Ну, что сказать, когда остались одни буквы, да рассыпающиеся в прах воспоминания? . .
Будем писать буквы:
: Это случилось в душное лето 1542 года в правом крыле галереи первого этажа дома номер 11 по улице Пруэба в столице всех столиц - Мадриде. Сдавило голову, я вышел на балкон, - солнце горело, как тысяча еретиков - но вернулся в комнату, сел. Тогда был жив дон ХасинтоОктавио Пикон - и я был по горло сыт доном ХасинтоОктавио Пиконом. На столе, раскрытые, как пеликаний клюв в жару, лежали ножницы, грозя проткнуть мысль. Я встал и закрыл их. Наконец, опять же, по дороге на балкон - узнать, что же все-таки происходит между небом и землей, споткнувшись, - я выдумал тебя - медноволосого демона моих бессвязных сновидений. Мне вспомнилась Флоренция, Арно, дом, где я жил:
Нет! Уймись, грусть, уймись! Лучше так:
: Сейчас я - старый пердун, проживший, прос-ший, практически жизнь, растративший ее на чужие войны и пустые дела: Мне 56 лет, а пишу я в апреле 2015-го года. Можете сами установить актуальную дату моего рождения.
Дорога в тысячу ли начинается с одного шага.
Жаль, что от него не зависит дорога обратно, превышающая многократно тысячу ли:
Такие дела:
Ладно! Хватит ныть! К агнцам, нашим, читатель!
Итак.
В годе 1980 от Р. Х. Вашему покорному слуге было, как нетрудно посчитать, - 21 год. Случилась в тот год олимпиада (Солнцеликого еще и в помине не было: другой был Лукич, ну почти - другой, и другая олимпиада, почти другая) , Высоцкий, некстати, объелся герычем - потеря, однако: Но. Все, что я хочу Вам поведать, случилось несколько ранее обоих этих исторических событий: был конец марта, или самое начало апреля - точные даты уже исчезли где-то за очередным поворотом вечности.
Я недавно окончил институт, работал (правда - токарем: молодым инженерам-кибернетикам почему-то весьма хреново платили) , жил со своейочень пожилой уже бабкой, поскольку родители мои к тому времени успокоились окончательно и бесповоротно. Невеста (даже!) у меня уже была, причем не простая, а КАНАДСКАЯ! И вообще, - повезло человеку. За кефир, кстати, отдельно: спасибо большое всем!
И вот. Был у меня хороший приятель, класса с пятого-шестого школы, друг, можно сказать. Жили мы в одном районе, на тогдашней окраине Москвы, возле речки-вонючки с гордым названием - Яуза, недалеко от Катькиного акведука. Он жил с отцом, матерью и младшей сестрой. Которую звали - МАРИНА:
: Марина:
: Итак, она звалась - Марина:
: Нет, не могу! Пойду приму триста капель эфирной валерьянки! . .
Так вот - Марина. На восемь лет младше. Долгое время шустрая была такая, надоедливая девочка. Со всем, что там положено быть у девочек: фартучками, косичкам по бокам головы, бантиками в этих самых косичках, и каких-то, вроде, плюшевых платьицев. Какие-то босоножки-лодочки были еще, кажется: Не помню, впрочем. Кроме - веснушек. Веснушки - помню. Они и потом присутствовали. В интересующий нас период.
И вот, в 79-ом году начинается Афганская война (наверное единственная, в которой я с тех пор не участвовал, слава Богу!) , мой вышеозначенный приятель заканчивает какой-то заборостроительный институт без военной кафедры (тогда тоже такие были, как ни странно!) , и огребает два года почетного права повтыкать отечеству. Сами понимаете - где.
Стон и вой: Холера и мор в дому Маринином:
Но, не буду нагнетать, не буду! Все обошлось с приятелем-то. Кончал он, хоть и Заборостроительный, ордена Пламени, имени взятия Бастилии 26-ю иерусалимскими раввинами институт, а верхнее его образование и в штабе Афганской войны пригодилось: был он толи картографом, толи топографом, то ли - скатывание бревен с наклонной плоскости, с учетом суковатости - не суть. Главное: не стреляли в него. Ни разу. За два года. Столько тогда служили. Счастье есть, однако. Но, - не у всех, не у всех: (задумчиво) .
В меня бы не стрелял бы никто, хотя бы: ну, ну, ну, НУ - ГОД. Чего мелочится-то? Ась? (мечтательно) . Счастья нет, однако. И весны - не будет! А весна, это знаете ли, Вам, не зима, - когда мой двор уединенный, печальным снегом занесенный твой колокольчик огласил.
Впрочем, мы отвлеклись.
Мы с ним переписывались. По почте, от руки. Так тогда принято было, Вам не понять, не тужьтесь. Не то, чтобы очень часто, а так - раз в месяц, примерно: я же все-таки не был его девушкой. Если же он долго не писал, я звонил, на всякий случай, его мамаше - мало ли чаво.
