Удивительно, но я, неистощимый, неукротимый, никогда не устающий, всегда готовый к новым наслаждением, знаю в своей жизни всего только двух женщин. Я очень переживал, когда понял, что моя Тамара, куда-то увозит меня. Я слышал про непостоянство, про коварность женской натуры, но не мог представить, что меня, готового ее ласкать, любить, сводить с ума все новыми наслаждениями, можно вот так, запросто, отдать, кинуть...
Потом я узнал, что Тамара не знала, что отдает меня, но это не утешило меня, я был оскорблен и жаждал мести.
Моя вторая женщина! О, это невозможно описать! Сейчас я ее нежно люблю, забочусь о ней как о ребенке, мы стали почти приятелями, но через какие терзания мы прошли!
Я мстил ей за Тамару, за всех женщин, а она мне за всех своих мужчин... Я страдал от своей зависимости и ненужности, а она не могла позволить себе зависеть... даже от меня!
Сейчас я расскажу вам, как я впервые увидел ее, мою славную, смешную Иришку.
Это был шок! Представьте - вы ослеплены светом, и, вдруг, обнаруживаете себя лежащим голым на столе!!! И только огромные женские глаза, в которых больше испуга, чем удивления!!! Она была поражена не меньше моего! Вот бы кто увидел эту сцену! Я сразу почувствовал ее душу, сжавшуюся от страха, удивления, оскорбления, смеха. Весь этот коктейль чувств был в ее глазах, и они были удивительными!
Рассмотреть ее всю я не успел, потому что меня, эта перепуганная идиотка, швырнула на пол! Вам не приходилось голым лететь под стол?! Да я таких - штабелями!!! Что бы меня, нежного, умного, сильного - в батарею головой!!! Как я был несчастлив! Вот оно - женское коварство!!! Я лежал, несчастный, побитый, не понимая, за что со мной так обращаются!
Та - предательница, эта - вообще, убийца! А мне показалось, что у нее были добрые лучистые глаза, но какая оказалась злобная душа!
Не помню, сколько я пролежал на грязном полу, чувствуя только горькую обиду и полное разочарование в женщинах и во всем мире! ...
Она приползла ко мне, представляете! Она стояла на коленях! Бережно подняла меня и аккуратно положила на самое дно сумочки. Я тотчас ее простил! Она несла меня к себе домой! Жизнь уже не казалась мне такой ужасной, я верил, что со мной будут происходить самые невероятные приключения, и я смогу подарить ей, моей новой хозяйке, свою любовь и нежность...
У нее были хорошие духи! Лежа в ее сумочке, я пытался представить, о чем она думает; наверное, уже представляет нас вместе, она же видела какой я замечательный!
Как мне не терпелось показать ей, что я вовсе не сержусь, наоборот, я так рад нашей встрече... Знал бы я, что меня ожидает, утопился бы в речке! . .
Ждать пришлось довольно долго, но зато, когда она, наконец, достала меня, о, боже, что я увидел! Она была прекрасна! Еще влажные волосы после душа, высокая грудь с розовыми горошинками сосков, чуть прикрытый полой халатика гладкий, без единой складочки, животик и глаза! ... глаза, в которых горело кошачье любопытство.
Я уже любил ее! А она рассматривала и ощупывала меня. Было немножко щекотно, но я старался всем своим видом показать какой я солидный, крепкий и надежный.
Да, мне повезло, какие миры я смогу показать этому ребенку! Пусть играет, она еще не знает, куда заводят детей шалости со взрослыми игрушками.
Моя Иришка, так зовут мою новую хозяйку, легко вспорхнула, и я оказался перед большим зеркалом. Она ловко разобралась с моими ремешками, и я был торжественно водружен на самое главное место! Выглядело это немного комично, она явно не дотягивала до секс-бомбы или женщины-вамп, но мне было уютно, я ощущал ее тепло и все теснее прижимался к лобку, шелковистые волосики которого уже притягивались к моему телу. Внезапно я ощутил новый запах, свежий и волнующий... и тут же почувствовал едва заметную теплую волну, слабое дуновение истомы...
Мне ли не знать какой шторм предвосхищают эти легкие волны? Жизнь вливалась в меня с каждым дуновением тепла, исходившего из ее почти мальчишеского тела. Она еще ничего не чувствовала, кривлялась перед зеркалом, а я уже оживал под мягкими сладкими приливами сладострастья.
Вот и она уже ощутила легкую дрожь моего тела, прижимающегося к ее лобку. И не скинула меня, не убежала прочь... Все! Я нежно и незаметно перевел ее через порог обычного и будничного! ... Я вел мою любимую к неземному блаженству, а она, еще не понимая, куда мы идем, доверчиво ступала по цветам, кидаемым к ее ногам.
Она прислушивалась к своему телу, а тело уже было в моем плену. И тело подсказало ей лечь. Я уже мог делать с ней все что угодно, но я хотел только любви, только ее наслаждения. Она смотрела на меня, и я видел, как заволакиваются туманом ее глаза, как пересыхают губы, как жадно она ловит дрожь жизни, вливаемую мной в ее тело. Водруженный на ней, как знамя победителя, я наслаждался этим коротким мигом совершенства. Я был ее повелителем и великодушно, не мучая ее тело и душу, подарил ей острый короткий оргазм, проткнувший ее хрупкое тело от макушки до маленьких ноготков на ее стройных ногах. Она вскрикнула и потерялась в шквале блаженства.
