Каникулы Володи Пчелкина. Часть 2

Разговор двух женщин я дослушивал, уже лёжа в большой комнате на диване, не забыв укрыться простынкой. "Ой, Маша, ну и жарища у вас! Это из-за Павлика?" - спросила тёть-Зоя, входя в комнату и снимая полотенце. "Да у нас же южная сторона! Все окна настежь, а толку нету! Ты стены пощупай - как в духовке живём!" Мою сонливость как рукой сняло - в ярком свете люстры без плафонов прямо перед собой я видел двух молодых, красивых и, главное - совершенно голых женщин! Я как бы заново увидел свою маму - в отличие от высоченного отца роста она была ниже среднего, кругленькая, но не толстая, при этом с очень тонкой талией, которой она всегда гордилась. А какие большие и круглые у неё сисечки! Гораздо больше, чем у высокой тети Зои! И щелка между ног - маленькая и аккуратненькая, как у девочек. И никаких волос внизу живота - с моего дивана приходилось глядеть снизу вверх, так что рассмотрел я всё очень даже отчётливо. Зоя была выше мамы на целую голову. Прямо перед собой я видел её красивые стройные ноги и удивительно симпатичную попку. Когда она зачем-то повернулась ко мне передом, я отлично рассмотрел её очень длинную щель между ногами - сантиметров, наверное, пятнадцать будет! Весь низ живота Зины густо зарос тёмно-русыми волосами. "... Так не одолжите ли мне маленькую клизмочку? Нашу Тузик порвал, а Лариска уже три дня не какала, животик болит, спать не может!" - "Клизму-то я сейчас дам, только поискать придётся! А вот тебя, Зоя, буду ругать! Кормишь ты Лариску неправильно - опять, наверное, морковку не давала!" - мама рылась в нижних ящиках шкафа, низко нагнувшись и широко расставив ноги. Мне было отлично видно всё между её ляжек от дырки в попе до самого пупка. С одной стороны, было немного стыдно вот так в упор рассматривать мамину письку. А с другой - зрелище было настолько притягательным, что я глаз оторвать не мог, как загипнотизированный. Наконец мама выпрямилась, довольная: "Вот эту маленькую - совсем забирай, моим бойцам уже не пригодится! А я Володю завтра к бабушке отправляю, совсем мы с Павликом замучились, пусть хоть он отдохнёт нормально, да и нам проще будет. Так теперь и ночь спать не смогу - ну как он один доедет?" Зоя повернулась ко мне: "Да вы посмотрите, какой казак, он же почти взрослый у вас! Он мне знаете, что сегодня сказал - "я с женщинами в баню не пойду, потому что я не маменькин сынок!" (Ну зачем врать-то? Совсем я и не так говорил!) Вдруг Зоя немного замялась: "Маша, я вот только давно хотела спросить, да всё стеснялась: а как это у вас на животе волос нету? У меня вон сколько наросло, особенно после родов - какой купальник не надену, всё равно наружу вылезают! Вот и не знаю, что делать - то ли стричь, то ли брить!" Теперь уже смутилась моя мама: "Вот ты про что! Да это ещё когда в общаге жили, в институте, то мы, дурочки молоденькие, нашей Шолпанке-узбечке завидовали, какое у неё всё гладенькое! Она и привезла нам мази - у неё бабка-знахарка варит ещё по древним рецептам. Волосы-то вывели, а теперь от людей прохода нет, хоть трусы не снимай! И назад не вернёшь - что мне теперь, от облысения лечиться?" - "Маша, ну что вы говорите! Во-первых, вам так идёт здорово! А во-вторых - проблем в сто раз меньше: ни в роддом е не брить, ни из трусов не торчит! А всякие дуры пусть отвяжутся!" Я тоже не вытерпел, и сказал: "Мам, ну ты чё - тебе так красиво!" Мама шлёпнула меня какой-то тряпкой: "Ты хоть помолчи, ценитель выискался!" - "Маша, а у вас есть этой узбечки адрес? Может быть, она и мне сможет прислать - мы деньги найдём!" - "Да поискать-то Шолпанку можно, хоть и десять лет прошло с лишком. Только не советую я, ведь потом новые волосы не вырастишь - пусть лучше