Впрочем, наблюдение за тем, как ее губы движутся по моему органу, было недолгим: сосредоточившись на физическом возбуждении, я продолжил получать эстетическое от созерцания картины совокупления Оксаны с Эдуардом.
А картина заслуживала созерцания! Теперь оба улеглись - она вдоль, уперев ногу в верхнюю полку, а он - под углом, положив ноги на то место, где только что сидела его жена. Так широко влагалище девушки еще не раскрывалось! Показался из-под толстых губ распухший клитор, в раскрасневшемся влажном нутре яростно ходил член мужчины, а его руки продолжали тискать грудь Оксаны.
Тамара оторвалась от моего члена и, взглянув на меня с ласковой улыбкой, встала, лишь на мгновение загородив телом увлекательную сцену, и взяла меня за руку. Я повиновался и поднялся. Она наклонилась, упираясь руками в столик, отклячила зад, прогнулась в спине, как кошка. Ягодицы разошлись, открыв вид на уже знакомые дряблые губы, широкую темно-коричневую дырку ануса, обрамленную редкими курчавыми волосиками. Я вставил член во влажную горячую просторную щель и принялся двигать тазом. Поддерживая аналогию, женщина аж замурлыкала, заурчала и стала что-то неразборчиво бормотать.
Время шло, возбуждение росло, все движения проходили в одном ритме, я не отрывал глаз от сцены на соседней полке. Оксана тоже разошлась не на шутку: ее нога двигалась все ближе к изголовью, коленка уперлась в щеку, а я и подумать не мог, что ее упитанное тело способно на такую гимнастическую гибкость! Но зато теперь ее потаенное место раскрылось донельзя широко, некогда трогательная девичья "щелочка" превратилась в "дыру", мокрую, жаркую, жадную и ненасытную, большие губки трепетали, малые жадно облизывали ствол Эдуарда. Старик, между тем, и не думал кончать, он лишь пыхтел и сопел, Оксана стонала, закрыв глаза, по ее лбу катились капельки пота, язычок увлажнял полуоткрытые губы - ничего более соблазнительного я не видел ни в одной порнухе!
Тамара снялась с моего члена, уселась на столик и раздвинула ноги. В ту же минуту Эдуард с Оксаной решили перепробовать все позиции, прежде чем кончить. Теперь они избрали 69. Поскольку девушка оказалась сверху, кроме ее гладкой спины и огромных полушарий ее зада, мне все равно ничего не было видно, и я сосредоточил свое внимание на моей любовнице. Собственно, впервые с начала нашего совокупления она оказалась прямо передо мной, лицом к лицу, в интимной, во всех смыслах, близости.
В одежде она была гораздо привлекательнее: выявился тщательно скрываемый ранее вид на кожу, потерявшую упругость, местами неровную и морщинистую, украшенную кое-где родинками, прыщиками и пигментными пятнами. Груди ее не торчали, как у Оксаны, а болтались. Влагалище было каким-то огромным, мохнатым, с обвислыми губищами.
Я с тоской вспомнил вдруг ту мою давнюю любовницу, которая выглядела отлично, потому что следила за собой, ходила на массах и в качалку, пользовалась какими-то мазями, масками, притирками. При этом каждый любовник, я, например, был для нее как последний шанс, и она с меня буквально пылинки сдувала, лишь бы ночью я ее удовлетворил, и все шло чудесно, пока она не нашла другого, еще моложе. Когда мы выясняли с ней отношения, она проговорилась, что он обожает лизать ее щель. С учетом ее возраста это выходило за границы моих вкусов.
Что же до моей теперешней временной любовницы, то она, напротив, относилась к сексу без трепета, то есть так, как женщины относятся к нему в период между бурной молодостью и старостью - примерно между, по моим наблюдениям, двадцатью пятью и сорока. К тому же отработанность некоторых движений еще раз говорила о том, что сексом Тамара и впрямь занимается регулярно и поэтому пока не идет на него, как в последний бой.
