После команды "Рота, отбой!" вокруг солдатской кровати Большакова, собрались все его ипостаси. Негромко переговариваясь, они ждали, когда сон сморит их патрона, и можно будет объясниться по поводу событий прошедшего дня.

Борис Петрович хвалил патрона за "образцовое поведение". Борик утверждал, что "так жить не интересно". А вот Я, почему-то, отмалчивается.

- Ты чего, как в рот воды набрал? - подозрительно щурился Борик.

- Он что-то задумал. И это задуманное, мне уже не нравиться, - сказал Борис Петрович.

- Просто, не хочу вам мешать общаться, - отозвался Я.

- Так ничего и не скажешь? - не поверил Борик.

- Не скажу, а шепну, но в самый последний момент перед сном патрона.

Борис Петрович приблизил свой лик к голове Большакова: - Так он уже, почти, спит!

Я тоже наклонился, прислушался к ровному дыханию опекаемого.

- Действительно, пора. - и в самое ухо засыпающего солдата проговорил: - Пусть тебе приснится жена капитана и всё, что ты проделывал с ней за стеллажами: Вспомни, как она тебе отдавалась, и как ей нравилось быть блядью: Утром проснёшься другим человеком.

...

Побудка вырвала Большакова из сна в момент, когда он погрузил "малыша" в горячее влагалище Елены Павловны.

Плохо ориентируясь в происходящем, и откуда, вместо податливого тела Елены Павловны, взялись прыгающие с кроватей пацаны, Большаков не понимал секунд десять, сидел на кровати второго яруса и таращился по сторонам.

- Тебе отдельное приглашение нужно?! - рявкнул сержант Намаконов.

Низкорослый, похожий на татарчонка, он невзлюбил Большакова за его высокую стать и отлынивание от службы. Не упускал случая придраться к пустякам. Но, зная, что "богомаз" на особом счету у капитана, мог позволить себе не многое: проорать, да чем-нибудь пригрозить.

Инстинкт исполнения сработал у Большакова быстрее, чем Намаконов успел дернуть его за ногу. Сиганув со второго яруса солдатской кровати, сразу попал в галифе, потом - в портянки, вприпрыжку, натянул сапоги и уже в строю сунул голову в просторную хэбэшную гимнастёрку. Нахлобучил шапку и - вот он, как все, готов бежать из казармы к гальюну и далее, вдоль спортивного городка к очищенному от снега плацу.

В гальюне, не прошедший стояк, запустил струю мочи чуть ли ни к потолку (как, впрочем, у многих сослуживце) и постепенно сник.

Пока делали физические упражнения, шли в столовую, завтракали, слушали утренний развод, получали наряды и указания ротного старшины, наш герой думал о предстоящей встрече с женой капитана.

Молодая кровь стучалась в виски. Будоражила ночными ведениями, ждала возможности оказаться в библиотеке, увидать Елену Павловну, услышать её голос, прочувствовать аромат её духов. И, возможно:

От этого "возможно" "малыш" напрягался и тёрся о вырез в кальсонах, отдавался по всему телу приятной истомой. От вчерашнего неуверенного солдатика не осталось и следа. Настроенный на самые порядочные действия, Большаков безжалостно расправлялся подступающими к голове "советчиками".

Так переоценившего текущий момент, Я, попытавшегося вставить несколько фривольных высказываний о сексе с женой капитана, был немедленно сослан в самый дальний уголок сознания.

- Может не сегодня, а потом, - осторожно предположил Борик и, едва не поплатился, таким же изгнанием.

Ситуацию спас Борис Петрович, сообщив, Большакову, что, возможно, это любовь.

- Такого нам ещё не хватало! - пискнул с "камчатки" Я и был отправлен ещё дальше - на "чукотку".

- Похоже, получим отставку, - секретно просигналил "чукотке" Борик.

- Ерунда! - не сдавался Я. - Всякая любовь заканчивается элементарной еблей. Надо только подождать и мы снова будем востребованы. Вы, там, без меня, подсуетитесь, что бы "малыш" попал в ладошку Елены Павловны. Женщина сама найдёт ему нужное применение.

...

После шаговых упражнений на строевой плацу, старшина роты, Афанасьев наконец, отпустил страждущего Большакова выполнять обязанности художника в библиотеку.

- Что-то ты туда зачастил, рядовой! - заметил сержант Намаконов, наблюдая, как торопливо запихивает Большаков акварельные кисти и ручки с плакатными перьями в карман шинели. - Говорят, там работает жена капитана Калинина. Дивной красоты девушка.

- Задайте этот вопрос, самому капитану, товарищ сержант - быстро отреагировал Борик.

- Хамишь дембелю, салага? - сощурил, и без того, узкие глаза татарчонок.

- Наоборот, - ответил Борис Петрович, - проявляем заботу, что бы после таких вопросов, ваш дембель, товарища сержанта, не отложили на тридцать первое декабря.

Намаконов, аж зубами заскрежетал. Ну, если капитану и вправду настучат, что сержанту приглянулась новая библиотекарша!

Видел он её на днях возле двери библиотеки. Хорошенькая такая, круглолицая. И фигуристая. "Откроют библиотеку, пойду записываться, разгляжу, как следует, - наметил Намаконов на будущее. - А "богомазу" , надо придумает чем насолить. Лишь бы случай подвернулся:"

По дороге к библиотеке Большаков похвалил Бориса Петровича и Борика за своевременную поддержку:

- Ловко обрили этого коротышку!