Николай тебя подбривает!" - "Ну вот ещё - больно жирно ему будет! А чего об этих-то волосах жалеть - не понимаю я вас! Поищите адрес, ну пожалуйста, я вас очень прошу! Меня вот за гарнизон приглашают выступить на соревнованиях, я пошла тренироваться, надела старый костюм - а волосы торчат отовсюду. Это просто ужас какой-то!" В это время в дверь опять постучали, и в неё, не дожидаясь ответа, заглянул лейтенант Сидоров, тёть-Зоин муж: "Зоя, ну ты скоро? Лариска орёт!" Мама стыдливо шмыгнула за занавеску, а Зоя огрела мужа полотенцем: "Ну ты куда ломишься, здесь люди неодетые! Бегу уже, бегу - спасибо вам, Маша, огромное!" Я проводил глазами её сливочно-белую попку и сладко заснул, переполненный впечатлениями. На вокзал мы поехали на военном газике. Папа, как и положено, сидел впереди, с водителем, а я с демобилизованным солдатом Рысевым - сзади. Форма на Рысеве была чистенькой и отутюженной, на его груди висело, наверное, штук двадцать всяких блестящих значков. Поглядев на это великолепие, папа сказал: "Рысев, я думал, ты взрослый мужик, а ты тот же пацан. Ну к чему этот иконостас?" - "Товарищ капитан - вы же из наших мест, ну сами же знаете! Хошь - не хошь, а с дембеля должен королём появиться - я-то чем хуже людей?!" - "Ой, замолчи - ты хоть понял, что настоящий военный побрякушки в грош не ставит? Разве это главное? Ладно, раз уж ты всё ещё пацан, я тебе старый жёлтый ремень офицерский подарю парадный - хочешь?" - "Товарищ капитан! Вот спасибо, так спасибо! Да я ж для вас!!! Да если что!!!" - "Ладно, Иван, патрулям только не попадайся!" - "Товарищ капитан, приказ понял! Я же танкист, или куда?! Вы сами-то к нам поскорее приезжайте - обещали ведь! Да я вам такую рыбалку организую - век не забудете!" Хотя до полудня было ещё далеко, жара стояла нестерпимая. "Вчера 37 градусов тепла было, а сегодня ещё больше обещали, товарищ капитан!" - словно прочитав мои мысли, сказал Рысев. "Ничего, бойцы, завтра уже в нашей речке купаться будете!" Мы остановились на привокзальной площади, и отец достал откуда-то из багажника старый жёлтый парадный офицерский ремень, и отдал его Рысеву: "Держи, брат, да помни - на полста солдат - я один. Невеста-то хоть есть у тебя?" - "Товарищ капитан, я же сразу после училища в армию попал - ну гуляли, конечно, с одной, но ничего серьёзного - даже поцеловать не дала, а через год она за соседского парня вышла. Так что ваш подарок - прямо в жилу, ещё раз спасибо! И не сомневайтесь насчёт Володи - доставлю дочь на Северный Полюс!" На вокзале у кассы толпилась огромная очередь, но папа прошёл к военному коменданту и вскоре появился с двумя билетами. "Остались только плацкарт, боковые - нормальные солдатские места, ведь правда, сынок? Ты уж бабушку не обижай, слушайся её!" - "Папа, да я же уже большой! Вы только сами с мамой приезжайте поскорее!" Подкатил поезд, и на перроне началась весёлая суматоха. Не успели мы добежать до своего вагона, который оказался последним, как поезд уже тронулся. Я махал папе, пока он не отстал. На глаза мне попался вокзальный термометр - он показывал +35 градусов, хотя и висел в тени под большим деревом. Переполненный вагон напоминал раскалённую духовку. Меня разместили в середине вагона (проводница проворчала - "Так-то лучше будет!) а Рысев пошёл в последнее купе "подальше с глаз" - как потом выяснилось, там уже ехали два "дембеля". В моём купе на боковых местах сидели две молодые девушки. Третья, видимо их подруга, примостилась на краешке нижней полки через проход и что-то рассказывала. Одна из девушек встала с бокового сиденья - моя полка оказалась боковой верхней. На верхней полке в купе кто-то спал - снизу было не разглядеть. На нижней полке сидела по пояс