Я замечаю её в метро, она сидит напротив меня и читает любовный роман. Полная, фигуристая, мягкая с виду женщина с большой тяжёлой грудью. Круглое личико, хорошенькое, даже красивое, немного курносое, с большими синими глазами за стёклами очков, милые розовые губки, спадающие на плечи темно-русые волосы. На первый взгляд ей можно дать хоть двадцать пять, хоть сорок; на таких лицах поздно появляются морщины. Серьёзное выражение лица и очки старят её, но судя по свежести кожи и гладкости губ, ей не больше тридцати. Обручального кольца нет. Круглые белые коленки виднеются из-под джинсовой юбки.
Она снимает очки протереть, и её лицо вдруг становится обнажённым и беззащитным. Я решаю, что сегодня она станет моей.
Она выглядит слишком свежо, слишком спокойно для местной жительницы. Большой город накладывает свой отпечаток на живущих в нём, и на ней его нет. Тем лучше. Я смотрю на неё пристальным взглядом, концентрируясь на её животе, представляя, как большой прозрачный энергетический член двигается между её полных ляжек, туда-сюда. Я не знаю, почему это работает, но это работает. В течение пяти минут она начинает покусывать нижнюю губку и поёрзывать на сиденьи. Она чувствует, что ей становится тепло и влажно, но она не понимает почему. Должно быть, виноват любовный роман.
Она опускает книгу и начинает мечтать. смотря в никуда. Я разглядываю её.
Она вдруг вздрагивает и начинает растерянно осматриваться. Похоже, проехала остановку. Да, так и есть. Поезд будет ехать теперь долго без остановок, и увезёт её туда, куда обычно не забираются туристы.
Она встаёт и прохаживается по вагону, демонстрируя мне свои широкие бёдра и толстый круглый зад. Я решаю, что надо к ней подойти - а то кто-нибудь другой заметит эту жирненькую овечку, отбившуюся от стада.
- Мисс, вы пропустили станцию? - спрашиваю я вежливо. Её лицо озаряется улыбкой: хоть кто-то в этом бессердечном мегаполисе заметил её беду.
- Да, пропустила, - её голос приятен и мелодичен. Я хочу услышать, как она стонет, - Вы мне не подскажете, как мне вернуться в гостиницу? На Тридцать Второй улице.
- О, совсем легко, - улыбаюсь я, - мы сейчас на маршруте "К", он экспресс в одну сторону, значит, назад вы на нем не уедете. Выходите через две остановки, садитесь на 55-й автобус, через семь кварталов сядьте на "Г" до остановки "Тотен-понд", там пересаживайтесь на "Б", а потом на автобусе, который заменяет "И", доезжаете до 34-й стрит.
Вижу по лицу, что она запуталась посередине.
- Ну, или, - добавляю я, - можете со мной проехать часть дороги, мне как раз по пути.
- Ой, спасибо! - восклицает она, и садится рядом. Я улыбаюсь и глажу её по плечу. Она не возражает. Хорошо.
Мы начинаем беседовать, и я продолжаю касаться её рук и плеч, не нарушая приличий, но приучая её к своим прикосновениям. Пускай ей будет со мной удобно.
Мы выходим из метро и садимся на автобус. Он везёт нас ещё дальше от её гостиницы, но она этого не знает. Я увожу её всё дальше и дальше от знакомых мест. Выходя из автобуса, я подаю ей руку. Её ладонь тёплая и мягкая.
- Как вас зовут, кстати?
- Кристина.
- Прекрасное имя для такой прекрасной женщины, - я беру её под руку, - заглянем в кафе, Кристина?
Отказаться было бы невежливо, и она соглашается. Мы заходим в кафе, где я заказываю ей кофе и кусок торта, не спрашивая, чего она хочет. Она не возражает. Охотник приближается к добыче - я плачу за неё, и теперь она, вежливая и порядочная девушка, чувствует, что должна мне.
Я смотрю на неё, пока она ест. Смотрю внимательно, слежу за ней, как будто она не торт ест передо мной, а раздевается. Щёки Кристины розовеют: она смущается, но и возбуждается от такого внимания.
Выходим из кафе, я держу её под руку. Она украдкой смотрит на меня и поправляет волосы.
- Куда мы теперь идём? - спрашивает она.
- Знаете что, Кристиночка, - говорю я, - я тут живу совсем неподалёку. Давайте зайдём и проверим, если мой сосед дома, то я одолжу его машину и подвезу вас в гостиницу. Что скажете?
Она останавливается, оглядывается по сторонам. Её дыхание учащается. Она понимает, что всё это время на неё охотились, и сейчас поймают. Это последний шанс ускользнуть - но тогда она останется совсем одна в незнакомом городе.
- Давайте зайдём, - робко говорит она. Я обнимаю её за плечи и веду за угол, чувствуя, как она начинает дрожать.
В лифте я молчу, рассматривая её снизу доверху, раздевая её взглядом. Она глубоко и часто дышит, не смотря мне в глаза, возбуждённая и испуганная. Я вижу даже сквозь лифчик, как набухают её соски.
- Разувайтесь, - говорю я, заводя её в квартиру, и она послушно снимает босоножки. Я беру её за руку и веду в гостиную, где снимаю с неё джинсовую курточку и кладу на кресло.
Кристина поднимает глаза, когда я глажу её по щеке, провожу пальцами вниз к шее, и кладу руку ей на затылок. Понимая, что произойдёт следующим, она приоткрывает губки.
