После развода мама оставила меня с папой, а он с горя запил, начались проблемы с бизнесом, наступил самый настоящий голод. Сели на хлеб, картошку и дешевую лапшу. Мне это изрядно надоело, и я летом при помощи знакомой сводницы тети Веры продала свою девственность за 30 млн. рублей богатому педофилу Федору. (В 99-м году 30 тыс) . С этим папиком начала встречаться в месяц 2-3 раза. Подкидывал он понемногу - от 500 тысяч до 1 млн. за ночь. Меня это устраивало.
Отец бросил пьянку, как только я впервые принесла домой бутылку коньяка, мясных деликатесов и хорошую рыбу. К коньяку он даже не притронулся хотя явно страдал с похмелья. Просто съел небольшой кусочек мяса, встал и ушел. Пришел он трезвый поздно вечером, а утром занялся забытой во время загула гимнастикой и, хорошо выглаженный, побритый, ушел восстанавливать свой почивший бизнес. Фигура у него красивая, да и сам с громадными черными глазами, как у меня, весьма привлекателен. Глаза нам достались от моей прабабушки-гречанки. Через полгода он вернул себе на живот и грудь мышцы в виде кубиков и восстановил на прежнем уровне бизнес. Однажды зажег свечи, сам приготовил роскошный ужин и, выпив бокал минералки, сказал: "Дела налаживаются, в деньгах больше нуждаться не будем. Ты вот что, дочка, торговлю собой прекрати, мала еще. И: прости меня - все это из-за меня, я знаю".
На следующий день я встретила тетю Веру с подбитым правым глазом. Мой отец левша. Она и рассказала, что бедный Федор лежит в больнице с разбитыми яйцами и простатой.
Позже, конечно, когда сильно приспит, встречалась со взрослыми женатыми молодыми мужчинами из таких уголков города, которые находились далеко от нашего района. Я осторожничала, чтобы не узнал папа и школа.
К 8-ому классу я уже выросла девушкой с тонкой талией и толстой задницей, на которой останавливали взгляды даже учителя-мужчины. Упругая стоячая грудь тоже выросла до второго размера. Сама тоненькая, а ляжки, как у Варлей, полные. Училась я очень хорошо, точнее была круглой отличницей, однако в школе вела себя целочкой. У отца тоже все шло хорошо. Однажды во время ужина мы заговорили о любви. Тему выбрал папа. Уж в уме и осведомленности ему не откажешь.
- Доча, если многим парням давать, то тебе самой ничего не останется. Ты будешь принадлежать многим, но не себе. Да еще заработаешь непочтенный статус бляди.
И я завязала со своими тайными встречами. Купила самотык, коим пользовалась 2-3 раза в неделю.
Однажды я проснулась ночью от шума, и тихо подкралась к спальне отца. В то время я училась уже в 10-м классе. Горел ночник, и я в дверную щель все прекрасно видела. Он с большим аппетитом натягивал свою пассию, а та время от времени стонала и от боли, и от наслаждения. Между ахами-охами просила: "Паша, не надо так глубоко, мне больно". Когда он ее поставил раком, я увидела член отца. Обычная мужская толщина члена - сантиметра 3 в диаметре, зато длина впечатляет - сантиметров 20. Пока смотрела, у самой между ног потекло и тоже захотелось запустить в себя такой же член. Пошла к себе и успокоилась с помощью самотыка, представляя в фантазиях папин член.
Вскоре он надумал жениться на красавице, коей наслаждался той ночью. Он еще молод - всего-то 38 лет - и может наделать себе наследников. Мы, хотя и не олигархи, но капитал наш к тому времени насчитывал около 5-ти миллионов баксов. И делиться с будущими ублюдками-наследниками не хотелось. На меня он теперь обращал внимания значительно меньше, чем было до потенциальной мачехи. И я представила, какое место буду занимать дома, когда эта долговязая девка нарожает детей. После того, как он купил ей квартиру, я решила прекратить отцовские брачные безобразия. К тому времени у меня грудь выросла до 3-го размера. Равнодушно мимо меня не проходил ни один мужик. Своими эротическими качествами я и решила воспользоваться. Весной перед окончанием 10-го класса я начала наступление на отца, используя все мое женское коварство. То "нечаянно" покажу папе свои трусики, и тут же смущенно поправляю юбочку или подол, то нагнусь протирать пыль, "не замечая" его, показываю голую попу, то пробегу из ванной и у самого входа в спальню "ненароком" роняю с талии полотенце. Короче говоря, я все свои силы запустила на соблазн отца. Однажды я затеяла серьезный и в то же время пикантный разговор.
- Пап, мне кажется, тебе не стоит жениться на этой жерди: она тебя использует, а надо делать наоборот - использовать ее. Думаю, тебя ждут более интересные перспективы, - и я подняла ногу на ногу, показав, опять же "ненароком" свои ляжки до самых трусиков. Я заметила, как у него хищно блеснули глаза, которые он сразу же смущенно отвел в сторону.
- Ты не любишь Олю? - буркнул он.
- Откровенно говоря, я ее терпеть не могу.
