Я уже почти уснула: в бабушкином доме было невероятно тихо и очень темно - ставни на всех окнах были плотно закрыты, так что я едва различала контуры окна и дверной проём. Мои мысли текли сами собой: я лежала и думала о том, что надо рассказать Тане ту историю про Игорька, что я должна прочесть ещё почти половину списка литературы на лето, что в девятом классе уже будет пора выбирать ВУЗ, что деревенские мальчишки смотрят на меня и в особенности на мою грудь горящими глазами, когда видят меня на речке в купальнике, но никто из них мне не нравится.
Комната словно поплыла - я уже почти физически ощущала, как погружаюсь в сон. Руки и ноги онемели и в приятном забытье я вдруг различила черную мужскую фигуру в дверном проёме: кто-то неподвижно стоял и смотрел на меня в темноте. Я внутренне сжалась от страха, неспособная пошевелиться во сне или противостоять нахлынувшему ужасу, а тёмный силуэт вдруг отделился от стены и поплыл ко мне.
Казалось, что не только моё тело, но и мои мысли были парализованы. Неспособная сопротивляться, я лежала и заворожённо смотрела, как он присаживается на край кровати, как его рука тянется ко мне.
Кажется, он гладил меня по волосам и по щеке. Я запомнила свой страх лучше, чем остальные подробности этого жуткого сна: тёмный силуэт прикасался рукой к моей шее, гладил меня по плечам и рукам, по обнажённой груди, по животу и по бёдрам. Словно слепой, он исследовал меня всю наощупь, оставив нетронутыми лишь мои узкие трусики.
***
Кошмар этого сна преследовал меня весь день, я даже рассказала Таньке про него и она попереживала вместе со мной. Бабушке я рассказывать не стала, потому что с бабушкой у нас были немного натянутые отношения - она недолюбливала мою маму, а вместе с ней и меня. Тем не менее, она разрешала мне гостить у неё всё лето, так как я не особо ей докучала, а иногда даже помогала.
Фармацевт по специальности, моя бабушка держала маленькую деревенскую аптеку и мне иногда приходилось помогать с инвентаризацией лекарств, или даже подменять её за прилавком, когда ей нужно было куда-то уйти. Впрочем, большую часть времени я гуляла и была предоставлена сама себе.
Вечером мы с бабушкой ужинали, молча глядя в телевизор, а перед сном она всегда давала мне чашку горячего травяного чая, чтоб я крепче спала. Этот ароматный, очень сладкий чай мне так нравился, что я умоляла её записать маме рецепт его приготовления. Но бабушка не соглашалась.
Через несколько дней призрак явился снова. Сон был смутным, но почти тем же самым: я видела себя беспомощно лежащей на кровати в своей комнате, в то время как мужской силуэт бесшумно приблизился, снял с меня одеяло и стал гладить мои волосы, мои плечи и грудь, а потом бёдра и ноги.
Я проснулась утром, дрожащая и перепуганная, но по крайней мере была рада, что он не делает мне ничего плохого. От Танькиного предложения пригласить батюшку окропить дом святой водой я отказалась, потому что не могла себе представить, как я расскажу эту историю: меня, полуголую, по ночам гладит привидение?
***
- Бабушка, а ты не знаешь, кто это?
Я спустилась с чердака со старой фотографией, которую я нашла там в ящике с книгами. Книги были старые, а фото ещё старей: начала двадцатого века или типа того. На фото был запечатлён мужчина лет тридцати, высокий, в длинном пальто, но без шапки. Его спокойное лицо показалось мне немного симпатичным.
- Не знаю, это от старых жильцов осталось. - Бабушка даже не взглянула на фото. - Всё, что на чердаке - это не наше, это они бросили.
Я ещё раз посмотрела на фото и мне показалось, что фигура мужчины напоминает мне моего призрака. Призрак зачастил ко мне: он приходил почти каждую ночь, гладил меня, ласкал моё тело ладонями и мне уже было почти совсем не страшно. Сны забывались, оставалось только легкое ощущение нежных касаний на коже. Я даже ждала его, чтобы ещё раз испытать приятную ласку его рук.
Найденное на чердаке фото пробудило мой страх снова: вдруг это самый настоящий призрак, а не игры моего сна. Может, я напоминаю ему его дочь, например? Или первую любовь? В свои четырнадцать лет я мечтала, конечно, стать чьей-то первой любовью, но уж точно не жуткого ночного привидения.
