Обнаженная белая рабыня знала, что ее ждет. Было ясно, что ей придется объяснить свои обстоятельства, включая ее падение в немилость. Это добавило бы еще один уровень унижения и приблизило бы ее к взрыву.
«Расскажи мне свою историю о том, как ты оказалась под кожаным ремнем и деревянной лопаткой», — сказал художник. «Это было бы очень вдохновляюще для некоторых произведений, в которых ты будешь использоваться».
Обнаженная белая рабыня сглотнула. Сколько раз им придется позировать и в каких позах?
«Я была... свободной... женщиной в... Англии, сэр», — начала Урсула, с трудом говоря из-за того, как обнажение и эротизм овладевали и ее разумом, и ее телом. «После того, как мне угрожали... гангстеры, я поговорила... со старой... школьной подругой, которая работает на... правительство Натаве. Она... смогла... остановить их. В .....замену... я подписала рабский... контракт, чтобы служить... ей для выполнения задания».
Урсула, время от времени останавливаясь каждый раз, когда трение о стеклянный член становилось слишком интенсивным, рассказала свою историю. Н'Фале также было приказано рассказать историю о том, как ее злая сестра заманила ее в рабство. Это было так несправедливо. Две девушки трахали друг друга на публике, голые и в ошейниках, им приходилось рассказывать историю своей жизни, в то время как скульптор просто наслаждался обнажением их душ ради некоторого случайного возбуждения.
******
Дни позирования и эксгибиционизма завели двух рабынь еще дальше в их рабство, еще больше теряя запреты. Каждый раз, когда вставало солнце и они просыпались после сна на соломенных циновках в кладовой, они отчаянно хватали друг друга для раннего утреннего секса перед началом их заданий. Им был нужен секс в любой форме, особенно друг с другом. После оргазма они обе лежали вместе, обнимаясь, прежде чем приходила служанка, чтобы назначить им задания. Две обнаженные рабыни целовались и обнимались друг с другом, когда у них была возможность. И спаривались, если им удавалось найти место, где их не потревожат.
Теперь было воскресенье. Воскресенья и среды были днями, когда Н'Геда всегда унижал их.
Две девушки поспешили голыми на кухню, где будут происходить жестокие развлечения Н'Геды. Они никогда не знали, что их ждет. Они просто знали, что после этого они еще глубже, чем прежде, узнают свое место рабынь.
Голые женщины, как и прежде, склонились над каждым концом кухонного стола и ждали. Они болтали о членах и кисках, о потребности в оргазме, о своих болезненных задницах от любого наказания, и о том, нашли ли они других рабов, с которыми можно было бы заниматься сексом, когда их отправляли на задания по городу. Они часто размышляли о том, что они все дальше и дальше отдаляются от свободных женщин, которыми они были совсем недавно.
Они слышали, как Н'Геда топает по коридору. Урсула и Н'Фала тут же замолчали и приняли самую покорную позу, выпятив задницы, готовые принять все, что Дева решит навязать им.
Прибыла причина их унижения и наказания, улыбающаяся и веселая.
"Привет, дамы", - сказала Дева. "Я решила, что мы сегодня займемся музыкой. Разве это не волнительно?"
"Да, Н'Геда!" Оба в унисон, улыбаясь.
«Сегодня я вас обоих немного по-другому расположу», — сказала Дева. «Вы садитесь на стол, бок о бок».
Рабыни тут же подчинились, встав на четвереньки и выставив свои задницы. Н'Геда опустил их головы вниз, так что они оказались ничком, с задранными вверх ягодицами, представленными ей.
Садистка Дева затем засунула руки в фартук и вытащила два тонких кожаных ремня.
«Я не уверена, какой использовать, дамы», — сказала ужасная молодая женщина. «Вы должны сказать мне, какой из них звучит лучше!»
Она с силой хлестнула одним из кожаных ремней по краю стола, издав громкий шлепающий звук. Затем она сделала то же самое с другим ремнем. У обеих был испуганный вид, когда они поняли, какая часть их тела будет использоваться как набор барабанов.
«Как вы думаете, дамы?»
Обе девушки знали, что должны немедленно отреагировать. К счастью, они обе согласились на первый вариант.
«Почему так?» спросила Н'Геда. «Вам придется объяснить все четко и ясно».
Две несчастные рабыни были в замешательстве и выглядели испуганными. Им пришлось объяснить, почему первый ремень лучше подходит для того, чтобы бить их по заднице. Урсула постаралась как могла.
«Он дает более глубокий... эээ... гм... звук», — заикалась несчастная белая рабыня. «Он даст лучший резонанс, если использовать его против голой задницы рабыни».
«Спасибо, блондиночка», — сказала обезумевшая служанка. «Давай попробуем и посмотрим, права ли ты».
