Будильник, отстрелявшись новостями, уже вовсю наяривал порядком поднадоевшую, но хорошо оплаченную и потому безумно популярную песню, а маленький и даже ответственный Ростик беззаботно спал в лучах щедрого весеннего солнца, никак не реагируя на все эти хотя и ненавязчивые, но достаточно громкие проявления внешней жизни... у Вани даже мелькнула мысль, что маленький хитрый Ростик и не спит вовсе, а коварно придуряется их каких-то своих любознательных побуждений, но, присмотревшись внимательно и даже пристально, Ваня тут же отбросил всю эту свою вдруг вспыхнувшую чекистскую подозрительность за борт корабля истории, - маленький Ростик не притворялся, а по-весеннему сладко и даже беспечно спал в самую что ни на есть натуральную величину своего беззаботно счастливого детства...
- Ростик! - севший на корточки Ваня потрепал маленького Ростика за плечо. - Росточка...
- М-м-м... - тут же, не открывая глаза, пропел-промычал маленький Ростик свою хоть и бесплатную, но не менее популярную у него, у Ростика, песню.
- Вставай... - сказал Ваня.
- М-м-м... - сказал Ростик... и хотя он, Ростик, пошевелился, но глаза всё равно не открыл.
Вот ведь... противный! В любой другой день Ваня, нетерпеливый шестнадцатилетний студент первого курса технического колледжа, без всяких церемоний и антимоний дернул бы маленького Ростика за плечо, обозвал бы его "бычарой" или даже "маленькой коровой", присовокупив к этому "хватит выпендриваться!" - и маленький Ростик, заслышав эти слова и даже определения, подскочил бы как миленький... мама, конечно, всегда огорчалась, слыша, какими словами взрослый Ваня будит младшего брата - маленького Ростика, и даже потом всегда выговаривала Ване и Ваню таким образом воспитывала, но великовозрастному балбесу Ване всё было ни по чём: он, выслушав маму, в очередное утро снова называл маленького Ростика "бычарой" и прочими малопривлекательными для слуха словами... однако теперь Ваня, знающий наверняка, что никто его не услышит и никто ему, шестнадцатилетнему, замечание не сделает, почему-то даже не подумал применить свою излюбленную тактику!
- Ростик... ну, вставай! - Ваня, наклонившись к маленькому и уже просыпающемуся Ростику, безответственно дунул ему, маленькому Ростику, в нос... и - и результат столь неоднозначной тактики не заставил себя ждать: тут же, смешно сморщив нос и одновременно потягиваясь, Ростик проснулся - открыл глаза.
- Ванечка... - непроизвольно и потому совершенно бесхитростно пропел-проговорил маленький Ростик, сладко растягивая в утренней улыбке чуть припухшие со сна губы.
- Вставай, - сказал Ваня.
- Ага... встаю, - маленький Ростик, еще раз потянувшись под простыней, решительно откинул простыню в сторону, и... вдруг обнаружив, что он, не такой уж и маленький Ростик, находится в самом что ни на есть естественном и даже диком виде, тут же непроизвольно прикрыл ладонью своего полуторчащего симпатичного петушка... но Ваня, уже деликатно и даже как бы совершенно непреднамеренно и бессознательно отвернувшийся, выходил из комнаты, чтоб успеть разогреть-приготовить себе и младшему брату, Ростику, какой-нибудь не особо затейливый мужской завтрак...
И вот ведь что удивительно! Ни маленький Ростик, ни взрослый Ваня ни словом, ни даже взглядом или каким-либо другим непреднамеренно преднамеренным жестом не напомнили друг другу о том, что было в их детской комнате накануне - вечером перед сном... А потом Ростик, позавтракав, ускакал в школу - за своими "пятерками", а Ваня, как более ответственный и потому решивший пропустить первую лекцию, помыл посуду, заправил кровать, и - куда ж деваться? - тоже помёлся в свой технический колледж... Начинался новый день, и этот новый день, не в пример дню вчерашнему, обещал быть по-настоящему весенним - с голубым бездонным небом, с радостно льющимся с высоты своего покровительства бесконечно тёплым и даже припекающим солнцем... Да, мой читатель, так и хочется сказать: начинался новый день, и вместе с этим новым днём начиналась новая и даже совершенно новая жизнь... но я, мой читатель, так не скажу, и вот почему: в принципе, каждый новый день, даже если мы никуда не летим и не едем в погоне за новыми впечатлениями на вечно шумящем ветру своей безграничной любознательности, а вынуждены и даже должны продолжать какое-нибудь вчерашнее поднадоевшее занятие, всё равно всегда обещает что-нибудь новое... да, именно так: каждый новый день, начинающийся с восходом солнца, неизменно таит в себе начало новой жизни - каждый новый день обязательно обещает что-нибудь новенькое... случайный взгляд или жест, мимолетную встречу глазами или малосущественное письмо из какой-нибудь очередной конторы-офиса, а то и вовсе нежданно-негаданно возникающие на привычном фоне монотонности всевозможные рифы - и вот оно-то, это самое новенькое, и есть каждый раз, то есть с каждым новым днём, новая обновляющаяся жизнь... и было ли что накануне вечером или вообще ничего не было - это, конечно, важно и даже в иные моменты жизни существенно, но в любом случае, даже если ничего накануне не было, новый день - всегда новая жизнь, и потому сейчас сказать-выразиться, что именно в этот весенний день жизнь для Вани, студента первого курса технического колледжа, или для маленького любознательного Ростика началась как-то по-новому, было бы несправедливо, - жизнь, мой читатель, разнообразная и в каждый улетающий миг бесконечно неповторимая, нова всегда, и новизна эта зависит не от жизни как таковой, а от нашего к ней бесконечно разнообразного отношения... собственно, в этом и только в этом смысле можно сказать, что новый день для Вани и Ростика ознаменовался новой жизнью. Конечно, накануне что-то произошло, и это "что-то" внесло свои коррективы. Но в общем...
