— Как тебе Валентина Павловна, а?!
— А ты ничего! — наконец-то произнёс он долгожданные слова.
От услышанного в меня словно воткнули вибратор. Музыка сменилась на быструю, я подняла руки вверх и, подпрыгнув, совсем уж не по-матерински, тряхнула грудью прямо в лицо сыну!
— Ого! — вскрикнул он от неожиданности.
— Хочешь, пойдём в гостиницу! — крикнула я в надежде, что он поведёт меня в номер. Я была готова раскорячиваться перед ним в постели в самых, что ни на есть похабных позах, только бы ему было всласть драть меня в пиздень. Я была готова на всё!
— Зачем?! И здесь классно — гаркнул он, весело отпрыгнул от меня, и заплясал, словно бешеный бабуин.
Ёбаный ты хуй! Я тут перед ним вся, так сказать, в желании трахаться кручусь. А он скачет вокруг меня, как придурок и в ус не дует, что мамка сношаться хоть в три члена готова!
Вообщем, я поняла, что ебать меня сегодня не будут...
И я оказалась права. Как только мы вошли в номер, подвыпивший, разморённый жарой и танцами, сын упал на кровать. А мне лишь выпала участь: потеребить в душе воспалённый, сильно вылезший и пульсирующий от перевозбуждения клитор пальцами. Громко выкрикнув несколько раз от зудящего кайфа, я малость сняла стресс. Помяла ладонью липкий, разогретый передок и пошла спать. Я осталась крайне недовольна! Ох, если бы он только знал, что прошлёпал! Я сегодня была в ударе — и ебла бы его до утра! Но... дурень всё профукал. Просрал!
Я легла.
Утро было скверным. Желание секса не прошло. Наоборот, только стало сильнее! Здесь, вдалеке от дома, чувство безнаказанности и дозволенности беспощадно побеждало все остальные мыслимые нормы! Будучи здесь, в номере отеля у моря, казалось абсолютно не зазорным вступить в половые отношения с сыном. Мне представлялось нормальным, наслаждаться молодым, крепким телом, и дарить Саше радость соития с матерью... творить тайну запретной любви. На юге все эти границы стираются: матери облачаются в нескромные купальники, сыновья одевают тугие плавки, и все смотрят друг на друга, как на объекты сексуальности. И когда мать лежит на шезлонге, возбуждающе выставив к солнцу оголённые, упругие ягодицы, то слово «мама» как-то уже становится лишним... неуместным! Достаточно присмотреться и можно понять, что на шезлонге лежит пусть и зрелая, но аппетитная женщина, которую вполне можно разговорить, подпоить и, наконец, выебать, стыдливо «забыв» потом о содеянном. А по возвращению домой можно сидеть в самолёте, отвернувшись в разные стороны и лишь догадываться о том, что эта тихая женщина, мирно готовящая дома еду, в следующий раз будет вновь готова покорно раздвинуть ноги, и громко кричать от удовольствия. Многие этого не понимают, так как совершенно не обращают внимание на своих матерей. А зря! Ведь у каждой из них между ног есть то, что страшно требует разврата и ебли! И не важно тридцать восемь маме или пятьдесят пять — на юге, это просто женщина, которая хочет секса! Да, порой мы стесняемся и боимся, но поверьте мне — нет такой матери, у которой бы в голове не зарождались страшно пошлые мысли! И когда мать загорает на лежаке, выставив задницу под палящее солнце, уверяю вас, что она в курсе того, что сын смотрит на неё, и также заверяю, что ей это нравится! И есть минуты, когда голова настолько кружится от подобных фантазий, что небольшой толчок может стать причиной бурного секса между матерью и сыном.
Реальность такова, что не только я мечтаю о запретной любви. Многие, даже приличные матери помышляют о разврате. И я уверена, что есть и те, которые намеренно везут сюда своих сыновей, чтобы удачно подлечь под родной член!
Ведь только полная дура может не понимать, что одевая узкие трусики с лифчиком, избежит внимания от бурлящего спермой молоденького сына, наивно полагая, что это у него хуй рвёт плавки на девку, сидящую на другом конце пляжа! Даже смешно! Проведите эксперимент и вы будете приятно удивлены, увидев, как безжалостно поднимется его орудие, угрожая вам быть оттраханной. Главное, потом не остановиться на полпути.
Я лежала и думала обо всём этом. Думала о том, как расшатать Сашку на секс. Я понимаю — это ему страшно, да и мне тоже. Но ведь член-то его на меня стоит! Я решила действовать.
— Эй! Чего развалился? — громко произнесла я. — Ты ничего не хочешь сегодня сделать? — задала я провокационный вопрос.
— О-о-х, — ничтожно проскрипел сын. — О-о-о-х, сушняк... воды!
— Чё-ё?! Я думала меня привезли сюда, чтобы ухаживать за мной! — возмутилась я. — Это я тут вся влажная от жары лежу! Это мне воды нужно! — И для пущей убедительности я откинула простыню, которой накрывалась, чтобы предстать перед ним в короткой ночнушке.
Он глянул на меня бестолковым взглядом.
