Чувствовал себя очень глупо: на кой мне сдалась Дашка, как не в качестве живой игрушки? Почему сейчас, вместо того, чтобы развлекаться с ней, я трачу время на ее проблемы? Кто чей хозяин?
Но любую вещь надо или не начинать, или делать хорошо: это было первое, что я усвоил в бизнесе. Поэтому проторчал в магазине довольно долго. Пока не сделал все, как надо.
Растерянная Дашка сидела на краешке кровати, сжавшись в комочек. Она испуганно смотрела, как я таскаю в спальню из машины непонятные коробки и мешки.
- А ну-ка, встань сюда! - девочка вздрогнула, когда я похлопал по кровати рядом с собой. Она не понимала, почему я вдруг разозлился и куда-то уехал. И очень боялась того, что сейчас с ней может случиться что-то нехорошее.
Во мне еще бродили остатки злости. Хотелось отомстить воспитаннице за мой дурацкий поступок.
Ничего не объясняя, я расстегнул оба ее ремня.
- Развлеклась и хватит, - пробурчал я, срывая дашкины "одежки".
Она снова вздрогнула, но промолчала, только горестно вздохнула.
- Так. Теперь закрой глаза! Закрой, я сказал!
Малышка послушно зажмурилась. Я полюбовался, как она покорно стоит голышом с закрытыми глазками, покрывшись мурашками от страха. Вытащил из мешка и рассыпал перед ней простые трусики с детскими рисунками.
- Открывай глаза.
Девчонка осторожно приоткрыла глазища. И тут же вытаращила их. Такого она никак не ожидала. От неожиданности Дашка несколько раз судорожно сглотнула, как лягушка.
- Ты... это... ты ездил, чтобы мне это купить? Ты меня не обманул? Это... это правда мне?!
Я кивнул.
- Выбирай. И меряй как следует. Шьют ведь кое-как, вот и купил не только твой, но и на размер больше и меньше. Впредь вместе будем покупать, с примеркой.
Малышка так растерялась, что даже "спасибо" забыла сказать. Она схватила одни трусики, бросила, схватила другие. Подняла ногу, чтобы начать мерить. Вдруг всхлипнула. Бросилась мне на шею, забыв опустить ногу. Поцеловала меня в щетину. Захотела ласково погладить, но забыла, что у нее в руке трусики, и в результате повозила мне ими по роже. Ойкнула, хихикнула, но тут же снова хлюпнула носом. Глаза у нее становились все безумней.
Надо было остановить дашкины метания. Я шутливо, но довольно крепко шлепнул ее по попке, вырвал из руки трусики, а ее саму кувыркнул на спину.
- Угомонись и задери сюда задние лапы!
Я быстро надел до колен трусы, протянул девочке обе руки, и когда мы взялись за руки, рывком поднял воспитанницу на ноги и натянул трусы на место.
- Потопчись, понагибайся. Не большие, не маленькие? Как они тебе?
- Они мне... они мне классненько... - прошептала глупышка с блаженной улыбкой. - У меня никогда таких не было.
Я сделал мысленную зарубку, что надо будет расспросить воспитанницу, как же она жила, раз даже новые трусики для нее праздник? Хотя я и постарался купить лучшие, но все-таки...
Я вытряхнул все из мешка. Мы стали мерить тренировочные костюмы, юбочки, блузки, маечки, штанишки, носочки. Только лифчиков не было, я решил, что это чересчур.
Дашка начала впадать в нирвану. Она бессмысленно бормотала:
- ты... мне... это мне... это ты... ох...
На ее мордахе было написано счастье.
Перемерив все, я снова оставил девочку в трусиках.
Утром я экспериментировал, как сильно можно заставить покраснеть мою игрушку. Сейчас во мне вдруг проснулся тот же азарт: а сможет ли на ее рожице уместиться еще большее счастье?
И я положил на кровать перед Дашкой большую коробку.
- Глянь.
Девочка присела и стала распутывать ленты с пышными бантами, которые перевязывали коробку. Справившись, она осторожно подняла крышку. Но ничего не увидела: внутри все перекрывала полупрозрачная шуршащая бумага. Малышка отогнула ее, и так и замерла на корточках. Челюсть ее начала отвисать. Все сильней и сильней. Пока изо рта не потекли слюни.
Капля слюны громко шлепнула по зашуршавшей бумаге, и Дашка словно проснулась.
- И это тоже мне?! - не веря, спросила она.
- Ну, я в него вряд ли влезу, - улыбнулся я. Но глупышка меня не слышала. Трясущимися руками она тащила из коробки самое лучшее платье, какое я видел в жизни. Я поставил на уши весь "Детский мир", проконсультировался с продавщицами, солидно переплатил за принесенный со склада дефицит. И, оказывается, не зря.
Дашка была в полуобморочном состоянии и уже ни на что не реагировала.
Ну что же, я ведь мечтал, чтобы она стала куклой в моих руках. Вот девочка и превратилась в обалдевшую куклу. А из-за чего - какая разница?
Так с ухмылкой подкалывая сам себя, я одел Дашу. Посадил. И нацепил ей носочки.
Малышка с идиотской улыбкой смотрела куда-то вдаль и вряд ли вообще осознавала, что с ней делают.
Я вытащил из очередной коробки и надел на бедолагу туфли под стать платью. В таких не стыдно было бы и Золушке съездить на бал.
Взял Дашку за руку и повел ее к зеркалу во весь рост в прихожей.