Она встала позади Н'Фалы, подняла ремень и опустила его на левую ягодицу бедной девушки. Звук кожи, трущейся о девичью плоть, вместе с визгом черной девушки, казалось, понравились их мучителю.
«Это как раз то, что нужно», — сказал Н'Геда. «Давай посмотрим, как звучат остальные барабаны».
Затем Н'Геда принялся бить девушку по ягодицам в такт популярной детской песенке Натава. Каждый раз, когда ремень падал, раздавался удар и визг.
Женщина была безумна. Песня продолжалась и продолжалась.
В конце концов, она дошла до десятого куплета песни, повторила припев и закончила.
Попы обеих рабынь были покрыты следами от ремней. Пот катился по их телам.
"Вы чувствуете себя униженными, девочки?"
Несмотря на то, что у них кружилась голова и они тяжело дышали, они знали, что нужно ответить немедленно.
"Да, спасибо, Н'Геда", - оба проецировали самые счастливые улыбки, на которые только были способны.
Затем служанка достала с полки кувшин с афродизиаком и нанесла большую каплю на киску Урсулы.
Обнаженная белая рабыня чувствовала себя униженной и возбужденной одновременно. Ее рабство просочилось в каждую пору ее кожи, в костный мозг каждой кости, в сердцевину каждого органа, в каждую мысль в ее голове. Ее соски напряглись, и она раздвинула ноги еще шире, когда пальцы Н'Геды скользнули внутрь.
Она была всего лишь голой, закованной в ошейник, скованной, с синяками на ягодицах рабыней. Ее бедра начали извиваться, когда масло втиралось в нее.
После того, как их обоих намазали афродизиаком, им было приказано вернуться в Храм для завершения статуи.
******
Они поспешили по улицам к Храму. Когда они повернули за угол и увидели вход, они поняли, что повлечет за собой сидение.
«Боже мой, — сказала Урсула. — Я не думала, что день может стать более унизительным».
«Боже мой, этого не может быть», — выпалил Н'Фала.
Почти законченная статуя стояла снаружи на улице, на постаменте, где она должна была находится теперь всегда. Скамейку для позирования вынесли наружу, рядом со статуей. На скамейке лежал стеклянный дилдо.
«Вот и все, девочки», — сказал скульптор. «Хорошо иметь представление о том, как свет будет падать на готовое изделие, поэтому сегодня мы на улице».
Обе девушки застыли на месте. Неужели они могли сделать это посреди улицы?
«Н'Геда скоро придет, чтобы увидеть завершенную статую», — сказал скульптор.
Две голые рабыни подскочили, услышав имя своего врага, и быстро забрались на скамейку. Что бы ни повлекло за собой это унижение, это было бы лучше, чем гнев Девы.
Всего через пару минут фаллос был внутри них, и они нежно терлись, пока мимо проходили представители общественности. Полностью уязвимые и принадлежащие им. Обе девушки снова возбудились.
Скульптор продолжал, улыбаясь и лепя, время от времени задавая им унизительные вопросы, пока он касался и оценивал их тела.
Они слышали непристойные комментарии свободных граждан, проходивших мимо. Принудительный эксгибиционизм интенсивно усиливал их рабство по отношению к ним обеим.
"Посмотри, что они сейчас делают, Мод", - сказал прохожий.
Урсула оглянулась. Это были два порнографа, Агнес и Мод. Вот дерьмо, подумала рабыня-белая девушка. Н'Фала выглядела немного запаниковавшей, когда она извивалась на фаллосе.
«Боже, твои хозяева заставляют тебя работать изо всех сил, не так ли», — сказала Агнес, доставая Box Brownie и снимая крышку с объектива. «Я никогда не думала, что увижу англичанку, совокупляющуюся с такой самоотдачей».
«Мы вынуждены... позировать так по два... часа», — сказала Урсула, ошеломленная и сбитая с толку. «Наша горничная... чрезвычайно суровая, и... нет возможности... отказаться».
«Ты создаешь самые прекрасные картины», — сказала Мод, оглядываясь по сторонам в поисках лучшего ракурса для своих фотографий. «У нас несколько рулонов пленки, так что мы пробудем здесь довольно долго».
Рабыни были слишком заняты, чтобы уделять много внимания, поскольку они терлись о стеклянный член, как им было сказано, отчаянно пытаясь удержаться от достижения оргазма.
«Тебе... удалось... передать моим родителям весточку о... нашей ситуации?» — спросила Н'Фала, закрыв глаза и тяжело дыша.
«О, боже», — ответила Мод. «Мы совсем забыли об этом. Тебе действительно стоит заняться своей задачей, а не зацикливаться на планах побега. Теперь ты чья-то собственность, а Хозяева и Хозяйки возлагают большие надежды на своих рабынь».
«Но... я англичанка... как и ты», — пробормотала Урсула.
