- Девушка, можно с вами познакомиться?
Что прикажешь отвечать? Я вроде бы коротко пострижен, вполне однозначно одет, а все равно время от времени слышу этот вопрос. Есть классическая идиотская формула в ответ: "Я не девушка". Именно ее я и собираюсь произнести, оборачиваясь в сторону, откуда раздался этот не совсем трезвый голос. Обернувшись, я вижу молодого широкоплечего медвежонка в черной кожаной куртке, с бандитской стрижкой и с таким блеском в карих глазах, что слова застревают в горле. Мы молчим, потом одновременно улыбаемся.
- Тебя как зовут?
- Эд.
Мы покупаем по баночке джин-тоника. Первое, что я узнаю - Эду сейчас больше всего хочется женщину, лучше не одну. Он из провинции, живет в Москве года полтора, женат, судя по всему, на какой-то стерве. Сегодня захотелось отдохнуть, позвонил домой, сказал, чтобы не ждали - работа.
- А где работаешь?
Эд называет широко известную государственную организацию из числа тех, что призваны бороться с окружающим нас злом. Я понимающе киваю - знаю, дескать, такую контору.
- Слушай, ты полковника Тюлькина не знаешь? - спрашивает Эд.
Тюлькина я не знаю, и, как оказывается, зря. Это его начальник.
Мы идем по Москве, метро уже закрыто и улицы пустынны, но Эд не теряет надежды. Он успел до нашей встречи выпить не меньше литра, но для сибирского организма это пустяк. Каждый раз, когда вдали мелькает силуэт, напоминающий женский, Эд устремляется к нему. Силуэт или растворяется в темноте, или исчезает в подъехавшей машине, или вообще оказывается обманом зрения. В промежутках Эд рассказывает мне истории о том, как он обычно снимает телок, как их много сейчас на улицах, как он им нравится и что он с ними потом делает. И сколько раз за ночь. Мы обязательно кого-нибудь снимем, одну, а лучше двух, а дальше будет круто. И почему-то с пугающей периодичностью повторяется имя полковника Тюлькина - без всякой связи с телками.
- Вот мы с другом сняли тут двоих...
Идет очередная история про двух подруг. Они всегда рады его видеть, и вообще #издатые и без комплексов, но живут, суки, далеко, а денег на тачку нет. А то бы...
И опять про Тюлькина. Тюлькин может все. Если у меня когда-нибудь будут проблемы, достаточно того. чтобы он, Эд, сказал бы ему про меня пару слов.
- Что, любит тебя Тюлькин?
- Любит... Он меня &бал позавчера!
- В смысле?
- Не в смысле, а в жопу!
Дальше Эд сообщает мне ужасную вещь. Может быть, сейчас, когда я пишу эти строки, я раскрываю государственную тайну, но, оказывается, в рядах этой уважаемой организации мужеложство выступает как принятая форма дисциплинарных взысканий. Когда кто-нибудь из подчиненных Тюлькина сделает что-то не так, тот вызывает его в кабинет, приказывает снять штаны и отдирает во все дырки. Подчиненный пытается оправдаться, просит понять и войти в его положение, а Тюлькин отвечает так:
- Я понимаю, когда вынимаю.
Больше всего меня поражает интонация, с какой Эд все это рассказывает. Речь идет о строгом, но справедливом начальнике, отце солдатам, который мог бы и хуже обойтись, но жалеет ребят, и &бет их не со зла, а передавая таким способом мудреную ментовскую науку. Я настолько ошарашен этим рассказом, что мне приходит в голову единственный вопрос, звучащий вполне по-женски:
- Больно тебе было?
Эд отвечает с гордостью:
- А то! У него елда, как у коня!
И глаза его при этих словах светятся любовью.
Мы останавливаемся возле кустиков поссать. Закончив свое дело, Эд поворачивается ко мне. Из штанов торчит что-то, ну, может быть, не как у коня, но вполне твердое и большое. Я без слов становлюсь на колени. Его живот покрыт густой мягкой шерсткой, и от звериного запаха у меня кружится голова. Я вкладываю в свои губы и язык всю переполняющую мою душу нежность к этим чудесным парням в черных кожаных куртках, которые мужественно несут свою нелегкую службу для нашего с вами спокойствия и безопасности. Эд кладет руку мне на затылок и заставляет ускорить ритм. Когда я уже жду финала, он вдруг отстраняется. Я встаю и поворачиваюсь спиной.
- Нет, давай ты меня.
Я не рискую с ним спорить. У него замечательная задница, круглая и пушистая. Тренированные мускулы плотно обхватывают мой член. Ощущение - как будто скачешь по лесу верхом на диком звере. Я пытаюсь растянуть удовольствие, но скорость скачки зависит от Эда. Он кончает, как подобает мужественному медвежонку - без единого стона. Я чувствую это только по напряжению, пробегающему по его мышцам. Напряжение передается мне, я выстреливаю и улетаю куда-то далеко, в те дальние и давние страны, где первобытные воины ставят раком первобытных эфебов, и в их задницы вливается мудрость веков, доблесть и благородство. Через минуту я открываю глаза. Эд уже застегнул штаны и зажег сигарету.
Остаток пути до моего дома мы идем молча. Я размышляю о том, как прав был мудрый полковник: весь мир представляется мне теперь как будто лежащим на ладони, простым и понятным.