Я выиграл: оказалось, малышка может выглядеть еще счастливей.
Оставив впавшую в транс дурочку перед зеркалом, я пошел делать обед. Чувствовал я себя глупо и странно. Дарить оказалось так же интересно, как брать. На душе было одновременно и тепло и обидно: все коварные планы полетели ко всем чертям. Порядочного злодея из меня не вышло.
Дашка притопала из прихожей только минут через десять. Совершенно убитая, вся в соплях и слезах.
- Я... я... я там заплакала... плакала... а оно... вот, попало на платье... я его тебе испортилаааааа! . .
Пришлось взять ее башку двумя руками, чтобы заставить смотреть на меня.
- Дура ты у меня все-таки. Во-первых, ничего ты не испортила. Оно прекрасно стирается, мне продавцы сказали. Во-вторых, почему "мне"? Это твое.
- Мое?! Насовсем мое?! Ты... мне... разрешишь мне еще его надеть? Правда? Оно такое... такое...
И на платье стали быстро повляться новые и новые пятна.
Еще с полчаса, пока варился обед, я слушал ликующие вопли из комнаты. Улыбался метавшейся между спальней и кухней невменяемой Дашке, которая твердо решила не откладывая перемерить все, что я привез. Выглядела она совершенно сбрендившей от счастья. И я мрачно думал, что делать с поломанной живой игрушкой. Зря я ремни снял, похоже. Если тогда я посадил Дашку на цепь, то сейчас она с нее сорвалась. Вот и результат.
Более-менее пришла в себя малышка только за столом. Какое-то время мы жевали молча, потом девочка сказала:
- Спасибо. По-правде, я не думала, что ты меня оденешь. Ты очень хороший. Тебе ведь нравилось, чтобы я... я... - Дашка стремительно покраснела, - а ты меня все равно одел.
И тут я почувствовал, что не совсем зря вместо дрессировки занимался подарками. Наши отношения одним махом изменились. И совсем не факт, что я на этом потерял. Если все сейчас сделать правильно, то можно пропустить длинное приручение и сразу, на халяву получить ручного зверька.
- А ты не очень воображай, как одел, так и раздену. Да, ты мне больше нравишься голенькой.
Малышка покраснела еще больше, хрюкнула и опустила голову, сделав вид, что ковыряется в тарелке. Я почувствовал вдохновение. Внутренне раздувался от гордости и сам над собой ржал: выходило, что я не лопух, а еще заковыристей бармалей, чем сам думал, и моя поездка - часть злоехиднейшего плана, вот оно как!
Раз так - приступим! Как там Бармалей говаривал? А мне не надо не мармелада, ни шоколада, а только маленьких дашЕй...
- Сейчас мы обо всем договоримся. Я расскажу, что думаю о нашей будущей жизни. И ты решишь. Если тебе подходит, оставайся. Если нет, мы сейчас расстанемся. Но что бы ты ни выбрала, назад пути не будет. Уйдешь - значит, уйдешь. Останешься - просто так развернуться и уйти будет нельзя.
Я знал, что делаю. Дашка была маленькой, но женщиной. Принимать решение ей было очень тяжело. Как любой женщине. Этим требованием я уже выбил почву у нее из-под ног, заставил почувствовать себя неуверенно. А потом я подтолкну ее к нужному выбору, и малышка с облегчением согласится: женщины панически боятся что-то важное решать самостоятельно.
- Сделаем по справедливости, - решил я. - В сутках 24 часа. Спать мы будем восемь, остается шестнадцать. Мы их поделим пополам. На мое и твое время. В свое время я тебя буду одевать во что захочется или раздевать. Буду делать с тобой, что захочу. А вот твои восемь часов ты будешь сама решать, что тебе надеть.
Дашка молчала, глядя в стол.
- Дальше. Бездельничать ты не будешь, - продолжил я, - будешь жить нормальной жизнью.
Я хмыкнул про себя: последняя фраза прозучала издевательски. Но девочка не заметила.
- Будешь делать зарядку. Будешь заниматься танцевальной гимнастикой: хочу, чтобы ты стала самой красивой, здоровой и ловкой! Будешь учиться готовить. Кройкой и шитьем заниматься: каждая девочка обязана это уметь. Будешь помогать по дому. А главное, будешь учиться. Пока что на дому. Сегодня устроим экзамены, поглядим, что ты уже знаешь. Куплю тебе учебники и начнем занятия.
Малышка сокрушенно вздохнула, такая перспектива ее не обрадовала. Но возразить она не решилась.
- Не корчи рожи. Все нормальные дети учатся. А ты ведь нормальная? - поддел я глупышку. - Буду тебя воспитывать. Требовать буду по полной, ясно? За плохое поведение буду наказывать.
Дашка завозилась на стуле. Нужно было быстро заканчивать. И заканчивать, конечно, чем-то приятным.
- Но даже наказывать тебя буду только в свое время. Пока идут твои восемь часов, я не имею права тебя даже шлепнуть. В твое время ты всегда одета как хочешь и неприкосновенна для наказаний. И еще одно: воскресенье у нас будет "день принцессы". По воскресеньям моего времени будет только четыре часа, а твоего - двенадцать. По воскресеньям ты не будешь учиться. И каждое воскресенье будем ездить погулять и развлечься. В цирк, в кино, на речку - куда захочешь. Выбирать будешь сама. Ну как, хорошо?
- Ага, - ответила глупышка. Конечно, она имела в виду только мои последние слова: что хорошо шланговать и развлекаться по воскресеньям.