голая женщина и кормила грудью голого младенца. Вообще-то кормление грудью на людях в те времена не считалось чем-то необычным. Это были годы советского "бэби-бума", и кормящих матерей можно было встретить где угодно - на вокзалах, в парках, во дворах и т. д. При этом я никогда не видел, чтобы какая-нибудь из них прикрывалась - кормить ребёнка грудью стыдным не считалось, во всяком случае при двенадцатилетнем пацане. Так было, по крайней мере, в тех местах где мне довелось жить. С другой стороны, полностью как сейчас говорят "топлесс" я тоже никого не видел. Даже если кормящим женщинам и случалось обнажаться по пояс - например, на пляже, то для приличия они набрасывали на себя какую-нибудь пелёнку или полотенце. Правда, в нашем вагоне было так жарко, что женщина видимо решила эту условность не соблюдать. Младенец засучил ножками, и стало видно, что это девчонка. Рядом с женщиной сидел голый пацан лет пяти. Не переставая кормить, женщина улыбнулась мне: "Здорово, пассажир, ты один едешь?" - "Здравствуйте, я с Рысевым, а вообще-то один!" - "Значит, ты уже большой и самостоятельный - тогда раздевайся поскорей, жарко тут у нас! Меня тётей Ларисой звать, а тебя как?" - "Вовиком!" - "Володя, значит! Ты уж извини - мы тут по-домашнему: последнее платье мне вот эта засранка обделала! Что на неё нашло - ума не приложу!" Одна из девушек повернулась к ней: "Да не волнуётесь вы так, Лариса - она же вашим молоком живет, а вы нервничаете из-за дороги, а тут ещё эта жара! Вот у неё и понос - вы ей кроме груди пить побольше давайте, чтобы обезвоживания не было!" Я разделся, то есть снял пропотевшую майку, оставшись в одних "пионерских" трусах. От нечего делать я стал рассматривать своих попутчиц. Девушки, как потом выяснилось, оказались студентками медицинского училища и ехали на летнюю практику. Сидевшая на нижней полке ближе к проходу была одета в легкий сарафан и обмахивалась подолом юбки, демонстрируя при этом свои белые шёлковые трусики. Её подруги были лишь в "купальных" трусах в цветочек и белых лифчиках. Несмотря на то, что девушки непрерывно обмахивались газетами, по их телам струйками стекал пот. По проходу то и дело пробегали голые дети и полуодетые женщины. Особенно часто с бутылками в руках туда-сюда сновали два уже довольно больших, но тоже непринужденно гулявших без трусов пацана - видимо, бегали за водой. Старшему было не меньше 10, младшему - лет 8. Меня удивил старший пацан - его напряженный писюн торчал не прямо, а крючком вбок, и вообще был какой-то корявый. Покажись-ка он у нас во дворе - сразу задразнили бы! Но здесь почему-то никто кроме меня не обращал на него внимания. По проходу гуськом потянулись четверо молодых женщин, одетых только в трусы и лифчики. Похоже, что ехали они вместе и атаманшей у них была крашеная блондинка с пышным начёсом на голове. Судя по гладкому спортивному телу, она казалась совсем молодой, но в одежде она выглядела бы не моложе нашей училки Людмилы Ивановны - её лицо было каким-то неровным, с морщинками, и чересчур накрашенным. Атаманша была одета в чёрные спортивные трусы в обтяжку и какой-то особенный, белейшего цвета кружевной бюстгальтер с совершенно прозрачными чашечками. Коричневые круги вокруг её сосков виднелись сквозь эти чашечки настолько отчетливо, как будто на ней совсем ничего не было надето. Но она этой прозрачности совершенно не стеснялась, а наоборот - своим бюстгальтером явно гордилась, нарочно выставляя грудь напоказ при каждом удобном случае. Оно и понятно: времена были хрущёвские; не только я, но и большинство женщин видели такой лифчик впервые. Почему же не похвастаться обладанием редкой вещью? - невольно подумал я, и для себя определил - типичная продавщица.