, приподняла и вытащила подол сарафана из-под коленок белокурой. Белокурая, мгновенно покраснев, сказала - "ну, что я - маленькая, что-ли?". "Да ладно, ты легкая" , - сказала темноволосая и начала тянуть сарафан вверх.
Белокурая подняла руки, темноволосая через верх стащила с нее сарафан, при этом, девушки оказались прижаты друг к другу животами. На белокурой тоже не оказалось лифчика, но грудки у нее были совсем небольшими, с розовыми сосками, а низ закрывали простые хлопчатобумажные трусы. Темноволосая опустила сарафан на землю, оставаясь все также прижатой животом к белокурой и глядя ей в глаза. "Давай помогу снять трусы" , - сказала темноволосая каким-то изменившимся, грудным голосом. У Вадима в голове будто стучал молот, внизу живота все стояло колом, он был в состоянии, когда он почти ничего не соображал - так на него подействовало то, что он видел перед собой.
А темноволосая запустила большие пальцы под резинку трусов белокурой и потянула трусы вниз, все еще прижимаясь животом к ее животу и глядя той в глаза. "Настя, может, не надо?" , - неубедительно и очень тихо проговорила Оля. Но в этот момент трусы были уже опущены до середины бедер, потом до земли, и руки Насти начали нежно гладить плечи Оли, затем одна рука опустилась на спину, а вторая, нажав белокурой на правое плечо, слегка развернула ее в полоборота, как раз в сторону, где на дереве сидел Вадим, дав тому возможность увидеть белокурую целиком.
Все ее тело было незагорелым, да такие и не загорают, наверное; груди напряглись, это Вадим сразу почувствовал - соски затвердели, розовые ореолы вокруг сосков сжались и покрылись пупырышками; низ живота был покрыт рыжим пушком. А фигура напомнила Вадиму Венеру Милосскую, только худенькую. Темноволосая, держа младшую за спину, начала гладить другой рукой ее груди, нежно водя пальцами вокруг сосков и обхватывая грудь ладонью, затем ее рука неторопливо опустилась на бедра и скользнула белокурой между ног, при этом темноволосая начала целовать белокурую в губы и ниже, в шею, плечи.
Вадим видел, как по телу младшей прошла дрожь, а тело темноволосой изогнула длинная судорога. Вид этих ласк оказал на Вадима какое-то магнетическое действие. Вадим мгновенно почувствовал, будто его тело как пронзило током, внезапно возникло ощущение, что снизу верх по позвоночнику начала подниматься какая-то ледяная с искорками жидкость, затем внизу возникло щекотание и его потряс такой оргазм, который практически вышиб сознание и в спазме стряхнул тело Вадима с дерева прямо в воду. Вадим судорожно вздохнул, закашлялся водой и последнее, что он услышал перед тем, как провалиться в черно-красные круги, был вскрик белокурой Оли и треск ломаемых ветвей, когда кто-то ломанулся к берегу.