- Мы тебя, Большак, в обиду не дадим! - в один голос ответили ипостаси. - Ты только, это, нашего Я прости.

- Он обидел любимую мной женщину, - насупился Большаков.

- Это он так о тебе заботится, - пояснил Борис Петрович. - По-другому у него не получается.

- Всё время желает, кого-нибудь соблазнить, да тебе предоставить. На твоё рассмотрение, разумеется. Это же, если разобраться, не так плохо. Верно? - вступился за третью ипостась прибодрившийся недавней похвалой Борик.

- Наверное, - согласился Большаков. - Но любимой мною женщины не должно касаться.

- Само собой! - подтвердил, склонный к компромиссам, Борис Петрович.

Сплоченным коллективом они вошли в помещение библиотеки, поздоровались с Еленой Павловной и, не тратя времени, принялись обтягивать ватманом очередную партию планшетов.

...

"Надо же, - дивилась увлечённой работе Большакова, Елена Павловна. - Вчера ещё умирал от стыда и страх, а сегодня - другой человек! - она поймала себя на том, что любуется ладными движениями помощника, его стройной фигурой и по-мужски красивым лицом. - Если бы не ТОТ поступок, мы могли бы подружиться:" , - подумала Калинина, в очередной раз, вспомнив, уже обдуманное за эти дни, что, после четверга, в ней могло остаться семя Большакова, и тогда она, возможно, уже понесла. Эта мысль появилась у неё поздним вечером в четверг, когда, вернувшись домой, принимала успокаивающий душ. Муж ещё был на дежурстве. Лена выбралась из ванны, укуталась в халат и долго думала о случившемся:

Утром заявила мужу, что в библиотеке с ремонтом всё в порядке. О происшедшем инциденте ни слова:

Теперь, наблюдая за Большаковым, Елена Павловна уже не воспринимала двухчасовое прелюбодеяние за стеллажами трагедией, потому, что грязный секс с солдатом, мог оказаться не насилием, а зачатием!

Задержав дыхание, женщина прислушалась - не бьётся ли у неё под сердцем новая жизнь? И, невольно, улыбнулась. Разве можно узнать об этом так рано!

Теперь Большаков она рассматривала, как потенциального отца своего будущего ребёнка. Какой этот Большаков из себя на самом деле? Насколько скрыт его настоящий характер? Вёл себя каждый раз по-разному: Очевидна лишь его лишь его привлекательная внешность. Здесь она не могла не согласиться, что "папочка" хорош - высок и красив.

"К тому же - умён, начитан и талантлив. Иногда, груб (вспомнила моменты неукротимого проникновения) и улыбнулась. - Очень страстный. Нечета Калинину. В каком же это месяце может родиться малыш?"

Получилось, что в ноябре. В созвездии Скорпиона.

Елена Павловна нашла абонентную карточку Большакова. Глянула на дату его рождения. Тоже ноябрь: "Будет, как папочка - скорпиончиком!"

"Одумайся! - шептала Елене Павловне Верная Жена, - ты можешь всё погубить!"

"Я хочу, чтобы у меня был ребёнок!" - ответила Верной Жене Будущая Мать.

"От кого попало?"

Будущая Мать не успела найти достойный ответ, когда увидела, что Большаков смотри на неё особенным, внимательным взглядом. Молодой человек словно догадывался о сути спора двух женщин.

Будущая Мать лишь шевельнула губами, имитируя симпатию (едва-едва) , но в ответ получила такую лучезарную улыбку юноши, что, уже не сдерживаясь, ответила ему тем же.

...

Всё повторилось, как в тот четверг. Только, по-миссионерски. Леночка лежала на развёрнутых листах ватмана, в задранной к голове юбке, обхватив Большакова гуттаперчевыми ногами, а солдат, со спущенным галифе, и расстегнутыми кальсонами - между атласных ляжек сверху.

"Малыш" Большакова был великолепен! Предварительно обласканный тёплом женских губ, он, в последний момент, не залив прекрасного личика Елены Павловны, вошёл в горячую капитаншу и, точно поршнем, прокачивая её упругое влагалище, проникал через шейку матки к, ожидающей его появления, яйцеклетке. И - оплодотворял, оплодотворял, оплодотворял:

- У тебя всего этого так много, - стыдливо хвалила Елена Павловна запыхавшегося солдата.

- Ага, - старался Большаков. - Давай, каждый день будем это делать.

- Ну, нет, милый, я замужем, и с тобой только для зачатия ребёночка.

- Чего же муж? Не может?

- Может, только детей не хочет.

- Значит ещё, какое-то время, пропихаемся, - сказал Борик.

- Я не люблю таких слов, милый.

- Понятно, - сказал Я, взял ладошку библиотекарши и вложил в её тонкие пальчики ствол немного опавшего фаллоса: - Подрочи, что бы встал, и мы продолжим ебаться.

Елена Павловна собралась было сказать, что и такие слово ей тоже не по нутру, но смолчала. Плоть оживающего "малыша" была ей интереснее, чем наставлять любовника на соблюдение правил приличия.

"То-то же!" - подумал удовлетворённый Я. - Ты ещё не такое от меня услышишь! И сама будешь орать непристойности, как портовая давалка. Всему обучу, тебя, моя сладкая куколка!"

Времени до первого признака беременности Елены Павловны у развратника Я было более, чем достаточно.