- Хуля вечером? Давай сейчас... - сунув руку в карман - прижимая напряженный член к ноге, чтобы он не вздымал откровенным колом шорты, Саня решительно поднимается. - Чего нам до вечера ждать? И вообще... зачем нам на вечер откладывать то, что мы с тобой запросто можем сделать утром, - тихо смеётся он. - Пойдём...
- Тебе что - так хочется в жопу дать? - я смотрю на Саню, прищурившись.
- А ты что - не хочешь этого? - Саня, улыбается. Он стоит передо мной, глубоко засунув руки в карманы шорт, и в глазах его, устремлённых на меня, плавится напористое желание... "а ты что - не хочешь этого?" - спрашивает он; вопрос, что называется, в лоб, и - если бы Саня был чуть терпеливее, он бы, задав этот вопрос, иезуитски дожидался бы ответа, но Сане не терпится - и он, шевеля руками в карманах шорт, тут же добавляет: - Влад, ну, всё... что ты, бля, как целка? Пойдём, бля! По разику...
- "Бля", "бля"... достал, бля! - Слово "бля" я произношу, явно передразнивая Саню, но он на это не обращает никакого внимания, и я... как бы машинально засовывая руку в карман шорт, я молча - покорно! - поднимаюсь. Член мой сладостно ноет, и я незаметно - с томительным наслаждением - наконец-то сжимаю, стискиваю его ладонью...
- Ба! Я к Сане пошел, - кричу я, предупреждая бабку, что я ухожу.
- Иди, - доносится из глубины двора, из-за деревьев, бабкин голос; слышно, как она гремит кастрюлями - моет посуду.
- Давно бы так... - смеётся Саня, и лицо его выражает чувство нескрываемого предвкушения. - Ох, бля... загоню тебе сейчас - по самые помидоры! - возбуждённо шепчет он.
- Ага, отсосёшь сначала... - тихо смеюсь я, с наслаждением сжимая ладонью свой ноющий от напряжения член.
Мы идём по улице, держа руки в карманах... оба - в одних шортах, оба - загорелые, и солнце безжалостно печёт наши голые плечи, - макушка лета, залитая солнечным светом улица по-деревенски пустынна - никого нигде не видно, и только слышно, как где-то безостановочно, словно заведённая, кудахчет курица...
Живёт Саня домов через десять от дома моего, и, пока мы идём к нему, он мне рассказывает, что сосед его, дед Митроха, вчера вечером за полчаса натаскал на пруду ведро рыбы.
- Говорит, клюёт на закате зверски...
- Дык, что... в чём проблема? Давай вечером тоже съездим - посидим с удочками, - предлагаю я.
- Давай, - соглашается Саня.
Мы идём - внешне неторопливо - по залитой зноем улице, оба - загорелые, оба - в одних шортах... говорим о рыбалке - о том, что дед Митроха рыбу, очевидно, прикармливает, а значит, у него есть свои места, где ловится за полчаса по ведру... я невидимо сжимаю ладонью член, незаметно тискаю его, мну, и член мой сладко ноет от предвкушения кайфа, - последнее школьное лето...
В августе Саня собирается поступать в автодорожный техникум, а мне ещё год учиться в школе, и куда я пойду потом, я пока не знаю - ещё не думал об этом; никакого особого призвания у меня нет, и куда идти учиться после школы, мне, в общем-то, всё равно... мы идём по залитой солнцем улице, говорим о рыбалке, но каждый из нас думает о том, что будет сейчас, - предвкушение наслаждения плавится в груди не хуже июльского зноя...
Саня открывает дверь дома, и - едва я вхожу в полутёмный прохладный коридор, как он тут же нетерпеливо впечатывает ладонь в мою задницу: пальцы его сжимают, сладострастно стискивают мои ягодицы.
- Ох, блядь... я хуею от твоей попочки... - шепчет он, через шорты жадно лапая мой зад.
И сразу, не медля ни секунды, он рывком прижимая меня к себе, - с силой упираясь твёрдостью своего возбуждённо торчащего члена в точно такую же твёрдость члена моего, Саня жадно - засосно - впивается в мои губы своими, уверенно, будто мы делаем это каждый день, вбирает их в рот - начинает с жаром сосать... и в ту же секунду руки мои сами собой оказываются на упруго-мягких Саниных полушариях: я, с силой прижимаясь к нему, с наслаждением обхватываю ладонями его круглую задницу, жадно, возбуждённо мну её, через шорты стискивая, сжимая пальцами сочную мякоть...
Член мой в плавках зудит, и от сладкого этого зуда гудит, ноет промежность, - мы стоит в полутёмном коридоре, вжимаясь друг в друга, Саня жадно, жарко сосет меня в губы, язык его упруго бьётся у меня во рту, и мы оба - он и я - сопим, как первобытные паровозы... наконец, не без усилия выворачивая голову вбок, я в буквальном смысле вырываю свои губы из его рта... сердце у меня бьётся, колотится, отчего грудь ходит ходуном, - глядя на Саню, я с трудом перевожу дыхание...
- Охуел, бля... - выдыхаю я непослушными, вмиг опухшими губами, глядя Сане в глаза... в такие минуты мне кажется, что я люблю его - люблю! люблю всего! - и мне наплевать, кто и что про это думает, и как это называется, и кто мы такие, и вообще... пусть думают, что хотят, - флаг им в руки! В такие минуты есть только мы - я и Саня, и про нас - про эти наши минуты - никто ничего не знает, и это - главное... глядя Сане в глаза, я невольно облизываю пылающие губы, - не отвечая - не выпуская меня из рук, он толкает меня к дивану, но дверь не замкнута, и я, упираясь ладонями ему в грудь, с силой отталкиваю его от себя. - Дверь... дверь, бля, закрой! - возбуждённо шепчу я, машинально поправляя через шорты сладко ноющий, несгибаемо твёрдый член.