— О-о-х, мам, чё-то мне плохо...
— Хули ты лакал так?! — спросила я, а сама вспомнила, что это я ему наливала под шумок, что было на столе в надежде усыпить его бдительность.
— О-о-х...
В этот момент я очень пожалела, что у меня нет племянника! Эти-то более посмелее будут; во он уж точно выдрал бы меня уже во все дырки, окажись со мной здесь. Племянник и тётя — это очень развратная смесь! Там нет никаких обязательств — там есть просто грязная, жёсткая ебля. Да и я бы, если честно, не церемонилась бы, а просто разделась и залезла к нему в постель. Но... я была с сыном, и поэтому приходилось соблюдать некоторую деликатность и осторожность.
— Ладно, сейчас, — сказала я и встала. — Только... пописаю.
Я прошла в душевую. Дверь до конца прикрывать не стала, присела на унитаз, и уверенной, крепкой струёй громко пожурчала. Я посчитала, что нужно отбросить излишнюю стеснительность коль мы живём в номере вместе, дав Саше эротический образ писающей матери. Потом я достала из маленького холодильника бутылочку воды и подала ему.
Я заметила, что Саша рассмотрел меня полностью, особенно задержавшись взглядом на моих буферах. Это давало надежду. Я не торопилась отходить, давая ему возможность насладиться видом приподнятой груди под лёгкой ночнушкой, которую я специально для таких случаев купила ещё в Питере.
Он взял бутылку, и комнату наполнили чавкающие и глотающие звуки.
— Ну-с... какие у нас сегодня планы? — подбоченясь и всё ещё не отходя от его кровати, спросила я.
— Ой... мам... я не знаю... я...
— Эй! — рявкнула я, отбирая у него бутылку, и наклонившись к нему так, что сиськи похабно повисли прямо над ним и закачались. — Что это ты тут опять «размамкался»! Мы же договорились — я просто Валентина Павловна! Здесь нет никаких МАМ! — Уже, как могла я старалась уйти от этого нравственного формата «мама и сын». Я поняла, что пока он держит это в голове — точно ничего не получится. Нужно было, чтобы он хоть немного расслабился и посмотрел на меня, как на Валентину Павловну; посмотрел, как на простую женщину. Да, конечно, я всегда и в любом случае буду ему матерью, но он должен видеть, что я себя таковой для него не считаю, и смотрю на некоторые вещи более демократично, не зацикливаясь на формальностях. По моим расчётам, это должно было обмануть его мозг, отключить, дав тем самым волю влечению.
— Блин, да зачем тебе это? — спросил он.
Дурачок не понимал, что я уже чуть ли не полностью нависла над ним, и осталось лишь закинуть ногу, чтобы оказаться верхом. Ах, какой был соблазн! Вот он — подо мной, такой молоденький и глупенький, не понимающий, что мамка жарко хочет ебаться и готова уже на всё.
— Дай сюда! — вырвала я бутылку, продолжая нависать над ним. Сиськи покачивались над его лицом, и я почувствовала, как у меня мокреют трусики. В горле пересохло. Стало душно. По-прежнему находясь над ним и удерживая себя рукой за спинку кровати, я жадно отпила воды. Прохладная струйка потекла по шее, устремляясь в декольте и далее, по груди — к соскам. Прохладная влага начала пропитывать ночнушку, и я поняла, что Саша увидел моё бесстыдство. Мокрая ткань обесцветилась, показывая ему коричневые ореолы. Я сделала ещё один большой глоток, специально пуская воду мимо рта. И вот уже вся грудь сильно намокла. Ткань прилипла, и сын теперь мог полностью рассмотреть все детали. Первые капли с сосков упали ему на лицо! «Боже! Да не смотри! Еби уже!» — прострелило мне мозг. Саша заморгал и заёрзал.
— Ай, мам! Ты проливаешь на меня! — Поспешил он отползти из под меня чуть в сторону.
— Вот болван! — гаркнула я и выпрямилась. — Не видишь... жарко мне!
А он и правда оказался полным болваном! Нет, чтобы подыграть матери и поймать пару капель ртом... так он в сторонку отполз!
— Так почему Валентина Павловна? — спросил он, вытирая лицо.
— Да не почему! — гавкнула я. — Ты, видимо, не поймёшь взрослые женские шалости!
— Ну почему не пойму, — обиделся сын.
— Иначе не спрашивал бы, — ответила я, всё ещё сверкая мокрыми сосками.
— Ну скажи, — стал просить он.
— Иногда любой матери нужно просто побыть женщиной! — решительно ответила я. — Что тут не ясного?! Обычной, мать его, женщиной! А не «мам, пойдём на пляж», «мам, пошли обедать», «мам, мам, мам, мам»! Ты знаешь — это надоедает, если честно! Хочется чего-то возвышенного, экстравагантного, к примеру: «Валентина Павловна, Вам так идёт этот купальник!» Или: «Валентина Павловна, у Вас такие сескуальные туфли!»
— «Сексуальные туфли?!» — вылупил он глаза. — Чтобы я тебе такое сказал?!