Стало заметно, как папины чувства к Оле стремительно гаснут: он начал рано приходить с работы, сухо отвечать на звонки подружки, и с интересом исподтишка поглядывал на меня. Я ликовала. Успех следовало закрепить в постели, но папа на более радикальные меры не шел. Целовал лишь в щеку или уголки губ, но довольно часто. Я понимала, что мозги самого близкого человека поставила набекрень, и если прижаться к нему по-настоящему, по-женски, засосать его губы, он бы меня моментально поволок на кровать, но я упрямо ждала инициативу с его стороны. Хотелось, чтобы ко мне под юбку первым полез он сам.
Мое 17-летие 9 августа мы решили отпраздновать вдвоем в нашем загородном доме. Никаких Оль, никаких друзей - это мой каприз. Отец с утра купил телятину, замариновал в банке и в полдень поехали. Я надела легонький сарафанчик и, натягивая ремень безопасности, "нечаянно" задрала подол до манды. Пока поправляла сарафан, папа покосился на мои ляжки, трусики и сильно покраснел.
Наша дача находится недалеко от одного из довольно полноводных притоков Истры. Я сказала папе, что жарко, неплохо бы искупаться и смыть с себя городскую пыль. Он охотно согласился и свернул машину с дороги. Место он подобрал великолепное: песочек метров 7 вдоль неширокой речки, которую можно переплыть за минуту, а повыше прекрасная лужайка. С обеих сторон нашего лежбища рос густой ракитник. Он радостно сбросил с себя одежду, чтобы ринуться в воду. Я попросила подождать меня, а сама, провокационно прогнув спинку, нагнулась и начала стелить на траве байковое одеяло. Проще говоря, показала ему почти голый зад. Он остолбенел, наблюдая за моими действиями. Потом я выпрямилась лицом к нему и начала, медленно поднимая подол, обнажать свои ляжки. Я увидела то, чего и хотела: его семейные трусы начали слегка оттопыриваться. Он сконфуженно сел на одеяло и обнял свои коленки, чтобы я не видел его реакцию на раздетую дочь. Он смущался, и я поняла, что папа в борьбе с собственным желанием инициативу не проявит никогда. Следует самой брать быка за рога.
- Па-ап, твой паренек на меня так встал? Ой, прости за глупый вопрос, кроме меня здесь никого и нет. - Я сняла лифчик, освободив свои покачивающиеся груши. - Да и очень кстати он вскочил: в понедельник будет ровно год, как у меня не было парня. Я тебя во всем слушалась и заслужила твое внимание.
Он поднял голову и, увидев мои голые покачивающиеся сиськи, сразу повалил меня на одеяло, начал жадно целовать мои соски, левой рукой заботливо придерживал мой затылок, правой стянул с меня трусики, и я покорно раздвинула ноги. Он направил упомянутого паренька в мою девочку. Сунул он осторожно, до дна дошел в три плавных толчка. Легонько прикоснувшись головкой в шейку матки, внимательно посмотрел в мои глаза, прикидывая, больно мне или нет. До него столь глубоко никто еще не засаживал, хотя через меня прошло уже 7 мужчин. А ведь именно там, в глубине влагалища, крылись мои основные раздражители любви. К клиторальным ласкам почти равнодушна. Я уцепилась за его узкие ягодицы и попросила:
- Пап, не двигайся. Пусть моя пизда немного привыкнет к твоему размеру. У тебя очень большой член. - Я впервые при отце произнесла неприличное слово "пизда". Ну, так ведь лучше не скажешь.
- Хорошо, Леночка, - ответил он и засосал мои губы. Немного полежали без движения, но все равно во мне началось такое: Во влагалище произошел какой-то сладостный взрыв, от которого, если бы стояла, рухнула бы в наслаждении на землю. Сладостная тряска длилась не менее полуминуты. Такого длительного оргазма никогда не испытывала. Сегодня многое со мной происходило впервые. Увидев, что я успокоилась, папа начал было меня энергично ебать, но я его остановила:
- Пап, не надо частить, как швейная машинка. Давай реже, но на полную амплитуду.
- Ты поучи еще отца:
- Я не учу, я корректирую.
Отец прислушался. Началось невероятное наслаждение. Даже от мысли, что во мне движется член отца, влагалище сладко ныло. Такое движение мне нравилось даже больше, чем сам оргазм. А он в миссионерской позе создал такое великолепное разнообразие, что я поняла - имею дело с мастером, и корректировала его напрасно. Член беспорядочно иногда влезал наполовину, потом до самой матки, потом два-три быстрых поверхностных качка и следом медленная, но полная головокружительная амплитуда от входа до дна и обратно. Минут через 10 я почувствовала, что вот-вот кончу, и очень захотелось сделать это вместе с моим замечательным партнером.
- Папа, до чего же хорошо ты меня выеб! - воскликнула я в диком порыве и через мгновенье почувствовала удар спермы в глубины моей девочки. Вновь началась судорожная тряска, которая длилась не меньше минуты. Мы сделали это вместе. Отдышались. Он ласково поцеловал меня, и мы вошли в воду. Я с удовольствием помыла его член, а он мою девочку. Поднимаясь на берег к одеялу, отец держал меня за жопу, как за какую-то драгоценность, а раньше он клал руку лишь на талию. Я поняла его: он уже давно мечтал подержать меня именно за мягкое место.
- Пап, ты спустил очень много спермы. А если забеременею? - папа задумался, а я, внимательно следя за его лицом, продолжила: - Вот рожу тебе сына, который одновременно будет и внуком. Что будешь делать?
- Воспитывать. Это хорошо: все достанется моим детям, а не хрен знает кому.