Саня, снова ничего не говоря - ничего не отвечая, выпускает меня из объятий и, повернувшись к двери, дважды проворачивает ключ в замочной скважине: щёлк, щёлк... Возбуждён Саня не меньше моего, и возбуждение это неприкрыто сквозит во всём его облике: в торопливых движениях, в частом дыхании, в напористо устремлённом взгляде потемневших - шальных - глаз, - торопливо замкнув дверь, Саня вновь поворачивается ко мне, при этом он так же, как и я, машинально облизывает губы... дверь на замке, и мы... какая разница, как это называется! Беззаботное, залитое солнцем лето, и Саня - мой друг, и мы - вдвоём... и - что ещё нужно для счастья в шестнадцать лет?
В коридоре, в углу, стоит обшарпанная, почерневшая от времени тумбочка, и еще стоит вдоль стены застеленный старым покрывалом диван, - больше в коридоре из мебели ничего нет. Над диваном расположено окно, но сейчас лето, и окно завешено плотной тканью - поэтому в коридоре прохладно и полумрак; иногда мы трахаемся в доме - в Саниной комнате, а иногда, в дом не заходя, занимаемся этим прямо здесь, в коридоре на диване, и где заниматься этим, для меня никакой разницы нет... как, впрочем, и для Сани; секунду-другую Саня смотрит на меня молча, словно видит меня впервые, и я невольно ловлю себя на мысли, что если вдруг... если вдруг по какой-либо причине я и захочу сейчас прервать эти игрища, то сделать мне это так просто вряд ли удастся, - глядя мне в глаза, Саня машинально сжимает, через шорты тискает, ладонью мнёт свой колом вздыбленный член...
Собственно, что будет дальше, я знаю: сейчас Саня повалит, опрокинет меня на диван, нетерпеливо навалится сверху, подомнет под себя, и я... о, всё не так просто! - Саня, жарко сопя, навалится на меня сверху, и я тут же начну делать вид, что я вырываюсь - что я или передумал, или не решил ещё, хочу ли я этого на самом деле, и потому, уже лёжа под Саней я начну усиленно сопротивляться, - какое-то время, сопя и пыхтя, мы будем бороться руками и ногами, и от этой борьбы оба мы будем еще больше, еще сильнее возбуждаться...
Потом, словно бы выдохнувшись, я сделаю вид, что я сдаюсь - что я уступаю ему... и - уступая, я покорно раздвину, расставлю под ним ноги: он тут же, пользуясь моей "слабостью", жадно обхватит мои губы своими, до боли всосется в них, а я скользну ладонями по его спине, по пояснице, и ладони мои вмиг наполнятся упруго-мягкими Саниными ягодицами, - минуту-другую, лёжа под Саней с раздвинутыми, полусогнутыми в коленях ногами, я буду тискать через шорты его возбуждающе сочную задницу...
Потом, словно бы сами собой, руки мои скользнут под резинку шорт, и я почувствую под ладонями бархатистую кожу двух симметрично сжимающихся полушарий, - какое-то время, пока Саня, вдавливаясь твёрдо бугрящимся пахом в такой же твёрдый пах мой, будет сосать меня в губы, я с наслаждением буду мять, тискать, гладить его судорожно сжимающиеся булочки, и мы оба при этом будем сопеть, испытывая всё возрастающее удовольствие...
Потом, закрутив головой, я вырву губы свои из губ Саниных и - подминая его под себя, с наслаждением вдавлюсь напряженно твёрдым членом в твёрдый пах его: оказавшись подо мной, Саня точно так же разведёт, раздвинет в стороны ноги, и, пока сосать в губы буду его я, он, лежа подо мной, будет ласкать, тискать, мять ладонями задницу мою, запустив нетерпеливые руки под резинку моих шорт... а потом мы, ни слова не говоря, стянем с себя шорты - и, ни на секунду не задумываясь, ни секунды не мешкая, Саня тут же сдёрнет с себя трусы, а я, на него глядя, стащу с себя плавки, и - с торчащими, хищно залупившимися членами мы окажется совершенно голыми: Саня снова навалится на меня, с силой вдавится горячим твёрдым членом в мой живот, и мои горячие нетерпеливые ладони заскользят по его возбуждающе голому телу... это ли ни кайф - в шестнадцать лет?
Упиваясь обжигающей наготой друг друга, шалея от наготы собственной, какое-то время мы будем молча, с сопением тискать один одного, будем снова и снова сосать друг друга в губы и, поочередно друг друга подминая - друг на друга ложась, будем скользить, елозить друг по другу своими напряженно вздыбленными, горячими, клейко залупающимися членами... а потом Саня - именно Саня!
- снова проявит инициативу: мы ляжем "валетом", и губы наши, чуть припухшие от обоюдного сосания, горячо заскользят по горячей плоти, - какое-то время мы будем жадно, с наслаждением сосать друг у друга обжигающе горячие члены, ритмично двигая головами - скользяще насаживаясь на члены друг друга влажно обжимающими, обжигающими ртами... потом я лягу на спину, а Саня "валетом" станет надо мной и снова будет сосать мой член, уже согнувшись - стоя надо мной раком, а я в это время, обхватив ладонями его раскрытые, распахнутые ягодицы, буду ритмично двигать головой между его расставленными ногами, одновременно видя, как конвульсивно - призывно!