В этой старухе правда что-то было неуловимо привлекательное, порочно-чувственное. То ли лукавый зазывающий взгляд при строгом до равнодушия выражении лица, то ли эта деланная интеллигентность, прикрывающая похотливую животную суть, но я вскоре перестал обращать внимание на ее внешние недостатки. Она мне, черт бы меня подрал, начинала нравиться, и чем дольше я ее имел, тем больше симпатии она во мне вызывала. Я даже, неожиданно для себя, стал тискать ее висящие груди и целовать в губы.
Она же умудрялась вносить разнообразие даже в такую скучную позу: то обвивала своими ногами мою поясницу, то даже начинала, ритмично сгибая ноги, усиливать мои движения. Еще она поджимала ноги к груди, разводила их как могла широко, потом даже, отклонившись назад, попыталась (правда, безуспешно) водрузить ноги мне на плечи. Я же настолько увлекся, что не заметил, как поезд остановился, и прямо рядом с нами стоит другой поезд, и пассажиры, две девочки лет по двенадцать-тринадцать, видимо, сестры, смотрят на нас широко открыв глаза. К счастью, им мало что было видно: голая женская спина и мужское лицо за ней. Но девочки, похоже, уже понимали, что происходит, потому что, не отрывая от нас взглядов, что-то возбужденно говорили друг другу, да и выражение похотливого любопытства застыло на их мордашках. Я дернул штору вниз, не вынимая член из недр Тамары. Купе погрузилось в полутьму, что мешало мне созерцать соблазнительные сцены на соседней полке. Словно понимая это, Оксана забормотала: "Я кончаю!" и забилась в конвульсиях. Смотреть стало не на что, да в темноте толком и не видно было ничего.
Позже я задумался - неужели тех десятков секунд, что купе было погружено в темноту, было необходимо, чтобы они оба перестали сдерживаться и нырнули в оргазм? Неужели все это делалось не только, но в том числе и для того, чтобы я все видел в мельчайших подробностях? Неужели они все трое действительно изображали актеров кино для взрослых, а меня держали за зрителя?
Тогда я не задавал себе этих вопросов. Тамара, прижавшись ко мне, шепнула: "Давай кончим". Мы уже перешли на "ты"!
Впрочем, ее предложение протеста во мне не вызвало. Она усадила меня и стала насаживаться на член, стоя на полу и опираясь руками на противоположную полку. Ее худощавая задница громко шлепала по моим бедрам, она резко нарастила темп, и через минуту заохала, запричитала, мой член как бы обожгло, и она задергалась в оргазме. Я отстал от нее на несколько секунд...
Потом мы все долго сидели, отдуваясь и вытирая пот. Дамы скромно прикрылись простынями, мы с Эдуардом тоже набросили на бедра первую тряпку, которая попалась под руку. Я, например, скрыл опадающий член спортивными штанами Тамары.
Все это было довольно по-ханжески: люди только что неистово трахались друг у друга на глазах, а потом прикрывают наготу. Комизм усилился, когда Оксана попросила нас выйти, чтобы одеться. Я по возможности мягко сказал, что после произошедшего это несколько странно. Эдуард своей обычной снисходительной улыбкой присоединился ко мне. А женщины, кажется, даже не поняли, о чем речь. Тогда я показательно сбросил с себя фиговый листок и нарочито медленно стал натягивать трусы и брюки, поскольку так и не успел раздеться. Поняв, что выходить я не буду, Оксана, краснея, стала собирать по купе детали своей одежды, и мы с Эдуардом не без удовольствия наблюдали этот "стриптиз наоборот". Тамара, одевавшаяся одновременно с ней, удостоилась куда меньшего внимания.
Этот маленький конфликт скоро забылся, и до самой Москвы мы общались так же мило, как и накануне, как будто ничего не случилось. При этом по какому-то молчаливому согласию не обсуждали произошедшее. И снова были непрерывное щебетание Тамары, насмешливые комментарии Эдуарда, загадочные улыбки и смешки Оксаны...
Так мы и расстались, чтобы больше никогда не встретиться: три актера и один зритель потрясающего, захватывающего и возбуждающего порнофильма.