Проснулся я от слабого прикосновения теплой руки. Моя Иришка сквозь сон звала меня. Чуть душноватое тепло ее тела, разомлевшего от сонной неги, вновь накатывалось на меня знакомыми волнами. Я был готов, дрожь желания била меня все сильнее, но я боялся испугать ее. Моя любимая помогла мне, легким движением руки доставив меня к истоку чувственных наслаждений.
Без колебаний я ушел в ее глубину, впервые раздвигая своей дрожащей головкой горячие стенки ее влагалища. Теперь я был ее рабом, но удивительно, что, подчиняясь ей, отдавая себя в ее власть, я становился палачом. Уже через несколько мгновений, я со всей силы вгонял свое тело в ее дрожащую пизду, с чавкающим свистом выныривал на поверхность, и вновь входил и входил в нее, захлебываясь ее влагой, нанизывая на нить моей неудержимой ебли, рубины ее сладострастия. Оргазм взорвался внутри ее тельца, конвульсиями разрывая и круша человеческую плоть, посягнувшую на божественную благодать...
Был ли я победителем, не знаю. Скорее, мы оба были жертвами, мучающими друг друга.
Наши сражения стали повторяться каждый день. Я любил ее, но терзался сам и все больше терзал ее. Лежа под подушкой и ожидая ее прихода, я часто думал о природе любви. Почему любовь может дарить светлую радость, а может застилать глаза белой пеленой бешенства? Я сделал удивительное открытие: вечером водрузив меня снаружи, Ира превращалась в онанирующего подростка.
Очень скоро она научилась гладить и возбуждать меня, и оргазм у нее становился чисто мужским. Я бы не удивился, если бы в такой момент из меня выплеснулся бы фонтан спермы! А ночью, погружаясь в нее, я, как будто, вытеснял мужское естество из ее тела, она становилась девочкой, женщиной, бабой. Как самая изощренная блядь, она подмахивала задом, ловила каждое мое прикосновение, в беспамятстве загоняла меня все глубже, искусывая губы, крича и захлебываясь истерическим смехом и слезами.
Не знаю, чем бы все это кончилось, если бы не появился он, мой властелин, мой бог, мой Володя.
Совершенно неожиданно, он просто вытащил меня из-под подушки, со всеми моими страданиями и сомнениями, терзаниями и страхами, и, ласково и ловко, просто одел на Иру, стоявшую перед зеркалом, почему-то одетую, но без трусов. Казалось, она тоже ничего не понимает, но мы оба послушно выполняли все, что делали его уверенные руки. Я поплотнее уселся на привычном месте, ожидая вечерней дрочки.
Неужели Володя будет нам помогать? Я уже ничего не понимал, а тут еще Ира резко опустила юбку... Володя, вообще, отошел и сел на кровать! Как я не боролся с собой, но знакомая дрожь вновь стала подкатывать горячими волнами. Юбка явно задиралась, подпертая моей дрожащей головкой.
Вам ни за что не догадаться, что произошло дальше! Я мог ожидать чего угодно, но увидеть Тамару, спокойно входящую в комнату с подносом, на котором в чашках дымился ароматный кофе! Такого, даже я, с моей неудержимой фантазией, представить не мог. Но, мир не рухнул и пол не провалился под предательницей! Все были спокойны, может быть кроме Иришки, резко отвернувшейся к зеркалу.
В первый раз я пожалел, что не могу ничего сказать. Неужели я бы не нашел слов, что бы сказать, высказать, выплеснуть, выкрикнуть, кинуть ей в лицо, в Тамарины такие красивые и такие лживые глаза, всю мою обиду. Пусть знает, что мне хорошо с моей Иришкой, я и сейчас чувствую ее тепло, дрожь ее лобка, волнующий запах ее пизды. И нам с ней никто не нужен, особенно неблагодарные предатели, забывшие, сколько наслаждений им было подарено!
Мне показалось, что Иришка понимает меня, ее тело тоже жалось ко мне, она была также одинока, как и я. Мы стояли в полутемной комнате, поддерживая друг друга, и нас била одна дрожь.
Вдруг, в дрожи моей любимой, я ощутил знакомые нотки мужского начала. Они становились все громче, мы с Иришкой мужали, казалось, она становится выше, живот подтянулся, дрожь соединяла нас и рождалось что-то неукротимое и страшное.
Теперь я уже боялся за Иру. Она повернулась, и я увидел Тамару, мерзкую предательницу, стоящую на коленях перед Володей. Жалкая тварь, наверное, вымаливала пощаду, но возмездие не заставило себя ждать. Нас с Ирой, сильного и беспощадного мужчину, оскорбленного и мстящего, уже было не остановить. С сухим треском он вогнал меня во влагалище предательницы, всего, по самые ремешки! Тамара что-то промычала, конвульсии трясли ее тело, она была проткнута мной, и, казалось, все ее тело висело на мне.
Я не должен был этого допустить, но жажда мести, горькая обида бывают сильнее рассудка. Я заставил Иру мстить за меня и чуть не потерял ее. С глухим стуком наши с Ирой тела грохнулись на пол. Испытание оказалось слишком тяжелым для моей маленькой птички. Бедная девочка лежала с мертвенно бледным лицом, а я, безмозглый, похотливый урод, как последний идиот, торчал над ее раскинутыми ногами.
Не помню, как Тамара с Володей приводили Иришку в чувство, как ушел Володя, но, что-то изменилось в этом мире, казалось из него ушли и обида и злоба.
Обе мои женщины, лежали, уткнувшись, друг в друга, заплаканными носами... Я любил их обеих, но уже, кажется, не был им нужен...
