Осознав, что открыть её со скованными за спиной руками так просто едва ли удастся, повернулась было к двери спиной - думая присесть и таким образом дотянуться руками до дверной ручки - но сообразила, сколь двусмысленно и маняще будет выглядеть в этом случае её поза. Избрав иной вариант, Катя вновь развернулась к двери лицом и полуприсела, надавив на дверную ручку подбородком - и вспыхнула, запоздало осознав, что попка её сейчас выглядит бесстыдно оттопыренной почти в самый объектив камеры, что, в сочетании со скованными наручниками руками, должно производить самое распутное впечатление: примерно как откровенное предложение рабыней себя.
Поделать с этим, однако, было уже ничего нельзя.
Кроме того, стоит ли ей теперь стесняться подобных мелочей - теперь, после всех этих постыдных извращённых Заданий и находясь ныне во столь безвыходном положении?
Сказав себе так, Фэйли выскользнула в коридор.
Протащить по нему проклятую вешалку, пусть даже сбросив с оной предварительно всю болтавшуюся на ней одежду вместе с головными уборами, было занятием не из лёгких. Кате пришлось-таки сильно вытянуться вперёд, стоя при этом лицом к рассматривающей её из комнаты веб-камере и стискивая позади кистями рук водружённый на спину наподобие черепашьего панциря деревянный столбик.
Шумно дыша от напряжения, Фэйли развернулась в очередной раз и установила вешалку посреди комнаты перед веб-камерой.
Подойдя к дверному проёму, зачем-то захлопнула ногой дверь. Хотя если родители вдруг вернутся с работы раньше обычного - несколько секунд промедления её не спасут.
- Ну? - Испуг сдавил сердце девчонки; собеседник не издавал ни звука со своего конца линии. Что, если он куда-то ушёл? - Что теперь делать? . .
Голос Фэйли невольно спал.
- Мм. - Кажется, собеседник был открыто доволен ситуацией. Включая и испуг школьницы. - Поставь-ка вешалку поближе к окну. Камеру тоже расположи так, чтобы этот край комнаты легко поддавался обзору.
Обмирая, восьмиклассница послушно передвинула вешалку. Слова "поближе к окну" вызывали у неё только одну, но весьма неприятную ассоциацию.
Шторы, несмотря на ясный день, были сейчас плотно задёрнуты - что и неудивительно, учитывая характер происходившего за ними. Освещение же, позволяющее собеседнику достаточно хорошо рассмотреть её через веб-камеру, обеспечивалось люстрой.
- Отодвинь штору.
Катя кинула испуганный взгляд в объектив камеры.
- Ты не расслышала? - недоумённо уточнил голос. - Я сказал: "Отодвинь штору". Раскрой шторы целиком.
Полуобернувшись, она вытянула было скованные наручниками руки к лиловым узорчатым занавескам.
Вытянула и тут же отдёрнула.
Однажды она уже выставила себя на всеобщее обозрение подобным образом.
Тогда, однако, Катя Щеглова находилась едва ли не на пике возбуждения и тогда стояло более позднее время суток - что, предположительно, означало меньшее количество наблюдателей. Кроме того, длилось это лишь несколько секунд.
Но был ли у неё выбор? . .
- Кажется, ты говорила, что готова на всё, - произнёс голос. Будто бы не уговаривая её и не угрожая ей. Даже не упрекая.
Нерешительно потянув за край лиловых гардин, Катя раздвинула занавески. Глазам её предстали частично освещённые окна дома напротив и весенняя улица; внизу несколько парней возле зелёного автомобиля на явно повышенных тонах обсуждали что-то между собой.
К щекам школьницы прилила кровь.
Запоздало мелькнула молнией мысль, что можно было бы по крайней мере выключить свет.
Впрочем, Шантажист наверняка не позволил бы ей этого.
- Тебе нравится эта вешалка? - неожиданный вопрос собеседника вырвал Фэйли из невесёлых раздумий.
Она смогла лишь недоумённо кивнуть.
- Ты любишь её? . . - уточнил голос.
Школьница растерянно промолчала.
- Мне бы хотелось увидеть, насколько сильно ты её любишь. Обними её. Поцелуй. Приласкай как следует. Представь, что это - твоя ненаглядная сестра или, того лучше, ненаглядно любимый тобою парень.
Фэйли неловко сделала пару шагов к вешалке.
- Нет, не так, - разгадал её нехитрый манёвр собеседник ещё раньше, чем мысль о нём успела окончательно выкристаллизоваться в уме Фэйли. - Хотя попка твоя тоже совсем неплоха, но лучше б тебе встать ко мне в анфас, а к окну в профиль. Мы ведь не хотим лишать возможных заоконных наблюдателей зрелища во всей его полноте?
Катя на плохо гнущихся ногах обошла вешалку кругом. Неуклюже наклонившись, коснулась верхнего обруча губами.
- Не жалей ласки, - мягко-мягко и тихо-тихо, словно доносясь издалека, посоветовал голос. - Чуть-чуть потрись об неё грудью, будто выразив этим всю глубину чувств от встречи после длительной невольной разлуки. Прижмись к ней нежно всем телом. Улыбнись - ведь ты вновь обрела подругу.
