«Это значит, что ты освободишь меня, моя любовь?» — спросила Урсула.
Обнаженная белая рабыня услышала треск кожаного ремня, когда он резко коснулся ее ягодиц. Она вскрикнула.
«Тебе нужно обращаться к своему новому хозяину правильно», — сказала Н'Фала. «Каждый раз, когда ты ошибаешься, твой зад получает еще один удар».
Урсула колебалась. Было ясно, что ее положение не улучшится так, как она думала.
«Это значит, что ты освободишь меня, госпожа?»
Н'Фала нежно положил руку на щеку Урсулы.
«Тому, кто не вырос в Натаве, может быть немного сложно понять», — продолжил Н'Фала. «Я все еще люблю и обожаю тебя. Это никогда не изменится, моя дорогая. Однако теперь наши ситуации изменились. Я свободна, а ты все еще раб. Я вполне довольна этой ситуацией, и так она и останется».
Урсуле было очень трудно это понять. Если ты кого-то любила, то, конечно, ты освободишь их?
«Со временем ты поймешь», — сказал Н'Фала. «Кнут и весло помогут тебе понять твое место в наших отношениях, а мой поцелуй всегда будет показывать мои чувства к тебе».
Она наклонилась вперед и поцеловала Урсулу глубоко и долго. Они крепко обнялись. Затем Н'Фала нежно отстранился.
«Н'Дула заключила со мной сделку», — сказал Н'Фала. «Ей нужны мои юридические навыки для ее следующей миссии. Если я ее выполню, Королевский дворец предоставит мне юридическую квалификацию на год раньше, без необходимости сдавать экзамены, и должность на дипломатической службе. Я также попросил тебя, и Н'Дула подпишет твой титул».
Урсула все еще пыталась осмыслить ситуацию. То, что казалось несправедливым западному человеку, было, по-видимому, вполне нормальным в Натаве. Представьте себе, как вы порабощаете своего любовника?
«Сейчас ты продолжишь рабствовать в Храме, пока Н'Дула и я отправимся в следующий город, где начнем готовиться к нашей следующей миссии, в которой будешь участвовать ты», — сказал Н'Фала. «Н'Дака заменит меня. Ей сказали, что она сделает все, что мне было приказано сделать с тех пор, как я прибыла в П'Кулу».
«Ты же не оставишь меня здесь, Госпожа?» — спросила обнаженная белая рабыня.
Еще один треск кожаного ремня по прекрасным белым ягодицам. Урсула вскрикнула.
«Пожалуйста, не задавай вопросов своей Госпоже, моя любовь. Это причинит тебе боль, а я не хочу этого видеть».
«Да, Госпожа», — сказала Урсула.
«Через пару недель Н'Геда отправит тебя туда, где остановились мы с Н'Дулой», — продолжил новый владелец белой девушки. «Она найдет работорговца, который отведет тебя на караване, а мы заберем тебя в аукционном доме в городе, где мы остановились».
Урсула не знала, что сказать. Она была ошеломлена.
Н'Фала снова положила руку на щеку белой девушки.
«Я люблю тебя, моя дорогая», — сказала новая Хозяйка Урсулы. «Я не могу дождаться, чтобы обнять тебя и поцеловать. Теперь будь добра к Н'Геде, или она использует свое весло на этой прекрасной попке. Она и так довольно сердита на ситуацию».
«Да, Хозяйка», — сказала сбитая с толку рабыня. Н'Фала развернулась и ушла с Н'Дулой.
«Постройтесь, рабыни», — рявкнула Дева Н'Геда. Урсула и Н'Дака стояли прямо, держа руки за головой.
Дева хотела выплеснуть свое разочарование из-за потери двух хорошо воспитанных молодых леди, которых она потратила много времени на усмирение и обучение. Она приказала двум рабыням наклониться вперед и нанесла им шесть сильных ударов деревянной лопаткой.
После наказания обе девушки были отправлены на следующее задание. Они поспешили вперед, потирая свои воспаленные, покрасневшие ягодицы.
«Что с тобой случилось, Н'Дака?» — спросила Урсула на бегу. «Ты такая же голая, как Ева!»
«Это был не мой выбор», — сказала чернокожая девушка, все еще потирая свою голую попку. «Когда мы вошли в Город, дежурные охранники заметили мой ошейник. Правила, по-видимому, распространяются на всех рабынь, без исключений. Меня заставили раздеться догола и надели наручники посреди улицы. Это было крайне неловко. После любого наказания дома, на вилле Н'Дулы, Н'Куну заставляет меня некоторое время работать голой, но мне никогда не приходилось ходить голой на публике».
«Ты привыкнешь», — сказала Урсула, осознавая, что сама была настолько наглой теперь, когда давала советы другой рабыне, как справиться с постоянной наготой. «В конце концов, тебе понравится хвастаться тем, чем ты была благословлена!»
Н'Дака выглядела великолепно. Ее сказочные груди и упругие бедра недавно были смазаны маслом, чтобы защитить ее от африканского солнца. Она была маленькой африканской богиней. Раздетой, закованной в цепи и принадлежащей ей.
