Мэм-саиб протянула Владе карточку.

- А Евгения я забираю. Он и так у вас задержался. Знаю, что не зря: Но ему пора к хозяйке: - И, не став продевать процедуру, прощания, вышла, оставив Владу с ее новым рабом.

В машине она молчала; Евгений несколько нервничал, особенно когда свернули со знакомой дороги и после утомительных блужданий подъехали наконец к коттеджу Мэм-саиб. Навстречу вышла Ивонна, поклонившаяся хозяйке и насмешливо поглядевшая на пассажира. В холле госпожа прервала затянувшуюся паузу:

- У Влады ты добился значительных успехов; последние разговоры с ней убедили меня, что она готова принять самого тренированного раба и уделит ему достаточно внимания, не забыв и о своих удовольствиях. Этот успех убедил кое в чем и Иру: В общем, поговори с ней сам.

Ира спустилась сверху, вертя в руке бокал с вином. Евгений поцеловал ее обувь, но не мог не отметить, с какой рассеянностью она приняла приветствие раба. Мысли хозяйки были заняты чем-то другим. Она не сразу решилась заговорить:

- Постараюсь покороче - так будет гораздо легче. После того, как ты достиг столь высокого уровня, я сочла, что больше не могу быть твоей хозяйкой и дальнейшим устройством твоей судьбы твоей судьбы должна заняться более опытная госпожа, которой потребуются твои таланты и с которой вы достигнете наибольшего взаимопонимания. Ведь связь между нами, основанная на интеллектуальном интересе, порядком поистерлась. Обоим нужны новые впечатления. Да и задумывалось это как нечто временное:

Евгений не получил позволения говорить; в противном случае он не удержался бы от какой-нибудь глупости. А ведь в глубине души раб совершенно принимал правоту мнения госпожи: дело действительно обстояло так, как сказала Ира. И ему приходила в голову только одна хозяйка: Это Ира знала и сама:

- Мэм-саиб снизошла до того, что согласилась заняться устройством твоей судьбы. За это ты должен быть ей навечно благодарен. Так оно, наверное, и есть. Я уже передала ей твои документы. Осталось только подписать контракт.

Она позволила ему встать и вручила текст, в котором всю власть над жизнью и условиями своего существования Евгений вручал в руки новой хозяйки; настоящее имя ее нигде не упоминалось - только тот псевдоним, которым он и сам всегда называл ее. Подпись Евгений поставил не раздумывая: стандартный контракт был исполнением воли хозяйки и отказ от него равносилен смерти. Кроме того, документ предназначался только для внесения в компьютерный банк данных (его обширность Евгения давно удивляла). Теперь он превращался в собственность Мэм-саиб: Но его новая хозяйка еще не проставила свою подпись.

Ира передала ей бумагу, дождавшись росчерка пера, и еще раз взглянула на Евгения:

- Не будем прощаться - должно быть еще встретимся. К тому же я не люблю подобных церемоний. Если будет воля твоей новой госпожи, сможешь меня увидеть. А сейчас - дела зовут:

Она чмокнула в щеку Мэм-саиб и удалилась не оборачиваясь. Евгений не смел смотреть ей вслед; он страдал из-за такого прощания, но понял, что оно является условием игры, которое не им придумано и не им будет отменено. Теперь он принадлежит другой женщине, а та, прежняя, разрывает связь с ним, даже если не уходит навеки из его жизни. Они с Ирой многое дали друг другу и по-настоящему сблизились. Но настали другие времена:

Окрик Мэм-саиб вывел его из состояния грустной задумчивости:

- Размечтался! Твои успехи никак не отменяют необходимости строго следить за собой, за своими поступками и послушанием. Тобой нет нужды заниматься особо; но знаешь сам, насколько тяжела может быть моя власть. Ты о ней мечтал, не так ли?

Евгений кивнул.

- И даже возбуждался от этого? - Снова нерешительный кивок. - Ты ожидал того момента, когда жестоко наказывать тебя будет не минутной прихотью, но моим неотъемлемым правом? Когда я буду на законном основании контролировать каждый твой шаг? И, наверное, ты даже кончал от этого? - Она не дожидалась ответа: - Сколько в тебе древней мужской похоти и грязи, маленький мерзавец! И все же ты мне очень дорог: Запомни: кончать в этом доме ты будешь только по моему приказу! А теперь иди в свою прежнюю комнату и переоденься!

Евгений поклонился и направился туда, где рядом с Ниной провел столько ночей. Но комната опустела: ничто не напоминало о присутствии белокурой рабыни, кроме той самой широкой кровати и шкафа, внутри которого еще лежало ее белье. На кровати аккуратно разложили новый костюм Евгения: тугие нейлоновые трусики, тонкая комбинация и простенький короткий халат. Когда он подумал, что это белье отбирала сама Мэм-саиб, то ощутил небывалое возбуждение. Власть женщины над ним сохранилась; теперь он приблизился к той, о которой мечтал, и почти достиг своего пика.