И, как-то осенью 80-го года, звонит мне мамаша этого приятеля. САМА!!! Я подумал: Ж-ПА другу, если честно. Но - нет, не беда. Другая маята.
Марина в математике - ни в зуб ногой, все запустила, завралась и в школе, и дома, не знает, как выпутаться, а кто у нас по математике-то: отец - геолог, я - покрасочный технолог, репетиторы больно дороги, учителя не берутся, говорят она - неуправляемая и дерзкая, сЫночкаафганским пулям кланяется, дед, вообще - профессор медицинский и генерал, выручай.
Монолог, однако: Согласился, стало быть, болван.
И - пропал.
Марина-то за эти несколько месяцев девала куда-то косички, бантики, лодочки, постриглась под каре, или длиннее слегка: оказалось (вдруг!) , что у нее чудесные светло-каштановые волосы с медным отливом и искорками, взгляд стал какой-то осмысленный, не детский совсем, выросла, сантиметров чуть ли не на двадцать, появилась аккуратная попка, очень тонкая талия и длинные-предлинные ноги, и такие же длинные и аристократические какие-то ладониипальцы. Движения даже изменились до неузнаваемости. Пластика, блин.
Вдруг - вычухалась. Распустилась. Не женщина еще, конечно: Но - ДЕВУШКА. Только-только расцветающий бутон.
: Чума на оба наши дома:
Не трогал я девушку, тогда, не трогал! Невозбухайте!
Честно занимался я с ней два раза в неделю алгеброй, геометрией, физикой... Что еще-то в школе, там: Не теоримия же множеств, и не идиотиза Пуанкаре, черт ее задери: Выглядело это так: она сидела за письменным столом и занималась, а я - валялся на кушетке и объяснял ей, чё непонятно, в доступной плоской форме и решал ее задачки. В уме. Потом проверял с ее же слов. Правил что неправильно. И смотрел, смотрел, СМОТРЕЛ: Не в тетрадку - на нее. Не мог насмотреться, просто.
Как там пелось-то?": я извиняюсь, но я - горю:" , так, кажется. Так вот я - горел. Даже кушать не мог, такое сильное воспламенение испытывал. Ти, понмаешь, слюшай, генацвале?
Иногда мне кажется, что она это чувствовала и дразнила меня: одевалась в какие-то немыслимые маечки и брючки в облипочку, изгибала спинку и выставляла попку, стреляла из-под своей меди зелеными искрами глаз и облизывала шариковую ручку, вдруг прикасалась ко мне поверхностно, вскользь, смеясь над чем-либо (я еще и шутил, представляете!?) , играла пальцами в свете настольной лампы, от чего светился золотой, чутьзаметныйпушок у нее на руках: Эх! Счастье, все-таки - есть!
Иногда же, я думаю, что это все игра моего воспаленного и больного воображения, и она вела себя совершенно естественно, для девочки тринадцати лет, без всякой задней мысли, никаких дразнилок-завлекалочек, акстись, акстись, теленок, архар, Пан: Нет! Весны, - не будет!!!
Ну, что? Что еще сказать-то: Сколь веревочка не вейся, а совьёшься ты в петлю: месяца за два натаскал я ее, по чему надо было. Совсем не бестолковой оказалась она, вопреки всем школьным педа: м. Стала моя Марина получать вполне твердые четверки по естественным наукам, да и пятерки иногда проскакивали. Аллес капут, в общем. Сушите весла.
Пришлось сушить. Выдержать геологически крепкое рукопожатие, некстати оказавшегося дома папы (редчайший случай, надо сказать: я его и видел-то раз восемь за всю жизнь) , принять от него в подарок курительную трубку из окаменевшего котяха легендарногодоисторического редкодермодонта, получить поцелуй в щечку от мамы, плюс какое-то невнятное бормотание, типа ": ты наше - все" и:
Вдруг. Вот, прямо так: ВДРУГ.
Резкий, в упор, серьезный и дерзкий взгляд зеленых светящихся глаз.
Девять граммов в сердце. Девять граммов зеленого, сжигающего все пламени. Это было, - как удар. Что-то накатило, сердце остановилось на мгновение, а когда пошло снова, ритм его навсегда изменился.
Навылет. Держите меня семеро.
Что это был за взгляд, что означал: Нет мне ответа:
: Нет ответа:
И не спросишь, ведь теперь! Вот - засада! И это даже - прос: ал!
Покидая сей мир, жаждал увидеть букет одуванчиков, но не дано было.
Дальше была вполне обычная жизнь молодого и полного сил парня, девки, непременно, присутствовали, невеста канадская, опять же. Как там в анекдоте? Эх, молодость, молодость! Членом суда, членом туда: Прошло ВРЕМЯ, одним словом. Некоторое время. Не скажу, теперь уже, что - большое.
Только, вот весной 80-го года, позвонил я опять по-помните-какому номеру, да и по тому же самому поводу: приятель на письмо мое вовремя не ответил. Подошла Марина.