«Надеюсь, нам не заткнут рот», — сказала английская рабыня. «Я думаю, Н'Геде это надоело».
«Заткнут рот!» — закричала Н'Дака с паническим выражением на лице. «Она что, сошла с ума? Что еще мне придется терпеть, пока я здесь рабыня?»
******
Н'Дака и Урсула стояли друг напротив друга.
Их руки были связаны за спиной, от запястья до локтя, что заставляло их чувствовать себя уязвимыми и беззащитными.
К соскам обеих обнаженных рабынь были прикреплены зажимы. Цепь шла от зажима на левом соске Урсулы к зажиму на правом соске Н'Даки. Другая цепочка шла от правого соска Урсулы к левому соску Н'Даки.
"Как великолепно ты выглядишь в своих новых украшениях!" - хихикнул Н'Геда. "Одобряют ли это мои воспитанные дамы?"
"Да, спасибо, Н'Геда!" - улыбнулась Урсула, стараясь не выдать дискомфорт, который она чувствовала от зажимов для сосков. "Ты нас избаловала!"
Н'Дака не знал, что делать. Дева была явно безумна.
"Разве моя новая рабыня не одобряет богатства, которыми я ее одарила?" - сказал Н'Геда. Улыбка сползла с ее лица. Урсула посмотрела в глаза черной рабыни, желая, чтобы она поняла, что крайне важно согласиться с Девой и потешить ее самолюбие, иначе жизнь будет мучительной. Н'Дака не понял намека.
Удар!
Н'Дака громко взвизгнула, почувствовав, как хлыст Н'Геды задел ее левый сосок.
Н'Геда обошла двух голых рабынь, глядя в глаза черной девушке.
Удар!
Второй удар по другому соску и еще один визг.
"Спасибо, служанка Н'Геда!" — сказала дрожащая Н'Дака, широко улыбнувшись.
"Да, спасибо, что усмиряешь своих рабынь!" — восторженно улыбнулась Урсула.
Теперь Н'Дака поняла, в чем дело, но урок еще не закончился.
Н'Геда подошла к краю кухни и взяла в руку веревку, привязанную к крюку на стене. Она развязала веревку и когда она это сделала, крюк и цепь опустились между двумя рабынями.
Н'Дака поняла, что то, что должно было произойти, во многом зависело от того, насколько остро она будет говорить о своем унижении и наказании.
"Кто хочет поиграть в игру?" — сказала садистка-дева.
"Я, пожалуйста!" — улыбнулась Н'Дака.
"Пожалуйста, выбирайте меня!" — выпалила Урсула.
"Не волнуйтесь", — рассмеялась Н'Геда. "Вы обе получите шанс поиграть!"
Дева прикрепила обе цепи, соединяющие соски рабынь, к крюку. Затем она вернулась к блоку и начала медленно тянуть веревку. Когда она тянула, крюк поднимался. Каждая рабыня могла чувствовать движение и дискомфорт на своих сосках.
Крюк поднимался все выше и выше, поднимая цепи, прикрепленные к зажимам, заставляя соски каждой рабыни подтягиваться. У двух обнаженных женщин не было выбора, кроме как встать на пальцы ног, чтобы ослабить напряжение.
"Я такая глупая гусыня!" — рассмеялась Н'Геда. «Я отдала тебе твои драгоценности, но забыла одеть тебя!»
Урсула знала, что эта игра была знаком того, что Дева собиралась устроить еще одну из своих садистских картин несчастным рабыням. Н'Дака не имела ни малейшего понятия, что происходит, но знала, что ей следует продолжать улыбаться.
Н'Геда достала два шарфа из кармана своего фартука.
«Лучший шелк для моих лучших дам!»
«Спасибо, Н'Геда!» — хором сказали две рабыни.
Она сложила один из шарфов в повязку и надела ее на глаза Н'Даке, завязав ее за головой. То же самое проделали и с Урсулой.
Две рабыни были голыми, связанными, с завязанными глазами и в крайне напряженном положении.
Они слышали шаги Н'Геды, которые становились все тише по мере того, как она уходила.
«Она совсем сумасшедшая!» — сказала Н'Дака. «Как она думает, как долго мы сможем это выносить?»
«Я узнала, что это не наше дело», — ответила Урсула. «Как рабыни, мы просто должны делать то, что нам говорят, и быть довольными этим. Она называет это «смирением». Дважды в неделю нас учат быть более покорными и послушными нашим хозяевам».
Обе девушки переминались с ноги на ногу, пытаясь приспособиться к мучительно неудобным зажимам. Они понятия не имели, как долго их держали, но казалось, что это целая вечность.
«Как Н'Фала мог оставить меня в таком состоянии?» — сказала Урсула, пытаясь сосредоточиться на чем-то другом. «Я думала, она чувствует ко мне то же, что и я к ней».
«Тебе еще многому предстоит научиться, Урсула», — сказала темнокожая девушка. «Твое положение в жизни может измениться, но если у нее есть чувства к тебе, то тебе не о чем беспокоиться».