Жизнь в доме Мэм-саиб не была теперь похожа на ту, которую Евгений вел раньше. Ниночку отправили в пансион для послушных девочек. Хозяйка решила узнать, как могут повлиять на нее постоянные массовые процедуры. Ивонна и Клодетта занимались своими делами; из их павильона то и дело доносились звуки ударов. Но у сестричек появилось новое развлечение: одна из знакомых Мэм-саиб попросила их сурово объездить своего родственника, и дамочки упражнялись, вспоминая полузабытые навыки. Их жертву Евгению так и не довелось повидать. Сама госпожа по-прежнему занималась организацией сообщества рабов и господ, но теперь у нее появилась контора где-то в городе и работы на дому было немного. Евгений лишился обязанностей секретаря и не обрел новых. Иногда Мэм-саиб вызывала его вечером для разовой помощи. Тогда же она прибегала к помощи искусственного фаллоса. Евгений кончал от ее жестоких ласк, а госпожа - одновременно от своих действий и от унижения раба. Потом удовлетворенного Евгения сразу отправляли в постель. Заниматься самоудовлетворением ему запрещалось: нижнее белье госпожа проверяла, а ночью в его комнату в любой момент могла войти Ивонна или Клодетта (Мэм-саиб не погнушалась возложить на них и эту обязанность).

Однажды госпожа заговорила с Евгением о постоянной работе, но тут же добавила, что это еще дело будущего. Она теперь чаще вела отвлеченные беседы - прежде всего вечером, когда свободный от занятий раб использовался как туалетный столик, как ездовое животное или как столик приборный (хозяйка теперь не ужинала в столовой, но взяла за правило кое-что "перехватывать" после работы). Мэм-саиб часто требовала от Евгения описаний различных эпизодов из его рабской практики и, главное, впечатлений, произведенных на него лично. Она всерьез интересовалась возможностью модифицировать рабскую психологию и рассчитывала на его помощь. Госпожа убедилась в его способностях уже давно, а теперь доискивалась их предела. Речь шла не о болевом пороге или крайнем унижении, а о способности раба постичь себя и быть полезным госпоже. Насколько глубоко должно быть их взаимопроникновение? Теперь Мэм-саиб, а значит и Евгения, этот вопрос интересовал еще больше. Как-то она заметила рабу:

- Для госпожи более важным может оказаться как раз твое отсутствие; поддерживать связь будет исполнение приказов на расстоянии; физическое удаление сделает психологическую связь с настоящим рабом еще крепче. Ведь раб и госпожа - это не слова в договоре, а постоянные состояния духа, что-то меняющие невозвратно в самом центре личности. Мы, впрочем, в этом уже убеждались: Кстати (продолжила она после минимальной паузы), завтра я уезжаю на конференцию в Европу. Заниматься оформлением твоих бумаг мне показалось излишним; поживешь у одной моей знакомой. Клодетта тебя утром отвезет.

Прозвучавший приказ был суров, но еще раз напоминал о многообразных проявлениях власти хозяйки. Евгений должен был облачиться в обычную мужскую одежду и в течении месяца исполнять все приказы неизвестной ему женщины; хозяйка настолько полагалась на него, что даже не стала этого уточнять. Благодарность за доверие он мог выразить только поцелуями, которыми покрыл ножки Мэм-саиб.

- Как хорошо ты вышколен: И силен вдобавок! Сегодня можешь ночью поразвлечься сам с собой. А для лучшего эффекта возьми - небольшой подарок - мой собственный вибратор. Ощущать его в попке будет для тебя очень приятно. Отправляйся в постель!

Сомневаться в этом не приходилось: в эту ночь Евгений медленно ласкал себя как с помощью механического устройства, так и руками. А наутро, когда еще не рассвело, Ивонна, заставшая раба в раскрытой позе, не удержалась от маленькой пытки. Она стянула руки Евгения за спиной, а еще одним ремнем пристегнула лежащего на животе раба к кровати. Затем, не обращая внимания ни на что, начала вновь и вновь погружать вибратор в анус раба; она не успокоилась после двух оргазмов. Спазмы сотрясали обессилевшего Евгения. Но Ивонна наконец сочла наказание достаточным. Когда он вылизал вибратор, то должен был одеться и спуститься к машине (что исполнил с некоторым трудом под смешки сестер).

Никакой попытки скрыть от него маршрут Клодетта не сделала: обычный двухэтажный коттедж на окраине города, ухоженный цветник перед ним и подземный гараж - приметы обеспеченной жизни.

- Позвонить в дверь и сказать, кто прислал, - с акцентом проговорила Клодетта, высаживая Евгения. - Там все знают: Когда хозяйка приедет, пришлет за тобой.

На звонок открыла полная рыжеволосая женщина лет сорока женщина, пышное тело которой туго обтягивал черный кожаный костюм из юбки и блузки. Она придирчиво осмотрела Евгения и сделала ему знак войти. Переступив порог, он тут же опустился на колени, поцеловав высокие каблуки туфель хозяйки. Та приняла поклонение спокойно:

- Тебя, судя по всему, и посылает ко мне Мэм-саиб. Хорошо, поживешь здесь: Разденься догола: Теперь снова на четвереньки.

Еще раз осмотрев Евгения (она даже раздвинула ягодицы, пощупала зубы и погладила член), госпожа осталась довольна:

- По дому, если не будет приказа, передвигаешься только так; из одежды на тебе один ошейник. Работа в подвале, в саду за домом, разные поручения - в общем, ничего для тебя нового, раз ты имеешь значительный опыт. Из постоянной прислуги, кроме тебя, в доме находится только Наденька. Сейчас она наказана, но когда срок истечет - будешь помогать ей на кухне и с уборкой. Ко мне обращаться, не глядя в лицо (тут она отвесила рабу пощечину). Называть в разговоре "мадам". Теперь займись пылью в гостиной - чтобы все блестело.