Фэйли так и сделала, ощущая, как краска немилосердно заливает её щёки. Превосходно осознавая, как она выглядит сейчас - совершенно обнажённая, изукрашенная похабными надписями, скованная сзади наручниками и похотливо трущаяся об вешалку для одежды.
Причём, что хуже всего, делающая это прямо перед пылающим зрачком веб-камеры - и перед глазами неизвестного количества наблюдателей с улицы и из дома напротив.
Помимо воли Катя тяжело задышала.
Пытаясь, как то было заповедано собеседником, чуть-чуть потереться грудью о вешалку, восьмиклассница чуть было не упала - удержать равновесие при скованных за спиною руках было задачей не из лёгких - и ей пришлось что было сил охватить столб коленями. Мысль о том, что за этим её движением также могут следить десятки разгорячённых взглядов, - и о том, как они могут его воспринять, - отчего-то на миг обожгла её изнутри сладким огнём и заставила её дыхание отяжелеть ещё больше.
- Не останавливайся, Кать, - мягко-мягко прошелестел голос. - Дай волю своей фантазии. Своим чувствам.
Ощущая себя невыразимо, просто омерзительно, малолетней шалавой, шлюхой, дрянью, если не сказать похлеще, Катя слегка разогнулась, позволив кольцу из туго обнимающих вешалку бёдер чуть-чуть скользнуть вверх по немного шершавому дереву. Приоткрыв губы, провела кончиком языка по блестящей полировке обруча - и мозг её пронзило молнией понимание, что теперь она сама, действительно сама, по доброй воле проявляет фантазию. Мысль эта обожгла её вспышкой стыда и возбуждения.
Прикрыв глаза, Фэйли обхватила крепче бёдрами ось деревянного столбика, чуть выгнулась вперёд, позволив вишнёвому дереву слегка пощекотать её обнажённую кожу в районе груди. Теперь - после закрытия ею глаз - из всего мира для неё существовало только чуть шероховатое дерево, касающееся её разгорячённого тела, и ещё, пожалуй, периодически утыкающаяся в губы полировка обруча.
Сжав ещё сильнее бёдра, Катя Щеглова застонала, сдвигаясь то вверх, то вниз по столбику вешалки.
Позволяя слегка шероховатому дереву ласкать чувствительный треугольничек плоти, тереться об его влажные складки.
Съехав вниз чуть сильнее обычного, она - не открывая глаз - запечатлела жаркий поцелуй на верхней части столбика вешалки. Осознавая, что делает это специально - чтобы ощутить себя шлюхой и через стыд получить ещё больше сводящего с ума возбуждения, - и ощущая в результате этого осознания ещё больше стыда вместе с возбуждением, Катя застонала вновь. Через всё её тело проходили одна за другой сладкие волны, заставляя её содрогаться в непроизвольном спазме, теряя с каждым мгновением последние останки контроля над собой.
Чувствуя, как столбик меж её бёдер становится влажным, как она соскальзывает с него, будучи не в силах обхватить вешалку скованными за спиной руками, - опереться же об неё всем своим весом она не могла, ибо сие угрожало обрушить не столь уж и массивный предмет, - Фэйли резко выгнула шею и впилась зубами в край верхнего обруча, укрепив таким образом своё соединение с вешалкой, слившись, почти сросшись с нею в неразделимое целое. Сквозь яростно вцепившиеся в вишнёвое дерево зубы послышался ещё один, более громкий стон.
Школьницу, уже почти не осознающую сейчас даже кто она и где она пребывает, били конвульсии. Полировка деревянного обруча скрипела на её зубах, из уголка её рта стекала вниз ниточка тёмной от лака слюны.
- Фэйли?
... Едва ли не теряя сознание от переполняющих её ощущений, почти перестав воспринимать действительность и не слыша даже своего собственного глухого стона, Катя Щеглова бессильно сползла вниз по блестящему от её выделений столбику...
- Катя? . .
Голос казался доносящимся откуда-то из невыразимой дали. Моргнув, восьмиклассница приоткрыла глаза.
Взгляд её некоторое время бессмысленно блуждал по комнате, прежде чем сумел с трудом сфокусироваться на объективе. Первоначально она не вполне осознала, кто это с ней разговаривает - в затуманенном мозгу мелькнула даже на миг мысль, что это могут быть возвратившиеся с работы родители.
Причём, как ни удивительно, мысль эта - мысль, что несвоевременно вернувшие родители вполне могли стать свидетелями того, как она, совершенно нагая, вся от головы до ног в надписях непристойного значения, сливается в порыве животной страсти в единое целое с деревянной вешалкой прямо перед окном с распахнутыми настежь шторами, - почему-то не вызвала у Фэйли особенной вспышки ужаса.
То ли тут сказалось эмоциональное истощение после захлестнувшего её недавно вала неимоверных физиологических чувств, то ли вставила своё слово копившаяся последние недели усталость, - но где-то на краю её сознания даже промелькнуло вяло-безразличное: "Пусть бы уж лучше вот так. Увидели бы, какова на деле их дочь. Зато всё окончилось бы".
Рождённая самобичеванием, идея сия промелькнула в её сознании лишь на миг - и тут же испарилась. Взгляд Фэйли молнией метнулся к часам - коснулся стрелки и застыл - кровью искупать свои проступки и свою вину ей всё же категорически не хотелось.
Руки Фэйли за её спиной непроизвольно дёрнулись.
Скованные.