День пролетел, как обычно... маленький Ростик, вернувшись из школы с "пятёркой" за безупречно рассказанное наизусть стихотворение под совершенно нестрашным прицелом спокойного и даже поощрительного взгляда бесконечно мудрой Натальи Ивановны, самостоятельно пообедал, выучил уроки и, сказав пришедшему Ване, что он погуляет, отправился на улицу - к Ромке и Серёге, уже поджидавших его, Ростика, у подъезда... А вечно деловой Ваня, тоже пообедав и, таким образом, материально насытившись, кому-то названивал, с кем-то о чем-то договаривался и даже куда-то ненадолго ездил... словом, весенняя жизнь шла, мой читатель, и даже катилась-бурлила своим незатейливым чередом... А когда наступил вечер и подошла пора ложиться спать, маленький доброжелательный Ростик, пользуясь тем, что старший брат Ваня по уже въевшейся в душу привычке пошел освежить перед сном свое юное тело под кратковременным душем, без всяких своих малолетних сомнений прытко, сноровисто и деловито разобрал-застелил, ко сну готовясь, не свою, а Ванину кровать-постель и, самым естественным образом сбросив трусы - сверкнув никому не видимой в этот весенний миг своей белоснежно круглой попкой, нырнул, словно рыба, под простыню... так и хочется воскликнуть: "Ай да Ростик - растущий хвостик!" - лёжа под простынёй в самом что ни на есть голом и даже древнегреческом виде, маленький Ростик терпеливо ждал... и когда Ваня в "детской" возник-появился, он, то есть маленький и даже коварный Ростик, встретил его, Ванино, появление девственно хитрым и даже, не побоимся этого слова, вопрошающе радостным взглядом...
Ну, а дальше всё было, как накануне, только еще увлекательнее и бесконечно познавательнее... голый Ваня, шестнадцатилетний студент технического колледжа, то подминал маленького Ростика под себя и, горячо и жадно вдавливаясь в живот и даже в твёрдо торчащий петушок безотказно податливого Ростика петухом своим, самозабвенно и даже, скажем так, не без упоения скользил этим самым своим петухом по животу и даже по петушку младшего брата... то, наоборот, укладывал Ростика на живот, то есть вроде как навзничь, и пока безупречно послушный Ростик вдыхал запах подушки, не менее страстно и еще более самозабвенно шестнадцатилетний Ваня скользил своим сладко залупающимся петухом вдоль жаркой и нежной ложбинки, образованной тугими круглыми булочками... то - Ростик ложился на Ваню, и Ваня, страстно и горячо сжимая-тиская неугомонными ладонями упруго-мягкие и бесконечно сладкие булочки, раскачивал маленького Ростика на себе, отчего петушки их, то есть не очень большой петушок Ростика и здоровенный петух Вани, снова по-дружески и даже по-братски тёрлись друг о друга... и при всём этом маленький Ростик выгадывал время-момент, чтоб поиграть с Ваниным петушком врукопашную... и даже... даже - углубляя свои познания в смысле буквальном и переносном, любознательный Ростик то и дело находил повод, чтобы целомудренно и непредвзято поласкать здоровенного Ваниного петушка губами и вообще всем ртом... словом, они кувыркались и так и этак, сопящий Ваня то и дело осыпал Ростика мимолетными щекотливыми поцелуями, и кровать под ними ходила ходуном - до полного Ваниного изнеможения и даже до бесконечно сладкого Ваниного освобождения от груза накопившегося за день семени...
И всё это, мой читатель, продолжалось-длилось, без малого, девять счастливых дней! Днём они, Ваня и Ростик, об этом не говорили и даже не заговаривали, словно ничего, совершенно ничего в этом не было интересного и даже как будто вообще всего этого не было и быть не могло, но лишь наступал вечер - лишь подходило время официального сна... словно из заповедной дали сквозь толщу веков-столетий, прошелестевших, как один миг, на космическом ветру истории, в "детской" вдруг сказочным образом материализовывалась, приобретая в лунном весеннем мареве вполне очевидные очертания, залитая бесконечно счастливым солнцем далёкая праотчизна... о, какие только вопросы не задавал Ване, старшему брату, маленький любознательный Ростик! Он хотел знать и это, и то - и Ваня, студент первого курса технического колледжа, если ответить мог, то честно и даже обстоятельно отвечал-объяснял неугомонному Ростику, а если ответа не знал сам, то честно и объективно в этом признавался, но ни разу - ни одним словом! - Ваня не ввел Ростика в заблуждение и ничего ему не наврал... в конце концов, вконец распоясывавшийся шестнадцатилетний Ваня, потерявший всякий контроль над своим самовыражением, дошел до того, что, лаская бесконечно любимого Ростика, стал щипать-целовать упруго-мягкие половинки-булочки, тем самым не только ладонями, но и жаром пышущими губами наслаждаясь их белоснежной бархатистой нежностью... и, подбираясь губами всё ближе и ближе, в один из дней Ваня, студент первого курса технического колледжа, широко разведя половинки Ростика в стороны, непреднамеренно и даже непроизвольно коснулся кончиком языка всё еще девственной и по этой причине туго и непорочно сжатой дырочки, и даже... даже - не просто коснулся, а, играя, заскользил языком по кругу, отчего маленький Ростик невольно рассмеялся, прошептав совершенно по-малолетнему: "Щекотно... "