Я сгребаю волосы у неё на затылке, запрокидываю ей голову, а другой рукой беру за грудь, задевая набухший сосок. Она вскрикивает от неожиданности, вскидывает руки, пытаясь оттолкнуть меня, но я наседаю на неё, притискиваю к стене, наклоняю голову и провожу языком по её открытому горлу. Отпустив её волосы, я хватаю её за талию, прижимаю к себе, и целую её, и кусаю между плечом и шеей. Левой рукой я сжимаю ей оба тонких запястья, прижимаю их к стенке над её головой, а правая рука устремляется ей между колен, поднимается по нежной мягкой ляжке и находит её пухлую, влажную, мягкую киску. Кристина течёт, как я и знал. Она всё ещё сопротивляется, но её движения только помогают мне щупать её киску, сдавливать её податливую плоть сквозь тоненькую ткань трусиков.
- Нет, не надо... - стонущим голосом молит она, - что вы делаете? мы же едва знакомы...
- Я залезаю тебе в трусы, шлюшка, - отвечаю я, и делаю, что сказал, сдвигая ткань, чтобы добраться до горячей влажной плоти. Кристина жалобно стонет.
- Пожалуйста... я не шлю...
- Ещё какая, - я вытаскиваю свою намокшую руку из её трусиков, и беру Кристину за лицо, сжимая мягкие щёчки. Она чувствует собственный запах на моих пальцах, - пришла домой к незнакомцу, который подцепил тебя в метро. Снимай юбку.
Я даю ей пощёчину, не больно, просто чтобы унизить. Кристина вскрикивает; с ней наверняка так никогда не обращались, но я знаю, я видел в метро, когда она сняла очки, что она - прирождённая жертва, предназначенная для подчинения.
Прерывисто и тяжело дыша, она расстёгивает молнию на юбке, а я тем временем занимаюсь пуговицами на её блузке, и вот она уже стоит передо мной в лифчике и трусиках, простых хлопчатобумажных белых трусиках, чистых и невинных, как сама Кристина.
- Пожалуйста... - стонет она, - ну пожалуйста... - и сама не знает, о чём просит, её помутившееся сознание мечется между "пожалуйста, отпусти меня", "пожалуйста трахни меня" и "пожалуйста, делай со мной всё, что хочешь".
- Трусики, - приказываю я, - и лифчик.
Её тело как раз такое, как я и надеялся. Гладкая, сливочно-белая кожа, длинные красивые ноги с полными мягкими ляжками, широкие бёдра, большие груди и мягкий свисающий живот. Она стесняется своей полноты, прикрывается ладошками, но они у неё слишком маленькие, чтобы как следует прикрыться.
- Ты красивая, - говорю я, рассматривая её тело. Прижав её к стене, я целую её, агрессивно и глубоко, вторгаясь языком в её рот, кусая ей губы. Моё колено втискивается ей между ляжек. Она извивается и трётся об меня, готовая отдаться. Но я ещё не закончил. Беру её за волосы и заставляю опуститься на колени у моих ног.
- Вот так сиди, шлюха, - приказываю я и она слушается. Я снимаю штаны и шлёпаю её членом по губам. Она покорно сидит, раскрасневшись от стыда и возбуждения, подставляя мне лицо.
Я беру её за груди и начинаю играть с ними, и велю ей взять мой член в рот. Она колеблется, ей, видимо, кажется, что если она не начнёт сосать, то не станет шлюхой, что всё это как-то исчезнет, окажется сном. Я наклоняюсь и отвешиваю ей сильный шлепок по заднице.
- Соси, шлюха! - я хватаю её за волосы и притягиваю её голову к члену. - соси, толстая хуесоска. Ты для двух вещей только годишься, сучка, сосать и трахаться, и ты сама это знаешь. Ты создана, чтобы тебя трахали такие как я. Я тебя полтора часа назад встретил, и вот ты сидишь тут голая, а я тебя в рот трахаю.
Она стонет и хрипит, а я трахаю её хорошенькое личико. Жирок на её руках и спине трясётся, она давится членом. Наконец я решаю, что ей хватит, и поднимаю её на ноги. Она дрожит и трясётся, её лицо раскраснелось, она пытается перевести дух. Я разворачиваю её и толкаю к дивану, звонко шлёпая по большой белой попе.
- Вот что бывает, когда маленькие шлюшки приходят домой к незнакомым парням. Их раздевают, шлёпают, трахают в рот, и ещё кое-куда.
Половинки её попы подскакивают и трясутся, и розовеют на глазах. Она вскрикивает нежным своим голоском, и пытается что-то сказать.
- Что ты сказала, сучка? - переспрашиваю я между двумя шлепками.
- Пожалейте меня! - стонет она, - прошу, пожалейте!
- Жалость в дефиците, - я шлёпаю её по ляжке, - но пришла пора тебя и трахнуть.
- Про... шу вас... - выдыхает она, и я засовываю палец в её киску, и там мокрёхонько.
- Хочешь трахаться? - спрашиваю я, и кусаю её в шею, - а ну скажи, что хочешь, и скажи мне, кто ты такая.
Она поворачивается ко мне, её синие глазищи полны слёз.
- Я шлюха, я ваша шлюха, я хочу, чтобы меня трахнули, - дрожащим голосом произносит Кристина, наверняка первый раз в жизни, - потрахайте меня, пожалуйста.
Я несколько раз хлещу её ладонью по ягодицам, а потом вонзаю член в её набухшую, жаркую, влажную киску. Это лучшая киска за несколько месяцев, горячая и такая тесная. Кристина двигает своими большими мягкими бёдрами мне навстречу. Она стонет, а когда я убыстряю темп, начинает кричать и выгибать спину.
- Хорошая девочка, - говорю я ей, трахая, - хорошая шлюха. Ты моя хорошая шлюха.
