- Замок! - Крикнул наш Евгений радостно,и сестрички взвизжали, захлопали.
Победил он в игре той коротенькой и подарок ему тут положен был.
Поднесла ему меда матушка на квадратной, серебряной ложечке. Ему снова весело сделалось, и стесненья его развеялись.
Кареглазая уж ломала ампулу, сероглазая шприц распаковывала.
- Стой спокойно, малыш, не дергайся, - пожилая медичка опытно обколола «сестре» гениталии, от чего онемели стремительно, от эфира жженья не чуяли. Глубоко катетер ввела в каналец семенной, раскрывшийся.
В специальном кресле разложили Евгения, руки — ноги ему зафиксировали, а пожилая все спрашивала: удобно ли ему, комфортно ли, не жмут ли ремни широкие?
А потом все туманом завесилось, и уснул он с улыбкой светлою, предвкушая события радостные. Инструменты тихонько постукивали, не спеша работали женщины, сероглазая налаживала капельницу противовоспалительную, стучали вызолоченным маятником дорогие часы напольные.
А как зажили мелкие шовчики, да ушла ломота из промежности, тут Аглая явилась к Евгению, черной птицей слетела голодною.
Женя слаб еще был, не вставал почти, и еда у постели на столике оставалась почти что не тронутой.
А Аглая взяла его за руку, пульс, присев на постели пощупала, приложила ладонь ко лбу его, осмотрела старательно шовчики.
На лобке ярком белом у Женечки уже нет ни яичек, не членика — гладкий он, как ладонь распрямленная, только крестиком мелкие шовчики, краснотою пылают перцовою.
«Сильный шотландский воин
Мальчика крепко связал
И бросил в открытое море
С прибрежных отвесных скал»...
Монастырь, слово знакомое, но малопонятное. А значит оно «образ Града Небесного - иномирие» на земле. Известный теолог Лебедев писал: «в наиболее чистом виде образ Града Небесного осуществлялся в монастырях, особенно тех, что находились в стороне, вдали от шумных городов.
Такие монастыри, и наипаче те из них, что имели белокаменные стены и белокаменные храмы, увенчанные золотыми куполами, и воспринимались, и были подлинно образами Града Небесного, возникшими на земле, как напоминание и свидетельство о конечной цели жительства верующих – достижении вечного пребывания с Богом в Его Небесном царстве...».
Развитие культуры привело к тому, что абсолютный образ апокалипсического Града Небесного стал восприниматься, как существующий реально – дело было лишь за его нахождением в иномирье, где -то на «краю земли».
Теория мифологического центра, как острова «иномирья» превратилась в теорию острова спасения, коим и стал монастырь в сакральной своей топографии — вознесенный на гору, словно в островном или уединенном своем положении.
Каким было это «иномирие» в данном случае, вы можете судить по этой летописи. Был ли сей монастырь исключением из правила, нам не ведомо. Но одно понятно доподлинно, создан был он в эпоху далекую, был достойной и светлой обителью, а теперь стал обителью темною.
Кристина приехала в воскресенье. На этот раз приняла ее Аглая в кабинете в своем, в архиерейском корпусе. Матушка, в какие-то траурные наряды облаченная, была строга, бледна и задумчива.
- Говорила я тебе, Кристинушка, что надо чаще к нам наведываться, да ты меня не послушалась, - укоряла женщина девушку, носовой платок нервно комкая. - Доигрались мы, моя милая, сотворил с собой Женя такое, что подумать было немыслимо.
- Что случилось, Аглая Васильевна?
- Ты присядь вот сюда, моя девица, разговор у нас долгий, да искренний. Под чаек его справим приятственный, под медок молодой наш, да истовый.
Пахло свежим пирогом брусничным и мятою.
Гостья вскрыла сумочку дамскую, сигаретки достала тонкие:
- У вас курят, Аглая Васильевна?
- Да кури уж, кури, да покуривай.
Долго молча звенели ложками, мед каленый с блюдечек черпая.
- Утомилась с дороги, ты, девица. А мы баньку растопим женскую, да в той баньке с тобой попаримся, да и Женю с собою возьмем туда, пусть и он с нами вместе понежиться, - предложила игуменья девушке.
- Как же так? Да ведь баня -то женская.
- А он бабам теперь без опасности, свой теперь, и стесняться тут нечего.
Ну а дальше Аглая поведала, что кастрирован теперь суженый, сам того захотел и выпрашивал, обкурившись чего то видимо. И случилась в обители женщина, врач из свиты митрополитовой, что скопить уж большая охотница, и играла она с Женей в игрища, все загадки ему загадывала, проиграл он игру ей с загадками, и теперь вот обрезан по кожицу вместе с членом ему все отрезали.
Девка ложкой о блюдце цокнула, с ртом открытым смотрела на женщину.
- Как же вы допустили подобное, вы же тут надо всеми старшая?!
А Аглая на то ответила, что сошлось тут в едино многое, извращенная личность Евгения, извращенная личность той женщины, что никто не указ ей в обители, что в столице у ней покровители, что она, то, что хочет, то делает.
