Когда Василий Петрович пригласил меня отпраздновать с ним у него на даче Новый год, я несколько удивился. Ведь я был далеко не образцовым работником. Водился за мной грешок, уж очень до женского пола был охоч. При этом возраст для меня был не столь важен как женские габариты. Я любил женщин полных, с большой грудью и широкими бедрами. Как-то раз Петрович даже поймал меня, когда я рачком жарил нашу нормировщицу Зину. Ох и сочная была бабца: сиски, задница, все необъятное.
И вот теперь это предложение. Я осторожно расспросил остальных сослуживцев, и оказалось что еду из нашего окружения я один. Это меня еще больше озаботило. Да и встречать я собирался с друзьями. Но делать нечего, начальству отказывать не принято.
В договоренное время Петрович заехал за мной. В машине он оказался один.
- А где остальные? - несколько растерявшись, поинтересовался я.
- Вера Ивановна, уже там, баньку нам готовит.
- И что больше никого не будет?
- Никого. А что тебя такой вариант не устраивает?
- Да нет, просто немного неожиданно. Я думал у вас будет много гостей.
- Ну что ты, мы с женой не любим шумных компаний.
Надо сказать, что дачка Петровича стояла на самом берегу живописного озера, а банька находилась вообще у самой воды. Вера Ивановна встречала нас на пороге дома. Я сразу же отметил для себя так любимую мною полноту ее талии и объем ее груди. "Только не вздумай на нее пялится, это жена начальника", - сам себе давал я установку пока мы входили в дом.
- Знакомься, это Виталик, а это как ты уже наверно догадался моя ненаглядная Вера Ивановна.
- Здравствуй, мой Василий так много про вас рассказывал, - и она протянула мне руку.
Я взял ее за руку, и меня словно парализовало. Вернее я не мог вымолвить и слова, а только пялился на ее полную белую грудь, буквально разрывавшую ткань платья, на соски торчащие сквозь материал.
- Чего ты мне тут стесняешь молодого человека, - пришел мне на помощь Петрович. Я принялся извиняться, но это, похоже, лишь еще больше насмешило их.
- Давай по соточке и в баньку, - предложил Петрович, усаживаясь за стол. - Ну-ка, Веруня, обслужи гостя.
Та встала, подошла ко мне вплотную, налила водочки. При этом она немного наклонилась, отчего ее грудь еще больше открылась моему взору.
- Спасибо, - буквально сквозь зубы, пролепетал я, чувствуя, как встает у меня член, и, представляя, как я буду выглядеть голым в бане со вставшим членом.
- Перестань, Верунь, поспеешь еще, - сказал Петрович фразу, мне на тот момент не совсем понятную.
Мы выпили, чуть прикусили, затем собрали банные принадлежности и отправились в баньку. Да парок был что надо. Петрович сразу же забрался на верхний полок, а мне пришлось немного посидеть внизу, чтобы пообвыкнуть. Затем мы принялись париться. Петрович поддавал до тех пор, пока не согнал меня с верхнего полка.
- Ну, все баста, перекур. Пошли отдохнем, - и мы вышли в предбанник. - Ух, хорошо. Вот только, черт побери, квасок позабыли, да ничего.
Он приоткрыл дверь, и что есть мочи заорал: "Верка. " А когда та откликнулась, сказал ей, чтобы принесла кваска.
- Что еще заходик, - мы вновь отправились в парилку. Поначалу я отхаживал Петровича веников, а затем он предложил мне ложится на полок. Но только он взмахнул веничком пару раз, как в предбаннике послышался шум и в следующее мгновение в парную открылась дверь:
- Ну, как вы тут, не совсем еще упарились? - раздался задорный голосок Веры Ивановны.
- Ты что, совсем ополоумела, хочешь так давай входи, а не выстуживай нам тут, - совсем обыденным голосом отчитал ее Петрович.
- У вас теплее, - и дверь захлопнулась.