***
Прошло три недели. Был вечер пятницы и я легла спать рано, уже привычно гадая, настигнет ли меня сегодня сон с призраком или нет. Его ласки были приятны, а мой страх почти прошёл.
Комната поплыла, я забылась в дрёме, а в двери появился тёмный силуэт. Он сел на кровати, нежные ладони заскользили по моему телу и я снова погрузилась в знакомое ощущение: полуобнаженная беспомощность перед руками незнакомца. Ватные руки и ноги не подчиняются мне, я просто лежу, отдавшись ласкам неведомого существа.
Вдруг комната перевернулась в моих глазах, я словно провалилась куда-то, а потом снова вынырнула, ощутив, что лежу, уткнувшись лицом в толстую подушку. Сильные мужские руки сдирали с меня мои тонкие белые трусики и их ткань легко скользила по моим безвольным ногам.
Я почувствовала, что мои ноги широко разведены в стороны, а мою промежность сминают сильные пальцы; тут же всё моё существо заполнилось страхом и паникой. Тем временем тяжелое мужское тело вдруг накрыло меня и я ясно ощутила, как под его тяжестью что-то сильное и горячее давит на мои половые губы, упорно продираясь внутрь. Резкая, острая боль пронзила всё тело, я хотела кричать и извиваться, но тело не слушалось меня, я только барахталась в наполнившей меня боли. Влагалище горело огнём, что-то происходило со моими ногами и спиной, но в тумане сна я только внутренне сжималась в страхе и беззвучно кричала. И вдруг проснулась.
Было позднее утро, мои трусики были на мне, но и они, и простыня были в крови. Странно, мои месячные должны были прийти только через день. Ладно, что ж поделаешь. Я собрала простыню и пошла к бабушке заранее ожидая, что она будет ругаться. Но бабушка махнула рукой - подростковые месячные почти всегда нерегулярны, а бабушкино приподнятое расположение духа объяснялось тем, что торговля в этом месяце идёт хорошо. Настолько хорошо, что вечером у нас была вкусная жареная рыба на ужин, а на завтра в котелке тушилось хорошее мясо. Ещё бабушка похвасталась, что с такими успехами теперь уж точно сделает в доме газовое отопление и купит новый телевизор.
Август закончился и я уехала домой, в город. Призрак больше не появлялся.
***
Прошло десять лет. Я училась в Москве, когда папа передал ужасное известие: у бабушки рак, тяжелая фаза, она почти не встаёт. Её накоплений хватает на дорогие болеутоляющие, но вылечить её уже нельзя.
Я приехала на каникулы и меня привезли к бабушке. Её было не узнать: изможденное, искорёженное болезнью лицо, впалые глаза, безжизненные руки. Я села у изголовья и заплакала, не в силах удержать слёз.
Бабушка посмотрела на меня:
- Не плачь, Настенька. Я старая уже, мне всё равно помирать. Не плачь зря.
Я только всхлипнула ещё громче. Бабушка приподнялась на подушке и сказала, обращаясь к маме с папой:
- Выйдите все, я хочу с Настей поговорить.
Родители вышли.
- Настя, - бабушка протянула мне свою источенную болезнью руку. - Настя. Я хочу рассказать тебе свой грех и покаяться перед тобой. Я страшно виновата перед тобой.
Я молча вытаращилась на неё.
- Настя. - Бабушка помолчала, собираясь с силами. - Я не знаю, помнишь ли ты что-нибудь или нет, но это не важно, я всё равно должна сказать тебе. Когда тебе было четырнадцать лет, я сделала страшную вещь. Прости меня, суку старую, если сможешь.
Она вздохнула.
- Я продала твою девственность этому мужчине. Он хорошо заплатил за то, чтоб приходить к тебе ночью. А я, я поила тебя сонным средством, чтоб ты ничего не помнила. Прости. Прости, доченька.
Бабушка закашлялась.
- П-прости...
В моих глазах потемнело. Онемевшая, я кое-как встала, нащупала выход из комнаты и захлопнула за собой дверь. Папа подхватил меня, когда я вдруг стала оседать на пол, и усадил в кресло.
- Увези меня отсюда, - только и смогла я прошептать ему.