- Я сейчас позвоню в полицию!- Телефон Кристина вынула.
Рассказала матрона девушке, то, что тут ни к чему прокурорские , что жених там все сам наподписывал, добровольно прошел операцию. Тут умоется всякое следствие, он ведь взрослый и вправе с желаньями. А уж коль огласится история, то наследства не видеть уж точно им.
- Что же делать мне, милая матушка? - Опустилися руки у девушки.
Встала женщина за спину гостьюшке, положила ладони на плечи ей, и шепнула в макушку вихрастую, что поможет беде, лишь бы слушались.
И была потом банька истоплена, и под вечер там бабы мылися. Мать — матрона, Кристина, бухгалтерша, и еще какая -то пришлая с грудями до пупа отвисшими, а меж ними и Женька проказничал. По началу стеснялся, да прятался, а потом осмелел, разохотился, хохотал да вилял белой попою, соблазняя по попе похлопывать.
И смеялись и хлопали женщины, говорили, какой он хорошенький, и что девкам теперь не опасен он, хоть в постели, хоть в бане он свой для них.
И глазела Кристина на Женечку, шов на месте яичек видела, еще розовый, аккуратненький и пенечек шишечкой маленькой, что на месте члена осталася.
- Отчего он такой исцарапанный? - Распросила Кристина про Женечку.
- Как очнулся, да понял, что вытворил, впал в истерику, исцарапался. Сам царапал себя, да на стены лез. А потом успокоился, понял ведь, что уже не вернешь, что потеряно.- Так Аглая шептала девушке.
Долго парились, долго мылися. А когда хмель медовый развеялся, не покладистой стала Кристинушка, обвинила матронушку в умысле, что она все нарочно подстроила.
Заюлила, заохала матушка, мол, зачем же мне то было надобно. Но Кристина была несговорчива, словно змеи сплелись эти женщины на ковре молодая, да старая. Растащили их еле насельницы, усадили Кристину в креслице.
А матрона ходила по комнате, с носа волос сдувая налипнувший. А остыла когда, успокоилась, то сказала той пламенной девице, что еще ничего не потеряно. Что она, то есть добрая матушка, ей, Кристине бедовой — союзница. Что пока ничего не воскрылося, надо ей побыстрей забеременеть, обвенчаться скорее с Евгением, да в наследство вступить, как положено.
- Как же я вам теперь забеременею? - Усмехнулася зло свет - Кристинушка.
- Есть мужчина, он вроде и старенький, только крепкий на член и здоровистый. Да к тому же сановник высокий он, в опекунский Совет записанный. И охоч он особо до рыженьких, до таких вот, как ты норовистых. Если что, пособит и с наследством он, у него и везде все схвачено. Моментально в наследство получите. Миллионы свои окаянные.
Наотрез отказалась Кристина тут, не хотела и слышать об этаком.
- Ты, Кристинка, молодая, да глупая. Миллионы приплыли к тебе, а ты брыкаешься. Это сан все поможет обтяпать, как надобно, опекунский совет не спохватится. А рожать от кого, что за разница, а младенца за Женина выдадим. Все обдумай сама, не капризничай. Только знай, что без сана высокого, не видать вам наследства старушкина. Иерарх все решает в обители, и в Совете он тоже рашающий.
А коли не в тебя предложение, так ступай хоть сейчас на все стороны. Как пришла сюда нищей, да голою, так такой нищетой и останешься.
Хоть у тя бы родители знатные, а то так, голота неимущая.
Заперлась наша девушка в комнате. И дня три никому не являлася. А потом согласилась, сердечная, но поставила жестко условие, что сначала знакомится с батюшкой и как с человеком с ним сходятся. Только если он ей понравится, лишь тогда ему станет любовницей.
- Вишь какая большая ты умница, - похвалила Аглая девушку. - Скоро ты с ним сама познакомишься, да в покоях его поприсутсвуешь, на евойных с девицами игрищах.
- Нет, я так не согласна, - стала наша Кристина манерничать.
- Ну , чего испугалась то, глупая. Ты там будешь как хочешь одетая. И уйти сможешь, коль не понравится. Но скорее всего, что понравится, - подмигнула Аглая Кристинушке.
Снова праздник великий был, перезвон колокольный малиновый, и солнце в зените, и мед на блюдцах с золотой окаемочкой. И сама на поняла Кристина, как втолкнули ее в покои затемненные, как она там оказалася.
Женя вился ужом снаружи у дверочки, жадно лез подсмотреть, попослушивать. Отгоняли его монахини, молодая и старая, что к покоям были приставлены, сторожить встречу батюшки с девами. И по ходу дела подначивали, что он еще «маленький», что б за играми взрослых подглядывать.
Полумрак был в просторной комнате, лишь светильник подсвечивал слабенький, не постель свет едва отбрасывая, больше на дверь направленный. На постели той, прямо на простыни, на спине возлежал мужчина голенький, в полутьме невнятно прописанный. Не понять бы вообще, кто лежит-то там, кабы не член его полуподнятый, на свету уже крупно явленный, по которому виделось явственно, что мужчина то, да еще какой, в половой своей мощи истовый!