До этого я лежал, уткнувшись лицом в руки, так было легче дышать, а теперь из любопытства, чтобы увидеть в каком виде вошла Ивановна, бросил взгляд на дверь. Он стояла в белой, почти до самого пола рубахе, в одной руке держала кувшин, а во второй ковшик.
- А вот вам кваску принесла, - и она плеснула из кувшина в ковш и протянула Петровичу.
- Сначала гостю, - и тот передал ковш мне. Несколько смущаясь своей голой жопы, я почти что, не поднимаясь, отпил добрую половину и протянул ковш обратно Петровичу. Тот тут же долил в него еще воды и вылил затем все это на каменку. По парной потянуло свеже испеченным хлебом.
- Верунь, попарь нашего гостя, а я чуть отдохну, - и Петрович вышел в предбанник.
- Ох, я тебя попарю, - и Вера Ивановна принялась поддавать на каменку воду. От жара казалось, что сейчас кожа волдырями пойдет. А она принялась еще меня и вениками охаживать, да еще и в две руки. Не вытерпев, я не обращая внимания на приличия, соскочил с полка, и уже только внизу прикрыл свое причинное место руками.
- А чего же так слабо, - с искренней разочарованностью в голосе поинтересовалась Ивановна. Я хотел было начать оправдываться, но так и остался с раскрытым ртом и вылупившимися глазами. Толи от пара, толи от пота, но рубаха на ней была абсолютно мокрая и теперь облепляла ее тело, повторяя каждую складочку. Левой плечо сползло по руке, почти полностью обнажив грудь. Да еще и материя стала почти прозрачной, и теперь сквозь нее отлично просматривались темные ореолы сосков и пушок внизу живота. Опомнившись, я в смущении опустил глаза.
- Глянь, смущается прям как девица, - и она откинув веники в сторону вплотную придвинулась ко мне. Взяв меня за подбородок она заставила меня поднять голову вверх. - Аль голых девок не видел, - уже с некоторой издевкой, поинтересовалась он.
- Ну, видел, - не совсем понимая куда она клонит, ответил я.
- И с такими грудями, - и она продолжая удерживать меня за подбородок одной рукой, второй высвободила свою грудь. Ошалевшими глазами я уставился на ее крупные соски.
- Ну, как, лучше чем у Зинки? - и она высвободила вторую грудь.
Упоминание о старом грешке вернуло меня на землю и довольно больно задело. Оказывается этот старый козел Петрович, все женке порастрепал.
- Да нет, тут конечно получше, там поменьше соски.
- То тоже, - довольная она игриво качнула грудь у меня перед глазами, - Она у меня еще и более упруга, вот возьми, потрогай. И она взяла и положила мою руку себе на грудь. Ну, на счет упругости, пожалуй, она погорячилась, а в остальном, она была даже очень ничего. Чтобы несколько скрыть начавший вставать член, я забросил нога за ногу.
- Что, поддавливает, - с некоторой издевкой, поинтересовалась она, и тут же поставила свою ногу на лавку рядом со мной. - А ведь ты еще не все видел, - и она принялась задирать подол рубахи.
И в этот момент открылась дверь и в парную вернулся Петрович.
- А я то думаю, чего это они стихли, а они здесь знакомятся. Ну и как? - он как будто так и надо принялся возиться около печи.
- Пока, что мы выяснили, что груди у меня лучше чем у вашей Зинки, - не сколько не смутившись сложившейся ситуацией, а даже с некоторой гордостью в голосе ответила Ивановна.
- Да уж, что есть, то есть, - Петрович со спины обнял супругу и прямо у меня на глазах принялся мять ее груди. Обалдевшими глазами я наблюдал, как он то чуть приподнимет, то вдруг сожмет, а то вдруг примется теребить ее соски. Она же сняла ногу с лавки, позволяя полностью упасть на пол рубашке, а затем вернула ногу обратно. Теперь ее лоно оказалось почти напротив меня. Поначалу она сама себе несколько раз провела рукой по лону, расправляя волоски. А затем взяла мою руку и, положив к себе на лоно, принялась загибать мои пальцы себе внутрь.
